А теперь защищайтесь, если можете
В «Деле двенадцати», выделенном из «Болотного дела», объявлен перерыв на несколько дней в связи с болезнью адвоката Вячеслава Макарова, защищающего Сергея Кривова. Общественность, как в каком-то тотализаторе, обсуждает, кто из обвиняемых подпадет под амнистию, хотя официальный текст проекта постановления видели только журналисты «Известий». Так что пока можно поговорить о прошедшей неделе — первых днях стадии представления доказательств стороной защиты.
Начать следует с того, что обвинение завершило представлять свои доказательства 27 ноября, и это, как и многое другое, что на этом процессе исходит от стороны обвинения, оказалось для защиты неожиданностью. Судья Наталия Никишина объявила о переходе к стадии представления доказательств защиты, но адвокаты, естественно, были к этому не готовы и попросили перерыв — на неделю или даже до 9 декабря: адвокат Владимира Акименкова и Ярослава Белоусова Дмитрий Аграновский назвал это разумной датой. Судья со свойственной ей издевкой объявила, что заседание переносится на разумную дату — 2 декабря, тем самым оставив адвокатам на подготовку четыре с лишним дня.
За прошедшую неделю в суде выступили 14 свидетелей (еще одного судья отправила домой, см. ниже), от видных деятелей оппозиции (Навальный, Немцов, Яшин) до мало кому известных граждан, просто пришедших на Болотную площадь 6 мая 2012 года и видевших, как полиция избивала людей. Таким образом, в день перед участниками процесса проходило по три, по четыре человека — в среднем, больше, чем в дни, когда в суд приходили так называемые потерпевшие и свидетели обвинения. Когда стадия представления доказательств стороной обвинения стала подходить к концу, защитники и наблюдатели отмечали, что процесс стали гнать. В частности, заседания проходят уже четыре дня в неделю, а не три, как раньше. Судья объяснила это тем, что «защита злоупотребляет». Что она понимает под злоупотреблениями — обилие ли вопросов, ходатайства ли — Никишина не уточнила. Сейчас же адвокаты объясняют, что у них нет цели ни затягивать процесс, ни ускорять — они взяли рабочий темп.
Без сюрпризов — формально, со стороны свидетелей — не обошлось. Напомним, что подавляющее большинство свидетелей и так называемых потерпевших, предъявленных прокурорами, составляли полицейские и омоновцы, то есть люди, в целом, подневольные. Они, в основном, не склонны были много и подробно разговаривать и нередко отвечали только на вопросы, касающиеся кого-либо из обвиняемых, от чьих действий они якобы пострадали или чьи насильственные действия они якобы видели. Оказывалось и так, что эпизод с тем или иным обвиняемым они помнят отчетливо, а практически все остальные события того дня забыли. Впрочем, и здесь случались казусы: показания, данные в суде, порой существенно отличались от данных на следствии (не говоря и о том, что допросы в ходе следствия, проведенные в разное время, выявляли принципиально различные картины событий). Что же до свидетелей защиты, то от них было довольно трудно ожидать, что они будут говорить строго то, что «нужно» (что бы это ни значило). В большинстве они рассказывали о том, как полиция перекрыла доступ в сквер и своими действиями только усиливала давку, как людей ни за что били и задерживали. Но неудивительно, что некоторых наблюдателей и участников процесса разозлили упоминания некоторыми свидетелями неких «провокаторов» или «людей, которые вели себя странно и кидались камнями». Но что делать, если эти свидетели действительно их видели и так их действия интерпретировали?
Особенно печальная история произошла с фотографом Айнуром Валиевым, который оказался в одном автобусе со Степаном Зиминым и сфотографировал его, но во время заседания, по-видимому, растерялся и Зимина не опознал. У него были с собой фотографии, но судья отказалась приобщить их к делу. В итоге Валиев не смог рассказать почти ничего по сути дела, лишь говорил взволнованно о том, что ему хотелось запечатлеть исторические события, и спрашивал судью, читала ли она поэму Блока «Двенадцать». Все это вызывало насмешки и злость, увы, не только у Никишиной. Впрочем, выступавшие следом за ним Елена Краснова и ее муж Дмитрий Шубин, задержанные на Болотной 6 мая, опознали и Зимина, и Валиева, сказав, что сидели в автобусе вместе с ними.
Здесь, однако, возникает еще одна проблема, о которой писал защитник Александры Духаниной (Наумовой), корреспондент и фотограф «Грани.Ру» Дмитрий Борко: «…я понял, что испугались на самом деле мы — защитники наших «болотников». Испугались судью. Испугались, что Айнур скажет что-то «не так, как надо». Что нас в результате снова облапошат судья с прокурорами. Будто им всерьез надо нас перехитрить и обыграть. Будто у нас есть шанс состязаться с ними в юридической казуистике. Будто это — суд, а не судилище, где всем все давно понятно...»
И действительно. С одной стороны, обвинительный уклон в процессе очевиден, мы то и дело видим сплошные нарушения со стороны прокуроров, да и судьи тоже — не говоря про откровенное презрение по отношению к адвокатам и издевательство над обвиняемыми, защитниками, свидетелями со стороны судьи. Характерные примеры — реплики судьи в рассказе свидетеля защиты, редактора издательского дома «Коммерсантъ» Екатерины Пархоменко или необыкновенно красноречивый вопрос, заданный одному из организаторов акции на Болотной, члену бюро «Солидарности» Сергею Давидису, когда он рассказывал про избиение людей ОМОНом: «И где были все ваши прекрасные люди с их креативными транспарантами?» В этом вопросе, как мне кажется, видно отношение судьи Наталии Никишиной вообще ко всем людям, вышедшим на площадь, — «державника» к «бездельникам» — и, как следствие, к обвиняемым. Тут, видимо, не заказ (точнее, не только заказ), тут собственное вполне сформулированное отношение. О какой состязательности можно говорить в такой ситуации?
Но, с другой стороны, сторона защиты изо дня в день сражается с прокурорами (и с судьей), некоторые ее представители блистательно выступают, подробнейшим образом ссылаются на различные статьи различных кодексов. Казалось бы: если почти все осознают, что исход дела решается (или уже решен) не в суде, тогда работа адвокатов вроде как бессмысленна. Но представители стороны защиты доказывают нам, что они готовы выполнять свою работу в любых обстоятельствах, пусть даже неясно, что из их действий действительно поможет обвиняемым. Случаются, конечно, и у них обидные, как говорит Мария Баронова, «косяки» — например, когда адвокат, представляя свидетеля, неправильно называет его отчество и фамилию, из-за чего судья отменяет допрос. И все же работа адвокатов необходима — если не для суда под председательством Наталии Никишиной, то для публики, шире — общества. Хотя в сегодняшней России с правом и правосудием, мягко говоря, большие проблемы, но они все равно существуют, и апеллировать к ним нужно и должно.
