Православизация элит
В Московском центре Карнеги в рамках программы «Религия, общество и безопасность» состоялся очередной семинар, на котором выступил доцент философского факультета ГУ-ВШЭ Борис Кнорре с докладом "Российское православие. Постсекулярная институционализация в пространстве политики, власти и права".
Докладчик проследил, как менялось отношение российских политиков к православию с середины 90-х годов прошлого века. Поначалу многие относились к церкви как к экзотической структуре, но постепенно отношение менялось, православие поступательно наращивало свой имиджевый потенциал, и федеральные политики стали все чаще появляться на заседаниях Всемирного русского народного собора — общественной организации, которую возглавляет патриарх.
Принципиальная перемена произошла с приходом к власти Владимира Путина, который подчеркнуто внимательно относился к теме "традиционных ценностей". Именно тогда церковь настроилась на миссию среди элиты и стала оказывать значимым чиновникам повышенное "миссионерское внимание", отметил Борис Кнорре, например, поздравлять их с днем рождения. В 2000-х можно уже говорить о возникновении такого феномена, как православизация элиты. Постепенно даже складывается православная кремлевская субкультура — с постным меню в кремлевских столовых и пр. Одновременно происходит возвращение религии в политику: после 1993 года, когда наиболее активные на тот момент православные националисты потерпели поражение, религиозная составляющая в политике постепенно сошла на нет. В середине 2000-х возникает новое общественное движение "Народный собор", вновь аккумулирующее православных патриотов и националистов, и их активность и популярность в регионах в тот период значительно превышала активность и популярность партий с либеральным уклоном.
Движение шло с обеих сторон, подчеркнул Кнорре, власть тоже задумалась о возможностях возвращения религиозного элемента в политику — в 2007 году, например, был создан православный корпус "Наших".
С приходом патриарха Кирилла, считает исследователь, ситуация еще более кардинально меняется — возникает идея, что опора на православие обеспечит устойчивость. Приметы "православизации" все отчетливее ощущаются даже в речи политиков: уже не редкость в их лексиконе такие слова, как "воцерковленность", "намоленность", "соборность", "духовность". Прокурор не стесняется сказать, что принял решение об отставке, посоветовавшись с духовником; даже Жириновский призывает к "молитвенной поддержке" иранского народа, требует от губернаторов получать "благословение" для участия в выборах. То есть язык отражает рецепцию действительности через религиозное сознание.
Важную роль в легитимации в глазах общества православного дискурса, по мнению Бориса Кнорре, сыграл актер Иван Охлобыстин. Именно он придал респектабельность дискурсу определенной субкультуры, активно используя в своих выступлениях такие скомпрометированные вроде бы в глазах образованного сообщества понятия, как "тайны закулисы", "масонство", "заговор". Охлобыстин работает на легитимацию военно-трибунальной, по определению Кнорре, риторики, и это приносит свои плоды: даже среди своих коллег по ВШЭ докладчик нашел преподавателя — члена партии Охлобыстина "Коалиция неба".
Немалую роль в этом процессе сыграл и панк-молебен. В обыденной жизни вдруг обнаружилось "сакральное", до сей поры скрытое от глаз подавляющего большинства общества. Протоиерей Дмитрий Смирнов тут же призвал создавать дивизион для защиты сакральных ценностей: не плакать, а действовать. По Интернету распространился девиз "Вставай, страна огромная... С болотной силой темною, с бесовскою ордой". Партия Николая Старикова "Новая великая Россия" с момента своего возникновения весной 2012 года выросла почти вдвое, в нее вступил один из лидеров "Народного собора" православный националист Владимир Хомяков. Даже социалист и атеист Сергей Кургинян объединился с православными в неприятии ювенальной юстиции. Все это позволяет говорить о политической институционализации православия, подчеркнул докладчик, между тем, социальная самодостаточность церкви вызывает вопросы, поскольку горизонтальные связи внутри церковного сообщества по-прежнему очень слабы и эффективных институтов, реально регулирующих церковную жизнь, практически не удалось создать. Социальные институты создавать значительно сложнее, чем устраивать какие-то разовые милитаризованные протестные акции или требовать изменения российской Конституции, подытожил исследователь.
После доклада развернулась жаркая дискуссия, в первую очередь касавшаяся вопроса: насколько глубока подмеченная выступающим институционализация православия — действительно ли она затрагивает сущностные стороны жизни общества или это больше риторика?
Сопредседатель программы «Религия, общество и безопасность» в Московском центре Карнеги Алексей Малашенко считает, что к религиозному языку прибегают в большой степени от слабости, от недостатка аргументации. Руководитель проекта "Энциклопедия современной религиозной жизни России" Сергей Филатов полагает, что религиозная идеология распространена в России значительно шире, чем вера, тем не менее, надо осторожно связывать использование религиозного языка с авторитаристскими силами — и в любом случае, то, что религиозный язык оказался адекватен современному сознанию — интересный феномен, который требует изучения. Член экспертного совета при комитете Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций профессор Михаил Шахов отметил, что при всей институционализации и респектализации православия мощное государство втягивает церковь в свои игры как миноритарного партнера, а отнюдь не как равную себе силу.
