Мы его теряем
По прилете в Ставрополь досмотр оказался похлеще, чем в иных российских аэропортах на вылете: заставили снимать обувь и выдернуть ремни из брюк. Интересуемся у дежурной, чем вызваны столь неординарные меры безопасности. «А что вы удивляетесь? – пожимает плечами девушка. – У нас тут все-таки пограничная территория». «Какая-какая территория? – изумляется Гарри Каспаров.– А с каким же государством граничит Ставропольский край»? Дежурная пробурчала что-то невнятное.
Разумеется, у Ставрополья нет границы ни с одним иностранным государством: на юге от него республики Северного Кавказа, на востоке – Калмыкия, на западе – Краснодарский край, на севере – Ростовская область. Но это не означает, что сотрудница аэропорта оговорилась или плохо учила географию в школе. Она так чувствует. Просто местные жители воспринимают свой регион как последний российский на юге страны. Дальше – Кавказ. Какая же это Россия? Более того, сам Ставропольский край многие считают уже не вполне российской территорией. В конце встречи Гарри Каспарова с местными бизнесменами один из предпринимателей сказал, что хотел бы уехать отсюда. «Куда?» – спросил Гарри Кимович. «В Россию», – был ответ. Впрочем, надо сказать, что сепаратистские настроения среди самих жителей Северного Кавказа крайне слабы. Другое дело, что политические процессы, идущие в этих республиках, свидетельствуют о том, что Россия теряет Северный Кавказ.
Самый наглядный пример последнего времени – история с беженцами из станицы Бороздиновская. Понятно, что аварцы бежали из Чечни в Дагестан за защитой. Несомненно, они ее получили. Трудно себе представить, что бойцы Сулима Ямадаева ворвутся на территорию Дагестана, чтобы свести последние счеты с жителями Бороздиновской. (Хотя, возможно, это трудно себе представить только пока.) Но станичники рассчитывали еще и на поддержку. Прежде всего – со стороны дагестанских властей. За все время существования лагеря беженцев под Кизляром правительство Дагестана ни копейки не выделило на оказание им гуманитарной помощи. Ее собирали по окрестным районам. Подключились международные организации. Но на самом деле главное, о чем просили подвергшиеся бандитскому набегу люди, это оставить их в Дагестане, выделить участки, на которых можно было бы построить новое жилье. За этим они и отправились в Махачкалу к главе республики Магомедали Магомедову. Об этой встрече мне рассказала одна из жительниц Бороздиновской, попросившая не называть ее имени: «Вообще-то он нас принял только на третий раз. До этого один раз совсем в здание не пустили, а другой раз с нами встретился один из его помощников. Но тоже большой начальник. Он сказал, что нам надо нанять адвоката, чтобы он защищал тех, кого угнали чеченцы. Сказал, что у него в Хасавюрте есть знакомый хороший адвокат. А сам Магомедали очень ругался, когда принял нас. Сказал: как же вы мне, аварцы, надоели. Сказал: возвращайтесь обратно в Чечню, а здесь вам нечего делать. И что вы за дагестанцы, если не смогли защитить свои дома и убежали от чеченцев?»
По дороге из Кизляра в Махачкалу я спросил у местного водителя, который был свидетелем моих разговоров с беженцами из Бороздиновской, в чем причина такого отношения властей к этим несчастным людям. «А чему ты удивляешься? – ответил водитель. – Он готовился к юбилею (главе Госсовета Дагестана недавно исполнилось 75 лет), ездил в Москву, получал орден, а тут этот скандал. Конечно, он ему поперек горла. А на людей Магомедали наплевать. Ему на них всегда было наплевать. По крайней мере, на тех, с кого нельзя получить какие-нибудь деньги».
Подобное издевательское обращение с беженцами из Чечни со стороны властей Дагестана проявляется на фоне беспрецедентной заинтересованности, которую наши федеральные чиновники демонстрируют в отношении всей этой истории. Достаточно вспомнить резкую реакцию полпреда президента в ЮФО Дмитрия Козака на события в Бороздиновской. Мне тогда показалось, что главный федеральный чиновник на Северном Кавказе был совершенно искренен, когда в столь откровенных выражениях говорил о нападении на станицу. Очевидным следствием возмущения Козака стали те усилия, которые чеченские власти приложили к урегулированию ситуации, то есть к возвращению беженцев назад в Чечню: Рамзан Кадыров лично приезжал в лагерь беженцев, уговаривал вернуться, платил деньги. Только надо отдавать себе отчет в том, что это – формальное урегулирование, которым никого обмануть не удастся. Понятно, что жители Бороздиновской возвращаются в свои дома от безысходности: в Дагестане-то их отказались принять. И, разумеется, они прекрасно понимают, что пройдет немного времени и набеги возобновятся. Причем, возможно, они будут гораздо более беспощадными и ожесточенными: скорее всего, кого-то из ямадаевского батальона «Восток» под давлением Козака все-таки осудят, и тогда у этих бандитов, орудующих под брендом ГРУ, появятся новые стимулы наведываться в Бороздиновскую.
Вот, собственно говоря, печальный итог бескомпромиссноти Дмитрия Козака, хотя его позиция не может не вызывать одобрения. Как говорится, все ушло в пар. Но по-другому получиться и не могло. Потому что, как бы ни возмущался важный чиновник, какие бы правильные слова ни произносил в отдельных случаях по отдельным поводам, есть, что называется, «генеральная линия партии», и она направлена не на разрешение конфликтов, а на их консервацию. На то, чтобы со стороны ситуация в Чечне и Дагестане выглядела, как любят выражаться в Кремле, «приемлемой». Кремлевские пропагандисты объясняют нам, что регион сложный, что политические процессы там идут непростые. «Но ведь не будем забывать, – говорят они, – исламский терроризм глубоко запустил свои корни, и выкорчевывать их надо много лет. И главное в этой ситуации не делать резких движений». И не делают.
Вот сидит в Дагестане Магомедов. Конечно, в Москве знают степень коррумпированности всех этажей местной власти. Но снять Магомедова боятся: он-то свою лояльность доказал уже не единожды. А главой Северной Осетии – по той же причине – назначают Мамсурова, которого в регионе поддерживают не более 10 процентов. А соседней Ингушетией правит генерал ФСБ Зязиков, который при малейшей угрозе убегает из республики. А по Чечне на «Хаммерах» носятся кадыровы и ямадаевы со своими головорезами и терроризируют всех, кто не может оказать им сопротивление.
Лицемерие центральной власти в отношении ситуации на Северном Кавказе пока еще может обмануть – в условиях фактической информационной блокады – значительную часть российского общества. Но только не самих кавказцев. Они, кажется, уже поняли, что на Москву им надеяться не стоит. Она не способна ни улучшить их жизнь, ни защитить от произвола местных властей и местных бандитов. «Если люди понимают, что им не на кого надеяться, что власть их только обирает и постоянно им врет, тогда они берут в руки Коран и автомат, – сказал в беседе с обозревателем «Ежедневного журнала» Гарри Каспаров, – потому что когда нет другого закона, ничего не остается, как жить по законам шариата. А эта ситуация неминуемо ведет к отторжению всего Северного Кавказа от нашей страны, поскольку взрыв там неминуем. При этом надо отдавать себе отчет в том, насколько цинична и аморальна позиция нынешней российской власти, так как она фактически бросает сотни тысяч людей на произвол судьбы. Людей, которые считают себя гражданами России и хотят жить в России. Это и называется – развал страны. И ответственность за этот развал несет путинский режим».
«Скажите, а мы России нужны»? – спросил меня беженец из Бороздиновской Уайсо Магомедов. «Конечно, нужны, – ответил я, – только нынешняя власть и Россия – совсем не одно и то же».
