Маховик раскручивается медленно
Информационно-аналитический центр «Сова» представил ежегодный доклад о неправомерном применении антиэкстремистского законодательства (это явление также называют — может быть, несколько коряво, но емко — «неправомерным антиэкстремизмом») в России в 2012 году.
Если вспомнить об основных событиях прошлого года, о том, что раздражало власть более всего, о том, что стало основанием для ужесточения законодательства, то можно было бы предположить, что главной жертвой этого самого неправомерного антиэкстремизма станет внесистемная оппозиция и всяческие политические активисты. Мы хорошо знаем, что у нас, особенно в регионах, с политическими оппонентами и критиками легко сводят счеты при помощи статей об экстремизме. Однако, как показывают данные, собранные центром, в 2012 году примеров использования антиэкстремистского законодательства против оппозиции было не намного больше, чем в прошлые годы. Всплеск «неправомерного антиэкстремизма» все же был отмечен, причем большая часть приговоров была вынесена по статьям, не связанным с насилием, в том числе по пресловутой статье 282 о возбуждении ненависти или вражды, однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что почти все вынесенные в 2012 году приговоры завершали дела, заведенные еще до декабря 2011-го.
Отчасти это объясняется, как говорится в докладе, «медлительностью машины правоприменения». «Сова» не берется делать прогнозы, но не исключает, что серьезной атаки на участников протеста, начавшегося после выборов в Думу, следует ожидать в ближайшем будущем — иными словами, когда до них докатится.
И все же политическое обострение не могло не коснуться применения антиэкстремистского законодательства. В 2011 году «Сова» с удовлетворением отмечала позитивные сдвиги в нормотворчестве. Так, Пленум Верховного суда постановил, что критика должностных лиц и политиков не должна квалифицироваться по статье 282, а в соответствии с вступившим в силу президентским законопроектом сами преступления по экстремистским статьям были признаны преступлениями небольшой тяжести, что означало, что лишение свободы за них будет применяться только при отягчающих обстоятельствах. Иными словами, сажать только «за слова» больше не будут. Однако уже в 2012 году появились, как сказано в докладе «Совы», «расплывчато-репрессивные» законы. Но в силу той самой медлительности той самой машины мы пока результатов применения этих законов не видим.
До сих пор главными жертвами закона «О противодействии экстремистской деятельности», а точнее его неправомерного применения были различные религиозные организации. В этом году все-таки приговоров против религиозных организаций было вынесено меньше, чем раньше, а против светских активистов — напротив, больше. Тем не менее, представители религиозных организаций и религиозно-политических групп по-прежнему остаются основными действующими лицами в историях о «неправомерном антиэкстремизме». Продолжают преследовать активистов запрещенных мусульманских организаций, причем только за то, что они входят в запрещенную организацию («Хизб ут-Тахрир», «Таблиги Джамаат»). Сюда же можно отнести людей, изучающих труды турецкого богослова Саида Нурси, которые по какой-то не вполне понятной причине оказались признаны экстремистской литературой. Этих людей обвиняют в членстве в несуществующей, но при этом запрещенной организации «Нурджулар» (непосредственно приговоров против так называемых «нурсистов» в 2012 году не выносили, а некоторые дела закрыли, однако были возбуждены новые дела). Заводят дела о возбуждении ненависти и в отношении последователей Свидетелей Иеговы — прежде всего на основании того, что в их запрещенных текстах имеется пропаганда исключительности их религиозного учения. Как резонно заметил глава «Совы» Александр Верховский, любая религия предполагает собственную исключительность — иначе это не религия.
Характерно, что самым знаменитым процессом года, связанным с антиэкстремистским законодательством, стало дело Pussy Riot, в котором соединились религия и политика. «Сова» видит в этом пример того, что «строго разделенные ранее сферы «религиозных» и «светских» преследований сближаются».
Но много у «неправомерного антиэкстремизма» и случайных жертв. Это объясняется, во-первых, все той же «палочной системой», то есть необходимостью наращивать отчетность. Выступавший на пресс-конференции в связи с выходом доклада «Совы» адвокат Айдар Султанов, специализирующийся, в частности, на применении норм законодательства о противодействии экстремизму, изобразил, какими соображениями могут руководствоваться те, кто принимает решения на местах: «Как это? В соседнем регионе вот сколько экстремистов, блин! А вы не работаете, значит?! А как же? Не работаете! Что, у вас Свидетелей Иеговы, что ли, нет? Есть же! Вот идите, ищите!» Во-вторых, и правоохранителям, и многим другим непонятно, что такое толерантность и с какого момента за ее нарушение надо наказывать, то есть где та грань, после которой правоохранительные органы должны вмешиваться в вопросы ксенофобии и нетолерантности. Возбуждались дела об унижении достоинства в связи с принадлежностью человека к той или иной группе («Сова» считает, что соответствующие деяния следует перенести из УК в КоАП, а то и вообще рассматриваться в рамках гражданских тяжб). Например, дело Ивана Мосеева, президента ассоциации поморов Архангельской области, возбужденное за комментарий на сайте информационного агентства «Эхо Севера», оскорбляющий русских (Мосеев, кстати, авторство отрицает). Можно вспомнить и о том, как прокуратура Усть-Коксинского района Республики Алтай вынесла предостережение о недопустимости нарушения закона о противодействии экстремистской деятельности в адрес организатора этнофестиваля «Дети Солнца», проводящегося неподалеку от села Чендек: бдительным стражам законности не понравилась дискриминационная формулировка в листовках фестиваля в отношении неких «детей луны — злобных людей» и детей земли — обывателей. «По факту имеет место пропаганда исключительности, превосходства одного типа людей над другими», — гласило предостережение.
Кстати, что касается комментариев на сайтах и в блогах и вообще интернета, то здесь правоприменители проявили излишнюю ревностность. Все больше выносится приговоров за ксенофобные, но малоопасные высказывания в социальных сетях, блокируется доступ как к отдельным роликам и статьям, так и к целым сайтам, на которых оные ролики и статьи были замечены (так, в некоторых регионах закрывали весь YouTube из-за скандального фильма «Невинность мусульман»). Кроме того, как сказано в докладе, «умножаются… бессмысленные набеги прокуроров на школы и библиотеки из-за неурегулированности вопросов о фильтрации доступа в интернет или о хранении запрещенных книг».
И растет, и растет великий Федеральный список экстремистских материалов. На сегодняшний день в нем уже 1802 позиции, из них 522 было добавлено в 2012 году. Список и так содержал массу удивительных пунктов и был крайне неудобен в использовании (какие-то издания, попавшие в него, дублировались, некоторые материалы невозможно идентифицировать). В этом году он пополнился, в частности, файлами неизвестного содержания и средневековыми трактатами мусульманских авторов (такими темпами мусульмане могут скоро остаться практически без религиозной литературы).
Как отметил Айдар Султанов, суды о признании материалов экстремистскими нередко проходят в рамках особого производства. Это означает, что заседание превращается в чисто формальную процедуру, без какой-либо состязательности сторон. Даже автор газетной статьи, признанной экстремистской, может узнать о том, что его статья (или вся газета) попала в Федеральный список, уже постфактум. Достаточно только судьи, прокурора и заключения экспертов, которые довольно часто проводят исследование материала по заказу сверху и с нарушениями — например, отвечая на прямой вопрос о том, есть ли в материале экстремизм (по закону, эксперт не имеет права отвечать на этот вопрос, это прерогатива суда). У судьи, который сам с материалами не знакомится, в этом случае, как правило, «нет оснований не доверять» прокурору и экспертам. Вопиющий случай произошел в 2012 году в Оренбурге, когда за одно заседание, длившееся двадцать минут, экстремистскими были признаны сразу 68 материалов, большую часть которых составляют различные исламские сочинения — практически вся библиотека, изъятая у местного жителя Асылжана Кельмухамбетова, осужденного в 2011 году за создание ячейки несуществующей организации «Нурджулар» (но помимо исламских сочинений изъята была и явно поддельная подброшенная листовка с безусловно экстремистским текстом от имени этой самой несуществующей организации). Эксперты явно не изучали эти книги, среди которых — важнейшие для мусульман сочинения, в частности, сборник хадисов (историй о деяниях пророка Мухаммада): в тексте экспертизы для каждого произведения приводятся практически идентичные характеристики. Поскольку книги были внесены в Федеральный список, многих ничего не подозревавших об этом судебном решении мусульман приговорили к штрафам за то, что у них есть эти книги.
И просвета в этом деле не видно. Как с прискорбием констатирует «Сова», «пересмотр даже наиболее одиозных элементов антиэкстремистского законодательства и практики, явно не приносящих никакой пользы самим властям, до сих пор не включен в повестку дня».
Подробности — в тексте доклада.
