На вопросы «Ежедневного журнала» о «Болотном деле» и связываемых с ним других делах отвечают адвокаты.

Следственный комитет объявил о слиянии «Болотного дела» с делом о подготовке к организации массовых беспорядков и другими делами, по которым обвиняемым проходит Леонид Развозжаев. Что это означает для нынешних обвиняемых по «Болотному делу» и других подозреваемых?

Вадим Прохоров, адвокат оппозиционных политиков Бориса Немцова и Ильи Яшина, а также члена Общественной палаты Елены Лукьяновой, проходящих свидетелями по «Болотному делу»:

Со слиянием дел надо разбираться. В данном случае объединение дел в одно производство имеет, с моей точки зрения, показательно-политический характер. Все хотят свалить в одну кучу — мифические шапки, якобы похищенные в 1997 году, — эпизод, по которому уже прошел срок давности и который не имеет никакого отношения к «Болотному делу», и все прочее. Власть хочет показать, что акции против действующего режима обязательно связаны с чем-то негативным, будь то «американские печеньки» или «иркутские шапки». Уже появляются обвинения представителей оппозиции в педофилии — одним словом, власти надо любой ценой их так или иначе дискредитировать. «Болотное дело» — политическое. Ряд действий и комментариев официальных представителей Следственного комитета это подтверждает. Напомню, что через несколько дней после проведения обысков у представителей оппозиции 11 июня в официальном заявлении Следственного комитета говорилось, что никаких доказательств пока нет, но СК уверен, что конкретными организаторами беспорядков являются конкретные лидеры оппозиции: Навальный, Удальцов, Немцов, Яшин, Баронова. Здесь даже не надо искать проговорок по Фрейду, какого-то подтекста — все прямо сказано, кого хочет и мечтает обвинить Следственный комитет. И вот, например, по «Болотному делу» Удальцов проходит как свидетель, а по так называемому «Анатомическому» — уже как обвиняемый. Для этого дела и объединяются. Следует ожидать, что любое возможное последующее дело в отношении кого-то из лидеров оппозиции, даже если оно никак не будет связано с «Болотным», всяко постараются пришить туда же. Иного значения слияния этих дел я не вижу.

Я пока не видел текста постановления, но с процессуальной точки зрения мне это слияние кажется сомнительным. Речь о разных делах и, возможно, даже разной подследственности и подведомственности. Дела в зависимости от категории, статьи и субъектного состава могут вести разные правоохранительные органы: одни дела ведет Следственный комитет, другие, как, например, разбой 1997 года, в котором обвиняют Развозжаева, — органы Внутренних дел. Одни эпизоды относятся к Москве, другие к Иркутску.

Самих массовых беспорядков, я уверен, не было. Хотя власти усиленно пытаются доказать, что имеется состав для 212-й статьи, но если какое-то преступление и имело место, то речь может идти в крайнем случае о 318-й — применении насилия в отношении представителя власти, и то — мне неизвестно, чтобы в отношении тех, кто сейчас находится под стражей, кроме признавшего свою вину Максима Лузянина, были какие-то веские доказательства о прямом участии в применении насилия.

Вячеслав Макаров, адвокат историка Сергея Кривова, одного из обвиняемых по «Болотному делу», в течение месяц держащего голодовку в связи с очередным продлением срока его содержания под стражей:

О слиянии дел я услышал по радио, подробной информации я не видел. Думаю, что следствие должно будет каким-то образом уведомлять адвокатов о данном факте. Вообще-то в Следственном комитете давно говорили о желании объединить эти дела. С моей точки зрения, даже не как адвоката, а как гражданина, разбираться с мирными демонстрантами таким образом негоже. Были уже заявления общественности, уполномоченного по правам человека Владимира Лукина о том, что полиция действовала излишне жестко. Съемки, опубликованные в интернете, дают однозначную картину того, кто первый начал и кто виноват.

Правда ли, что суды, продлевая обвиняемым по «Болотному делу» сроки содержания под стражей, не принимают во внимание доводы защиты?

Вячеслав Макаров: Как показала практика, никакие аргументы защиты суд во внимание не принимает. Это, кстати, характерно для дел такого рода. Так же было с делами о беспорядках на Манежной — и старым, и новым (речь о событиях на Манежной площади, соответственно, 9 июня 2002 года, когда футбольные фанаты после проигрыша России в матче с Японией били витрины и машины, и 10 декабря 2010 года, когда после гибели болельщика «Спартака» Егора Свиридова националистически настроенные молодчики дрались с милицией и били прохожих «не той» внешности — «ЕЖ»). Я участвовал в деле о «старой Манежной», моих подзащитных тоже незаконно привлекали к уголовной ответственности. Существует поговорка — не дай Бог попасть под кампанию. Сейчас идет кампания по борьбе с оппозицией, «Болотное дело» — часть этой кампании.

Не надо забывать, что есть право обвиняемого на судебную защиту и презумпция невиновности. А в нашем случае суд заявляет, что обвиняемый — например, Кривов — может скрыться от следствия, что он продолжал ходить на массовые мероприятия, несмотря на то, что уже было возбуждено уголовное дело о беспорядках на Болотной. Вменять это участнику санкционированных, пусть и политических мероприятий не то, что неправильно — это незаконно. Некоторым стоит внимательно перечитать Конституцию Российской Федерации. Лишний раз никогда не помешает.

Как вы думаете, почему химик Федор Бахов был отпущен под подписку о невыезде, а другие обвиняемые, причастность которых к названным преступлениям столь же сомнительна, остались под стражей?

Вадим Прохоров: Я не хотел бы заниматься поиском причудливой логики в действиях Следственного комитета. С моей точки зрения, подавляющее большинство тех из числа обвиняемых по «Болотному делу», кто сейчас находится под стражей, не должно там находиться. То, что удалось вырвать из-под стражи хотя бы Бахова, само по себе неплохо.

 
Официальный представитель Следственного комитета Владимир Маркин, комментируя отказ бывшего министра обороны Анатолия Сердюкова давать показания по делу «Оборонсервиса», заявил, что тот, конечно, имеет право действовать в соответствии с 51-й статьей Конституции, но таким образом он препятствует работе следствия. Как известно, некоторые обвиняемые по «Болотному делу» тоже отказываются давать показания.

Вадим Прохоров: Видимо, господину Маркину, факт получения которым юридического образования, насколько я понимаю, не вполне очевиден, и Следственному комитету в целом Конституция вообще мешает. Конституционные нормы для них — препятствие работе следствия. 51-я статья однозначно позволяет подозреваемым воспользоваться ею, и если это мешает господину Маркину и компании лепить дело, значит, так тому и быть. Почему им нужно в этом помогать, мне совершенно непонятно.

Вячеслав Макаров: У прокуроров есть старая присказка: «Честно признаешься — меньше дадут, ни в чем не признаешься — ничего не дадут». Если же говорить серьезно, то никто не вправе обязать человека свидетельствовать против себя и своих близких. Конечно, следствие может быть сколько угодно недовольно, но Конституция позволяет человеку не портить себе жизнь и не отвечать на вопросы.