История с очередной пенсионной реформой напоминает лихо закрученный детектив. С приходом в Белый дом в мае прошлого года нового правительства вдруг оттуда пошли сигналы, что в этой сфере много проблем и их надо решать. Эксперты (а их, по большому счету, во всей нашей стране не более пары десятков) согласились.
Действительно: и нынешние пенсии маленькие, и дефицит Пенсионного фонда растет, и что-то надо делать с обязательной накопительной частью, и выходящие досрочно (на 5-10 лет раньше) на заслуженный отдых работники уже не могут до достижения пенсионного возраста финансироваться из общей копилки, и т.д. и т.п.

Потом началась игра в молчанку: в каких-то закрытых кабинетах чего-то происходило, но приглашенным специалистам даже запрещали уносить с собой раздаваемые бумаги. Однако там, где собирается более одного человека, информации не утаишь (если, конечно, это не военная или государственная тайна). Замысел инициаторов очередного пересмотра пенсионных правил постепенно стал известен. И он приводит в изумление до сих пор.

Как известно, из любой проблемной ситуации можно выходить в две противоположные стороны: конструировать новые механизмы, которые отвечают на вызовыXXIвека, или вернуться к старым добрым образцам века прошлого. В данном случае, как оказалось, была выбрана именно вторая модель — «старого доброго совка».

Хочу напомнить, как это выглядело в конце советской эпохи. Не было никакого Пенсионного фонда, пенсии выплачивались из бюджета. При этом для расчета этой выплаты равное значение имел и заработок, и длина трудового стажа, но обычным пенсионерам нельзя было получать более 120 рублей в месяц (за сверхнормативный стаж набрасывали еще 10% — итого 132 рубля). Поэтому проживающие на одной лестничной площадке бывший начальник цеха, зарабатывавший перед выходом на пенсию 300-400 рублей, и чернорабочая из того же цеха с заработком 100 рублей получали почти одинаковую пенсию.

Российской эпохе надо поставить в заслугу неоднократные попытки этот «собес» разрушить и перейти на страховую систему, когда заработок (и прежде всего он!) преимущественно определяет (без всяких потолков) размер будущей пенсии. В 2002 году этот механизм удалось запустить. Но всего лишь через несколько лет начали давать задний ход: ввели максимальный размер заработка, с которого берется взнос в Пенсионный фонд. Для 2013 года это 568 тыс., или 47,3 тыс. руб. в месяц. А теперь, в новой пенсионной формуле, фактически снова предлагается уравнять значение заработка и продолжительности трудового стажа. Есть там еще предложения, которые за внешне современной оболочкой скрывают всё тот же советский патернализм.

Но вернемся к нашему детективу. Авторы пенсионных новаций, почувствовав отторжение экспертного сообщества, попытались сманеврировать и сделали вид, что начали широкое общественное обсуждение реформы. Однако везде, где это происходило всерьез, результат был плачевным. Например, Открытое правительство, несмотря на то, что оно дышит на ладан, подготовило совершенно разгромное заключение. Вот, скажем, что пишет один из участников обсуждения, бывший министр труда Александр Починок: «Позицию Минтруда (номинального инициатора новаций. — Е.Г.) среди моих знакомых, больших экспертов в области пенсионных систем, никто не поддерживает». А вот что сказал несколько дней назад другой активный участник обсуждения новой пенсионной формулы в Открытом правительстве Сергей Алексашенко: «Поведение наших социальных министров в вопросе пенсионной реформы мне напоминает наперсточников, откровенно говоря. Это такое мелкое жульничество…Где-то в 20-х числах июля, точно не помню, в рамках Открытого правительства (как раз меня там попросили быть ведущим) была дискуссия по поводу этой пенсионной реформы. Люди уже все знали, какие-то вопросы ставились перед этим, отвечали. И вот в тот момент никто не говорил, что в начале сентября правительство все закончит. Более того, на том заседании выяснилось, что расчётов, которое делало Минтруда, по большому счету, никто не видел…Вот на том заседании Открытого правительства, на той дискуссии в открытом режиме сотрудники Минтруда пообещали: давайте соберем экспертов и проверим, покажем, как мы все считали. Причем, на самом деле, я не помню тонкостей всей дискуссии, надо записи наши смотреть. Там были конкретные вопросы: а вы это оценивали? — нет; а вы это в расчетах учитывали? — нет; а это считали? — нет. Уже по крупным блокам было сразу понятно, что даже если эти расчеты есть, то они явно не полные и их никто не проверял».

Почему я так подробно цитирую Сергея Алексашенко? Потому что его и всех других участников дискуссии в Открытом правительстве правительство (настоящее, закрытое) просто-напросто обмануло. 11 сентября вице-премьер Ольга Голодец между делом сообщила, что, оказывается, еще 9 сентября кабинет министров эту самую формулу втихаря утвердил.

Но кроме того, что в правительстве нет адекватных расчетов под предлагаемые новации или, по крайней мере, эти расчеты не прошли независимую экспертизу, потому что математическая кухня — тайна за семью печатями, к новой пенсионной формуле есть принципиальные возражения.

Изюминка предложений — так называемые баллы. Это означает, что для каждого работника будет устанавливаться ежегодно правительством поправка к сумме страховых взносов, которые за него перевел работодатель в Пенсионный фонд. То есть рубль, поступивший туда в 2015 году (именно тогда планируется запустить новый механизм расчета пенсий), будет не равен рублю 2016 года и т.д. Исходя же из чего будут начисляться эти баллы? Кроме заработка (максимум, с которого будут браться взносы, всё равно остается), правительство, как предполагается, будет подгонять стоимость пенсионного рубля под макроэкономическую и демографическую ситуацию. Это означает, что, например, если в 2016 году экономика будет сжиматься, то и каждый рубль, внесенный в пенсионную копилку, будет скукоживаться. Поправка на демографию, конечно, не будет столь мобильной, но наметившаяся тенденция уменьшения доли трудоспособных людей в общей численности населения приведет к столь же плавному, но неуклонному обесценению пенсионного рубля.

Выше я уже упомянул о том, что предлагается резко поднять роль длительности трудового стажа при расчете размера пенсии. Вводится норматив 35 лет для того, чтобы получать так называемую полную пенсию. Это фактически возращение к советской концепции непрерывного стажа, т.е. постоянной занятости как самоценности. Но ведь современный рынок труда устроен так (или должен быть так устроен), что человек постоянно мигрирует, повышая квалификацию в системе непрерывного образования, делая перерыв в трудовой деятельности по семейным и всяким другим причинам. Для многих, особенно женщин, эти 35 лет означают повышение пенсионного возраста.

Что всё это значит? Вывода два.

1. В социальном плане вводимая пенсионная формула окажется наиболее выгодна, с одной стороны, тем, кто будет иметь 35 лет непрерывного трудового стажа и все эти годы будет получать зарплату максимально приближенную к потолку, выше которого пенсионные взносы не берутся. Это очень редкое стечение обстоятельств, потому что наиболее квалифицированные люди тратят многие годы на образование и переподготовку и подходят к высоким зарплатам далеко не сразу.

С другой стороны, выиграют малоквалифицированные работники, которые низкий заработок будут компенсировать длительностью трудового стажа. Станет снова актуальным приведенный выше пример из советского времени про начальника цеха и чернорабочую.

Важно отметить, что предлагаемая пенсионная формула ущемляет права молодых поколений. Постоянно ухудшающаяся демография и далеко не блестящие экономические перспективы будут все больше и больше обесценивать (с помощью поправочных коэффициентов) рубль, откладываемый на будущую пенсию.

2. В политическом плане предлагаемая пенсионная формула — это возврат к советской пенсионной системе, когда государство практически полностью брало на себя ответственность за наше материальное обеспечение в старости. Просто сейчас это окутано флером из мудреных слов: «баллы», «коэффициенты», «страхование» и т.д. Очень похоже на реальное наполнение таких вроде бы официально не отвергаемых современных понятий, как «демократия», «рыночная экономика», «свобода выбора».

Я давно уже убедился в том, что даже искренние попытки модернизировать какой-то отдельно взятый фрагмент российской действительности неизбежно заканчивается провалом, потому что вся наша общественно-политическая и социально-экономическая жизнь нуждается в комплексном переформатировании. Это задача по масштабу сопоставима с тем, что произошло в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века. Вот только хватит ли у нас для этого решимости, профессионализма, терпения и толерантности друг к другу?

Фото ИТАР-ТАСС/ Александр Рюмин