Прошедший год останется в истории Русской православной церкви важной вехой: у светского общества отвоеваны два новых рубежа — в Уголовный кодекс введены поправки, предусматривающие до трех лет лишения свободы за «оскорбление религиозных чувств», а закон о защите детей от вредной информации пополнился запретом на так называемую гей-пропаганду. Некоторые эксперты полагают, что для РПЦ было крайне важно внедрить конфессиональный понятийный аппарат в правовое поле — теперь задачу можно считать выполненной.

Московская патриархия дождалась своего часа: ее многолетние старания на этом поприще (не получившая общественного признания церковная концепция прав человека, попытки провести закон о богохульстве) совпали с решительной сменой властью идеологических ориентиров. Европейские ценности у режима давно не в чести, но с активизацией оппозиции в 2011-2012 годах ставка на консервативную повестку и антизападничество стала полноценной «генеральной линией». В такой ситуации опереться на церковь как на одну из опор режима только естественно, тем более что патриарх с готовностью демонстрирует свою поддержку власти.

Попытка сорвать банк, правда, не удалась: в Конституцию «историческая роль православия» не попадет, пока, во всяком случае, против этого высказались и Путин, и Медведев. Но процесс идет — депутат-патриот Евгений Федоров не оставляет надежд внести в весеннюю сессию в Госдуму законопроект, убирающий из нашей «вассальной» (навязанной американцами) Конституции положение о том, что никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. У Федорова уже есть в запасе правильная идеология — православие, «наш флаг на ветру».

И хотя представители церковного истеблишмента слова «идеология» стараются избегать (дурной это тон, в общем-то, навешивать на церковь идеологические задачи), идея Федорова явно не вызывает у них идиосинкразии. Ну а слова всегда можно найти: реабилитированные «традиционные ценности» стали полновесной заменой скомпрометированному понятию «идеология». И прикрывающееся «традиционностью» широкое антилиберальное наступление церковного официоза выполняет, конечно, чисто идеологическую функцию. Тем более что идеологическая поддержка власти легче любой другой.

Не увенчалась успехом «дипломатическая миссия» патриарха Кирилла в Украине: украинцы не клюнули на соблазны «русского мира» и продолжают отстаивать свое право на евроинтеграцию, и даже УПЦ МП, самая «близкая» России из украинских церквей, между национальной независимостью и верностью «крещальной купели» выбирает первое.

Намерения «помочь государству» с демографией, привив россиянам вкус к «многодетности», наталкиваются на прицельные действия этого самого государства, направленные на разрушение образовательной и медицинской инфраструктуры (на селе, например, повсеместно закрываются больницы, в том числе роддома, и школы), — нельзя сказать, что в противном случае намерения привели бы к положительному результату, но в такой ситуации они воспринимаются как издевательство.

Ну а вот осудить тех, кто собирается бойкотировать Олимпиаду, поддержать блокировку «экстремистских» сайтов (правда, не от лица церкви, а от лица молодежного клуба Всемирного русского народного собора — но это никого не должно ввести в заблуждение: ВРНС — тесно аффилированная с Московской патриархией организация, а его молодежный клуб — вообще фантом, призванный, очевидно, заменить Союз православных граждан, в котором все-таки водились живые люди), приветствовать меры правительства по ужесточению мигрантской политики и прочая и прочая вплоть до призывов к гражданам не бояться называть себя русскими, а к Министерству регионального развития — озаботиться созданием русских этнокультурных центров по всей стране — это ведь никаких усилий со стороны церкви не требует.

Нет, священники, конечно, со всем удовольствием будут работать в этих центрах за государственную зарплату, если зарплата будет приличной. Капелланам вот зарплата положена явно недостаточная  — не идут священники в войска, за что церковь так долго и отчаянно боролась. Придуман хитрый ход: в священники будут переучивать военнослужащих, ушедших или уходящих в запас, то есть пенсионеров. Хочешь какую-никакую прибавку к пенсии (как правило, священники в частях состоят на должности помощника командира — замполиты, в общем), иди поучись в семинарию. Из будущих капелланов составляют особые группы и наверняка готовят, как готовили еще совсем недавно учителей основ православной культуры для школ: три-шесть месяцев — и иди наставляй. Так что есть опасность разрастания в священнической среде милитаристских настроений, и так вполне распространенных (в начале 90-х, когда священников остро не хватало, нарукополагали много отставных военных). 

Если же довольствие «этнокультурникам» окажется ничтожным, государство и без церкви справится — оно теперь с национальными духовными ценностями накоротке. Об этом как нельзя лучше свидетельствует вся риторика первых лиц государства, особенно Владимира Путина.

Такое впечатление, что речи главе государства в части «традиционных ценностей» пишут спичрайтеры из патриархии. «Духовные скрепы», призывы отказаться «от вульгарного примитивного понимания светскости», жалобы на то, что на Западе теперь от общества требуют «обязательного признания равноценности добра и зла», нападки на «толерантность» — всё это перепевы, если не кальки, высказываний патриархийного руководства. Патриархия если и не превратилась еще в идеологический отдел «Единой России», то близка к этому как никогда.

У общества такое поведение церковного официоза, похоже, вызывает настороженность. 64% граждан, согласно исследованию Левада-Центра начала 2012 года, на вопрос «Должна ли Церковь оказывать влияние на принятие государственных решений?» отвечают отрицательно: 39% — скорее нет, 26% — определенно нет («за» в общей сложности 26%). Почти половина опрошенных (48%) считают, что церковь и религиозные организации уже оказывают влияние на государственную политику «столько, сколько должно» (в общей сложности 25% склоняются к тому, что больше, чем необходимо).

Поддержка общественной морали и нравственности — вот главная сфера деятельности церкви (так считают 44% опрошенных). Привыкшим к патернализму государства бывшим советским гражданам так удобно было бы переложить на церковь заботы по воспитанию подрастающего поколения. Тюремное заключение за оскорбление чувств верующих и серьезные штрафы за гей-пропаганду одобряют 55 и 76% опрошенных соответственно. Ведь им объяснили, что все беды отсюда, и 56% населения пребывает в уверенности, что законы вызваны низким уровнем нравственности среди подростков. Законы приняты, и теперь остается совсем немного — планомерно запрещать спектакли и выставки с вредной для детей информацией (с книгами труднее — больно велик объем), разработать «правильные» компьютерные игры, чем в самое ближайшее время думает заняться Всемирный русский народный собор,  —  и нравственность сразу скакнет на недосягаемую высоту.

Представители церкви всегда с гордостью отмечали, что православие в отличие от католицизма не запятнало себя инквизицией. Но последние действия православных активистов, поддерживаемые бюрократией как церковной, так и светской, все больше напоминают «охоту на ведьм». Моральный кодекс строителя коммунизма стал посмешищем, едва успев появиться, суррогатные «традиционные ценности», спущенные «сверху» в качестве директивы, ждет та же судьба. «Они заменили истину Божию ложью и поклонялись и служили твари вместо Творца...» (Рим. 1,25).

А ведь церковь действительно могла бы воспитывать мораль и нравственность. И она это безусловно делает в тысячах приходов и общин силами сотен и сотен священников, большинство которых в отличие от протоиерея Всеволода Чаплина и Дмитрия Цорионова (или мудреца из Томской епархии Максима Степаненко, главы миссионерского отдела, который походя заклеймил всех женщин, родивших вне брака) никогда не попадут на страницы СМИ или телеэкраны. В ушедшем году Синодальный отдел по церковной благотворительности начал несколько новых социальных проектов, которые также призваны оздоровить общество: это и планы принимать в церковные приюты детей-инвалидов, и создание комплексной системы помощи наркозависимым — занимающиеся в России реабилитацией церковные организации будут объединены в единую сеть, начать решено с Москвы.

В церковной среде принято ругать светские СМИ: дескать, они крайне редко рассказывают о хорошем, а как вылезет какой-то урод вроде Степаненко (кстати, сразу же уволенный с должности), так сразу разнесут весть. Но ведь и сама патриархия выдвигает на передний край публичного пространства златоустов-киллеров вроде о. Всеволода Чаплина, сама патриархия закрывает одно из лучших и самых читаемых церковных СМИ, журнал «Нескучный сад», который давал возможность увидеть живое лицо церкви. На идеологические рывки средства есть, а на издание журнала о церковной жизни — нет. Это тоже случилось в ушедшем году.

Как и смерть отца Павла Адельгейма, погибшего от руки душевнобольного (недавно дело передано в суд, обвиняемого Сергея Пчелинцева ждет принудительное лечение). Человек бескомпромиссный, предельно ясно мысливший, отец Павел описывал современную церковную ситуацию как результат неразрешимого противоречия: права и свободы в Русской церкви «принадлежат епископу, но на него не возложена ответственность. Исполнять долг и нести ответственность обязаны все ''прочие'', но они не имеют прав и свобод». Самовластием облечены даже не епископы, а сама епископская функция. «Иисус приносит в жертву Самого Себя, — писал отец Павел. — Каиафа предлагает принести в жертву Иисуса»: «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели весь народ погиб» (Ин.11,50). Лукавая мудрость Каиафы находит опору в уставных документах РПЦ. Теперь уже никто так не скажет вслух.