В России год традиционно начинается недели на две позже, чем в остальном мире. И нынешний год для кого-то начнется с акции протеста – намеченного на 13 января шествия за отмену «закона подлецов» и роспуск Госдумы. Гадать, сколько людей выйдет на улицу в воскресенье, бессмысленно, через пару дней сами все увидим. Но уже сейчас с уверенностью можно сказать, что среди участников марша будет достаточно большое число людей, ранее сторонившихся уличных мероприятий.

Для многих «антисиротский закон», принятый в ответ на американский «закон Магнитского», стал моментом истины, последней чертой, которую преступили российские власти и за которой они потеряли остатки легитимности.

Хотелось бы верить, что 13 января на улицу выйдут те, кого не сильно возмутила кража голосов в ходе парламентских выборов, и кто брезгливо считал и выборы, и последовавшие за ними протесты политическими играми, от которых лучше держаться подальше. Те, кто не слишком верил в фальсификации и считал результаты вполне адекватными. Те, кто верил в «просвещенный авторитаризм», думая, что страна нуждается в модернизации, которую сподручнее проводить в режиме единоначалия. Эти, кстати, до последнего надеялись, что Путин не подпишет преступный закон, объяснив его появление излишним рвением отдельных депутатов или партийных функционеров.

Хотелось бы верить, что 13 января на улице можно будет увидеть тех, кто весь последний год совершенно искренне считал, что «хрен редьки не слаще» и не менее искренне вопрошал: «А чем вы, собственно, лучше них?». Тех, кто не протестовал против политических репрессий, утверждая, что противники режима знали, на что шли, и сами несут ответственность за то, что с ними происходит. Тех, наконец, кто считал, что спасение конкретных детей важнее абстрактных принципов свободы и демократии. На поверку оказалось, что абстрактные принципы имеют самое непосредственное отношение к судьбе совершенно конкретных детей, причем детей самых обездоленных и незащищенных.

Впрочем, кто-то решит остаться дома. И не только те, кто верит, что в российских детдомах и интернатах для детей-инвалидов лучше, чем в американских семьях. Но и те, кто изначально не верил или за последний год разуверился в эффективности уличного протеста. В самом деле, кому и что мы еще хотим продемонстрировать? Депутаты обеих палат совершенно недвусмысленно продемонстрировали, что если они кого и представляют, являясь органом представительной власти, то это, скорее, тех, кого непосредственно касается «закон Магнитского». Результаты голосования по «антисиротскому закону» весьма красноречиво это демонстрируют. Президенту? Он своей эпохальной тирадой про контрацептивы тоже весьма недвусмысленно выразил свое отношение к протестующим. Да и есть ли еще что-то, что мы хотели бы сказать представителям власти, но еще не сказали за последний год во время митингов или одиночных пикетов?

И все же не пойти нельзя. Хотя бы потому, что выйти на улицу 13 января — это самое маленькое (но далеко не единственное), что можно сделать для детей, ставших жертвами жуликов и воров. Низкая эффективность массовых протестов — миф, и сказать, что те, кто принимал в них участие в 2011-2012 годах, совсем уж ничего не добились, было бы неправдой. Политическая реформа, какой бы выхолощенной она в конечном итоге ни оказалась, началась именно под давлением со стороны участников массовых уличных мероприятий. Но для того, чтобы добиться какого-то эффекта, необходимо, чтобы протест был действительно массовым. Добиться отмены преступного закона вполне реально. В конце концов, судьба сирот ни депутатов, ни президента не интересует.

Кроме того, неплохо собственными глазами посмотреть, сколько людей не готовы больше мириться с тем, что происходит, и способны хоть что-то предпринять, пусть и такую малость, как дойти от Страстного бульвара до Сахарова. И если окажется, что мы не готовы оторваться от компьютера и померзнуть несколько часов на улице, то мы действительно заслуживаем ту власть, которую имеем.