Пистолет не заказывали?

Я попала на это судебное заседание случайно, просто раньше времени освободилась в Саратовском областном суде, когда 12 февраля слушание по делу моего подзащитного Василия Андреевского перенесли на другое число. Меня попросили зайти в соседний зал. И я услышала слова находящегося за стеклом на скамье подсудимых человека:

«За что вы меня здесь держите? Отпустите! Вы же видите, что я невиновен».

«Ему подбросили пистолет», — шепнула мне сидевшая рядом женщина. Приставы нервно отреагировали на шепот. Я заметила, что их больше обычного в зале — охранников и приставов. И вели они себя как-то нервозно и грубо. Жестко вывели кого-то из зала — я так и не поняла, за что.

Суд рассматривал обжалование решения о заключении человека под стражу.

Выслушав разумнейшие доводы адвокатов, убедительную и впечатляющую речь самого заключенного, коллегия судей бестрепетно оставила решение о содержании его под стражей в силе.

Два дня спустя я снова была в Саратовском областном суде, где после трех с лишним часов подробного разбирательства дела моего подзащитного коллегия так же хладнокровно оставила решение об отказе ему в УДО в силе.

После заседания ко мне подошел человек, которого я видела в суде двумя днями раньше, и попросил поехать в суд Октябрьского района Саратова. Он объяснил, что является другом Османа Магомедова, которому позавчера оставили в силе решение о заключении под стражу, а сегодня в Октябрьском районом суде решается вопрос о продлении ему срока заключения. Он в деталях рассказал мне, как у него на глазах задерживали Османа, откровенно подбросив пистолет.

В Октябрьский районный суд мы пришли уже в сумерках. Неуютное, холодное и, видно, давно не ремонтированное здание суда почти уже опустело, только в одном зале шло разбирательство по делу Османа Магомедова, шло долго и эмоционально.

О самом Магомедове я узнала лишь то, что он — житель Саратова родом из Дагестана, что отбыл в свое время срок за какую-то драку. В Саратове его приговорили к большому сроку, но, отбывая заключение в Пермском крае, он сумел доказать в надзорных жалобах свою невиновность по ряду пунктов обвинения, и срок ему резко сократили. Освободился года три назад, у него есть жена и ребенок.

В сентябре прошлого года Магомедова внезапно схватили на улице,  подбросив ему пистолет на глазах у свидетелей. За что же фактически его посадили? За то, что сидел? За то, что план по какому-то количеству арестов кому-то выполнять надо?

Это неизвестно. Но методы, которыми действуют силовики, поддерживая конвейер непрерывных арестов и судебно-следственных дел, ужасают. Создается впечатление, что ни прокуроров, ни судей давно уже не волнует, виновен или не виновен человек в том, в чем его обвиняют. Им будто бы по службе давно уже запретили интересоваться этим, думать об этом, обращать на это внимание. Они просто выполняют работу безликого механизма по перемалыванию жертв, попадающих волей случая в жернова какого-то убийственного механизма. А жертв этот механизм требует непрерывно, и оперативно-розыскные органы давно уже переключились с поиска реальных преступников на поиск любого человеческого материала для этих жерновов.

Сколько сидит по нашим тюрьмам таких, как Осман Магомедов? Поддается ли это пересчету? Беда в том, что большинство подобных жертв судебно-следственного произвола впадает в состояние безнадежности, полностью утрачивает веру в возможность справедливости. Их родственники подавлены и запуганы. Сами они смертельно боятся отстаивать свою невиновность, теряют волю к сопротивлению, признают несуществующее преступление в надежде хоть как-то облегчить свою участь.

Осман Магомедов в этом плане — исключение. По нему видно, что он будет отстаивать свою правоту до конца, игнорируя угрозы, не страшась расправы. Это видно по тому, как твердо  и убедительно разговаривает он с судьями. Он верит в возможность справедливости, ищет ее, хочет привлечь к своему делу внимание общественности.

Недавно мне передали письмо, в котором Магомедов пытается найти защиту у общественности. Свой внезапный арест он описывает так:

«18.09.2012 г. я вернулся из командировки в г. Саратов, т.е. домой к своей семье. Примерно в 12.00 я вышел из дома, чтобы встретить свою супругу и ребенка у дома, супруга ездила забирать ребенка из школы.

Когда я был уже на расстоянии метров 10 от своей семьи, со всех сторон на меня накинулись люди в камуфляже и в гражданке. Никакого сопротивления я не оказывал, и никто у меня ничего не спрашивал. Просто накинулись, избили и бросили на землю, сразу пристегнув наручники. С места задержания меня оттащили метров на 15 между моим домом и магазином, положили на землю, и один из сотрудников пытался мне к руке прислонить металлический предмет, позже мне засунули его за пояс.
Я кричал на всю улицу Рахова и Бахметьевскую, что творят работники милиции, но меня никто не слышал, а они говорили прохожим, что задержали преступника, у которого за поясом находится пистолет, и люди расходились.
Только моя супруга старалась пояснить, что это все не так, никакого пистолета не может быть.
После этого позвали понятых, я стал объяснять, что мне пистолет подсунули, это не мой, и что я вышел встречать свою семью.
Люди, которых позвали в качестве понятых, уходили.
Потом подошел парень, которому сказали, что сейчас будет обыск, и сразу из-за пояса вытащили у меня пистолет.
После чего повезли в отдел № 5 по Октябрьскому району, не помню, в какой кабинет. Ко мне подошли 2 человека в гражданском и сказали, что они по орг-преступности из ПФО. Задали мне вопрос, являюсь ли я вором в законе, я ответил: «Нет». Спросил, кто они. Они назвали свои Ф.И.О.: п-к Прима А.Г. и Бодров. Но перед началом беседы в отдел № 5 зашла адвокат и сказала, что пришла от моей супруги. Прима и Бодров сказали, чтобы защитник вышел. Когда от защитника поступил вопрос, почему она должна выйти, если представляет мои интересы, т.к. я задержан, Бодров применил грубую силу, вытолкнул защитника Мунтян Снежану Анатольевну из кабинета. Ответив на несколько вопросов, я сказал, что чувствую себя плохо, вызовите врача, в чем мне было отказано. Скорую вызвала адвокат. Когда приехала скорая, осмотрев меня, врач дал заключение, что я серьезно травмирован и срочно нуждаюсь в госпитализации, и выписала направление для госпитализации меня в больницу, на что опер-работник Бодров сказал медикам: «Покиньте помещение отдела полиции. Мы сами решаем, что надо и кому нужна госпитализация». Таким образом, бригаду скорой помощи выдворили из отдела № 5».

Нужно пояснить, что место ареста, которое называет Магомедов, т.е. угол улиц Рахова и Бахметьевской, находится в центре Саратова.

Дальнейший рассказ Магомедова повествует о той же череде беззаконий. Продержав весь день в отделе полиции, угрожая большим сроком и требуя в обмен на свободу сотрудничество по добыванию оперативной информации о преступном мире, Магомедова отправили в ИВС, куда не пускали врачей, несмотря на тяжелое состояние здоровья задержанного.

Несколько дней спустя повезли на суд, куда «скорую» все-таки вызвали, и врачи настояли на госпитализации.

В больницу адвокатов к Магомедову не пускали. Несколько дней спустя дознаватель Чекулаева предъявила Магомедову обвинение в незаконном хранении оружия, приведя своего адвоката и наотрез отказавшись вызывать адвокатов Магомедова.

«Меня выписали с больницы и повезли в ИВС, из ИВС повезли в СИЗО, СИЗО отказалось меня принимать, т.к. были побои, хотя в последующем ИВС напишет, о чем есть документ, что и побоев не было, и скорую не вызывали в ИВС. В СИЗО меня привозили трижды и в последний приезд мои побои сняли на видео, о чем так же есть документы из СИЗО», — пишет Магомедов, и продолжает: «Меня постоянно в СИЗО посещают работники ОРЧ, склоняют, чтобы я признал вину, при том, что срок дадут не больше одного года, но если я пойду на их предложение, возможно, я получу условно. Этим работникам ОРЧ я не раз заявлял: приходите, когда будут защитники. Они отвечают, что им виднее, нужны в беседе со мной защитники или нет».

14 февраля Октябрьский суд продлил Осману Магомедову срок содержания под стражей до 18 марта.

А 18 марта исполнилось ровно полгода со дня ареста Магомедова. В этот день суд, как мне стало известно, не решился продлевать срок содержания Магомелова под стражей и изменил ему меру пресечения на домашний арест.

«По 222 статье (хранение оружия) вообще не должны брать до суда под стражу, это не тяжкое преступление. У одного моего подзащитного автомат изъяли — так он до суда был на свободе», — сказал мне Абубакар Манаев, адвокат Магомедова.

Из дела Магомедова очевидно: сотрудники отделов по борьбе с организованной преступностью действуют чудовищными методами. Борясь с преступностью, сами совершают преступления, причем совершенно беззастенчиво, с полной уверенностью в своей безнаказанности. В итоге это дает только умножение преступности, а также сползание всего общества в хаос нравственной деградации и юридического коллапса.

Фотография автора