Зона турбулентности
Российский оппозиционный мир колотит. Накопленное раздражение выплескивается на страницы различных изданий, блогов, явственно проявляется в тех или иных программах «Эха», посвященных протестной тематике. Частая неряшливость, слабая мотивированность взаимных обвинений только усиливает впечатление всеобщего раздрая. Приведу лишь пару примеров. Александр Подрабинек в своей статье «Как антисоветчик оппозиционерам», опубликованной в «ЕЖе», яростно критикует либеральную оппозицию, обвиняя ее в сотрудничестве с левыми и националистами. Не устраивает автора и состав выступающих на демократических митингах, которые, якобы, узурпировали право из раза в раз обращаться к собравшимся с трибуны. В качестве примера Александр приводит случай с его братом Кириллом, правозащитником со стажем, которого 11 декабря 2011 года во время большого митинга на проспекте Сахарова член тогдашнего Оргкомитета Сергей Пархоменко не пустил выступать... Как бы развернулась картина нынешнего оппозиционного движения в том случае, если бы уважаемый правозащитник получил возможность обратиться к собравшимся, Подрабинек не уточняет. Так же он не считает необходимым объяснить читателям, почему Пархоменко встал грудью на пути его брата к трибуне. Что же, тогда не поленимся сделать это за него… Сергей Пархоменко как один из организаторов того митинга и не мог допустить на трибуну никого, кроме тех, кто получил это право при голосовании в Сети. Такая тогда была придумана процедура выбора ораторов. Придумана и осуществлена. И Пархоменко строго ее придерживался. В чем же смысл нынешней претензии?
Другой пример. В ответе Александру Подрабинеку Виктор Шендерович, перечисляя тех, чье присутствие среди выступающих так же не вызывает в нем большого энтузиазма (и в этой части солидаризируясь с Александром), среди прочих упомянул и Михаила Касьянова, чье выступление назвал «двусмысленным». А в чем, собственно, состоит эта «двусмысленность», уточнять не стал. Между тем, необходимо отметить, что лучший оппозиционный проект этого года по поддержке политзаключенных (узников Болотной, в первую очередь) – создание рабочей группы и доклад независимой комиссии по расследованию случившегося на Болотной площади – был осуществлен силами в том числе ПАРНАСа. При непосредственном участии и поддержке самого Михаила Касьянова. Так кому, как не ему, следовало дать слово спустя год после тех трагических событий? И говорил он на митинге именно об этом. Так в чем же двусмысленность?
Я привел эти два примера вовсе не для того, чтобы просто покритиковать своих друзей и коллег за недостаточную щепетильность в выборе журналистских средств. Оба эти автора как раз отличаются весьма трепетным, аккуратным и взвешенным подходом к своим текстам и ко всему, что они пишут или произносят. Но атмосфера в нашей оппозиционной среде нынче такова, что срываются и лучшие.
Причину весьма точно в недавнем эфире «Эха» сформулировал политолог Глеб Павловский: у нынешнего протестного движения нет внятной политической повестки. Без которой, в свою очередь, невозможно даже наметить перспективы. Отсюда и нервозность, и раздражение, и взаимные упреки… Вина за этот прежде всего идеологический провал целиком и полностью лежит на Координационном совете оппозиции.
Сразу оговорюсь. Я вовсе не собираюсь сейчас предъявлять кому-то индивидуальные претензии. Мне представляется, что сегодня гораздо более уместно и продуктивно поговорить о его будущем. Итак, воспользуемся известной формулой – Координационный совет умер! Да здравствует Координационный совет!
Начнем с того, почему умер. Потому что мы с вами, дорогие выборщики, породили абсолютно нежизнеспособный институт, уже, что называется, на берегу обреченный на то тухловатое существование, которое он через пень-колоду влечет с октября месяца. Популярный среди членов КС тезис о том, что у нас с вами «завышенные требования» (вот и Алексей Навальный в пространном интервью РБК употребил это словосочетание), оставим за скобками и комментировать не станем. Любые требования можно назвать «завышенными», если установить планку чуть выше плинтуса, но ниже порога. Проблема в том, что мы так и не договорились, чем должен был заниматься этот орган. Не договорились заранее. Поэтому все вошедшие в КС трактуют его цели и задачи совершенно по-разному. И, разумеется, беспрестанно ссорятся между собой по этому поводу. За прошедший период КС не предложил протестному сообществу ни одной внятной программы, ни одного оппозиционного проекта и так и не удосужился хотя бы попробовать описать перспективу оппозиционного движения в нашей стране. Даже, повторю, проект по независимому расследованию трагедии на Болотной был осуществлен без участия нашего выборного института. При этом отдельные его члены вели вполне полезную и важную работу. Немцов организовывал митинги, ездил по стране. Навальный продолжал клеймить коррупционеров. Пархоменко приложил немало сил для популяризации дивного разоблачительного проекта про фальшивые диссертации представителей так называемой «путинской элиты». Каспаров, как мог, продвигал по миру «список Магнитского». Но вряд ли все эти успешные шаги можно записать в актив КС – эти люди и до его создания демонстрировали свою готовность и способность к решительным действиям. Означает ли это, что проект по созданию Координационного совета оппозиции следует считать провальным? Я бы не торопился с такой характеристикой.
Сегодня можно констатировать, что у нынешнего состава КС осталось всего одно дело. Но дело чрезвычайной важности. А именно – инициировать среди демократической общественности содержательную дискуссию о том, каким будет следующий драфт этого нашего совместного эксперимента. Не по составу, разумеется. По сути. По каким правилам пройдут выборы, что это будет за орган, какие он перед собой ставит цели, произойдет ли принудительная ротация части состава, какой будет новый регламент и т.д. Только окончательные решения по всем этим вопросам должен принимать, разумеется, не сам КС, а все граждане, пожелавшие принять участие в очередных выборах…
В двух словах остановлюсь на тех моментах, которые лично я считаю принципиальными. Я вряд ли проявлю интерес ко вторым выборам в КС, если новое Положение об этом институте не будет начинаться примерно такими словами: «Координационный совет оппозиции – это политический орган российской оппозиции, ставящий своей главной целью создание условий для мирного и ненасильственного демонтажа путинского режима с последующим переходным периодом, необходимым для осуществления в России честных и свободных выборов, после проведения которых он немедленно слагает с себя все полномочия…» А дальше должны быть перечислены конкретные шаги по осуществлению этого плана, включая общественные и политические проекты. Например, можно попробовать описать кампанию гражданского неповиновения… Важнейший проект – давление на власть с целью освобождения политзаключенных. (Я вас уверяю, если бы КС однажды в полном составе вышел бы к Следственному комитету с известными требованиями, то, возможно, протестная Москва не осталась бы равнодушной к такой уличной активности своих лидеров… Но нам остается только гадать по этому поводу.)
Чем больше конкретики по поводу задач и прав нового состава КС мы заранее обсудим и утвердим, тем проще нам будет оценивать его будущую работу.
И такая перспектива сможет, несомненно, отчасти разрядить накалившуюся в последнее время атмосферу в протестном сообществе. Потому что когда есть общее видение, когда описана цель, когда четко сформулированы и согласованы задачи, тогда ведь не до склок и взаимных упреков. Тогда все при деле.
Я очень надеюсь, что КС, у которого, кстати, на решение этих сложнейших проблем осталось совсем немного времени, незамедлительно приступит к обсуждению вышеперечисленных вопросов. Иначе уже с сентября нам всем предстоит задуматься над тем, какой координационный формат должен придти на смену существующему. Не потому что мы мечтаем побыстрее похоронить эту историю и навеки забыть о ней – просто на выборы в октябре никто не придет. Что будет крайне досадно.
Фотографии Марии Олендской / ЕЖ
