«Лишь были б помыслы чисты, а остальное все приложится»
Власть, в которой большая часть персонажей – выходцы из КГБ, неизбежно болеет конспирологией. Плохи эти персонажи или хороши, они несут на себе отпечаток культуры той организации, которая их взрастила, того опыта, который в ней приобрели. Потому, если гражданин якшается с иностранцами, то он потенциальный шпион, если правозащитная организация получает гранты из-за рубежа, то она обязательно должна служить интересам благотворителей, а не заявленным целям. Потому деятельность группы граждан, особенно если они не лояльны и не подконтрольны власти, обязательно должна быть ориентирована на провокации и манипуляции. А на что же еще?
То, что люди в погонах представляют политику исключительно в категориях «служить», «провоцировать», «манипулировать», понятно. Равно как понятно, что в тех же категориях должны мыслить и обсуживающие их политологи и журналисты. Но ситуация хуже: вирус заражает среду вокруг. Общество начинает мыслить в терминах пиартехнологий: «Общее благо?» — «Ой, да бросьте, не смешите…». «Борьба за идею?» — «Ну ладно вам лапшу вешать…». «Протест против грязи и нечисти?» — «Предвыборный демарш… провокация… манипуляция…» При этом сами рассуждающие ни в чем не участвуют, на выборы, митинги, демонстрации – не ходят, а о жизни улицы и окружающих судят по блоггам в интернете, картинке в телевизоре да из окна квартиры или автомашины.
Как судили организаторов и участников антифашистского пикета, с пристрастием разогнанного ОМОНом 27 ноября.
Тезисов два. Первый: правозащитники сознательно провоцировали заламывание рук и аресты (а потом семь часов отсидки в «обезьяннике» и вот уже три дня премилых разбирательств в судах), устраивая пикет в неразрешенном месте. Второй: власть антифашистскую акцию не запрещала, организаторы все выдумали.
Рассказываю. 14 ноября группа вполне частных граждан, в политических партиях не состоящих и никуда не избирающихся, подала заявку на проведение антифашистского шествия от Белорусского вокзала до Тверской площади. Идея была проста и очевидна: на марш «правых» 4 ноября надо отвечать маршем — шествие в отличие от митинга предполагает индивидуальное участие и общее действие. Белорусский вокзал, как стартовая точка, тоже был выбран не случайно: именно сюда возвращались солдаты, воины, победившие фашизм в 1945 году. И Тверская площадь как конечный пункт марша тоже появилась в заявке неспроста: именно с санкции московских властей и под охраной московской милиции прошло известное действо, ставившее своей целью разделить Москву на «чистых» и «нечистых», «наших» и «ненаших», истинных «арийцев» и всех остальных. Со свастикой и «Хайль Гитлер» в придачу.
Не тут-то было. За четыре дня до намеченного марша, мэрия запретила его проведение, сославшись на то, что маршрут антифашистов пересекается с маршрутом акции, заявленной партией «Родина». «Родине» отказали ровно по той же причине: их шествие, дескать, пересекается с маршем антифашистов.
Заявка последних на альтернативный маршрут – от Чистых прудов до площади у Соловецкого камня — властями рассмотрена и вовсе не была.
От предложения мэрии провести митинг на площади Тверской заставы отказались: на марш надо отвечать маршем. И 23 ноября послали уведомление в префектуру ЦАО г. Москвы о проведении пикета на Тверской площади, то есть напротив мэрии Москвы, с целью «выразить протест против решения мэрии Москвы о запрете антифашистского марша 27 ноября с.г.».
Пикет, напомню, в отличие от митинга или демонстрации разрешения властей не требует – так записано в Федеральном законе от 19 июня 2004 года № 54-ФЗ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях».
Однако г-н С.А. Васюков из префектуры Центрального округа сделал вид, что законов не читает (а, скорее всего, и действительно не читает), и вообще, вы ему про Фому, а он вам – про Ерёму. Ответ гласил: «В связи с невозможностью размещения участников мероприятия на территории у памятника Ю. Долгорукому (распоряжение премьера Правительства Москвы от 30.12.1998 № 1471-РП «Об организации служебных стоянок автотранспорта вблизи комплекса зданий Мэрии Москвы»), для обеспечения безопасности граждан… префектура ЦАО предлагает для проведения группой граждан пикета 27 ноября 2005 года с 14.00 до 15.00 площадку на площади Тверской заставы с количеством участников до 50 человек с указанной в уведомлении целью, без создания препятствий для движения транспорта и пешеходов». Ну чудо, а не резолюция, просто классика советского чиновничьего жанра!
Во-первых, 27 ноября, если кто запамятовал, – воскресенье: чиновники на дачах, служебные машины – в гараже (во время пикета на площади была 1, одна, машина).
Во-вторых, на площади возле памятника Долгорукому в былые времена вмещалось не то что пятьдесят – и пятьсот, и тысяча человек.
В-третьих, проводить пикет против действий мэрии в трех километрах от чиновничьего бастиона, у вокзала — шутка, которую организаторы вполне оценили. Спасибо, что во Владивосток не отправили.
О чем префектуру ЦАО г. Москвы и известили. Ответа не последовало.
Дальнейшее – известно. Российские флаги и плакаты с надписью «Нет фашизму!» втоптали в ту самую площадь, которая, как мы теперь знаем, предназначена исключительно «для служебной стоянки комплекса зданий Мэрии Москвы».
Людей, скандировавших «Фашизм не пройдет» смяла серая масса омоновцев, покидала в автобусы, где наготове были, к слову, шлемы, щиты и газ.
Ну и теперь сакраментальный вопрос: понимали ли организаторы, что пикет будет разогнан ОМОНом?
Понимали, что риск такой есть, потому на пикет не зазывали: это был сознательный и личный выбор каждого из тех 200-250 человек, которые, несмотря на все риски, пришли.
Почему – пришли? На то еще давным-давно ответила ныне покойная Лариса Иосифовна Богораз – та самая Богораз, которая вместе с другими семью правозащитниками вышла на Красную площадь в 1968 году: «Газеты кричали: Весь Советский народ как один поддерживает ввод советских войск в Чехословакию. Я хотела сказать: Нет, не все. Я, Лариса Богораз, я – против».
Я — против. Ничего более.
