Год, в котором все новости были только про Украину, начинался с тысячи человек, вышедших на Площадь независимости в Киеве 21 ноября 2013 года после того, как тогдашнее украинское правительство премьера Николая Азарова заявило о прекращении подготовки соглашения с Евросоюзом об ассоциации. На следующий день свой Майдан собрался во Львове. Преподаватель местного университета потом вспоминал, что уже в тот вечер собирался спать. Но тут позвонили его студенты. «Пришлось идти…»

С киевского Майдана началась революция. О том, что Майданов в Киеве было два, помнят уже немногие. А зря. Потому в Украине Майданов всегда два. И до 21 ноября 2013 года, и после.

А год назад эти два Майдана даже не скрывали, что друг друга недолюбливают и общего у них немного. Даже музыка была разной. Украинские оппозиционные политики и другая респектабельная проевропейская публика, собравшаяся на Европейской площади, заполняли паузы вокалом приглашенных групп, большей частью не слишком известных и потому решивших не упускать демократический шанс на промоушн и некоторый заработок. В нескольких сотнях метров по Крещатику, на Площади независимости или, собственно говоря, на Майдане, грелись задорно, но большей частью под «фанеру» – на приглашенных музыкантов ресурса не было. Здесь собирались, как их называли, «общественники» – студенты, тинейджеры, заблудившиеся романтики с гитарами и рюкзаками, стекавшиеся со всей Украины, хотя были и люди с серьезными профсоюзными лицами. Европейская площадь на ночь по-европейски затихала, на Майдане протест продолжался нон-стоп. Здесь были все, у кого были силы не расходиться – кроме политиков, которых никто сюда не приглашал, и было как-то даже логично, что Майдан был здесь, а политики – там. И когда энергии протеста на две площади уже стало не хватать и политики сами попросились к студентам, последние еще раздумывали, но мороз брал свое: людей становилось меньше. Майдан снова объединился, и на время, как и за десять лет до этого, в «оранжевую» революцию, снова все решили, что Майдан в Украине один.

Их два, просто не всегда видна разделяющая их граница. Их было два еще десять лет назад, в «оранжевые» дни, когда, встречая овациями каждое слово заклятых уже тогда друзей Ющенко и Тимошенко, восторженные горожане и гости украинской столицы оговаривались: да знаем мы все про Юлю и ее махинации – но что-то же менять надо! Майдан тех, кто, заполнив огромную площадь, верил, что все можно поменять, уже тогда существовал отдельно от Майдана тех, кто стоял на трибуне и менять хотел только власть. Их было два и потом, когда революция иссякла, когда оранжевое стремительно выходило из моды, а своей причастности к тогдашнему оранжевому и морозному Майдану иные его герои даже стали немного стыдиться – как стыдятся серьезные люди своего глупого и наивного ребячества.

Майдан перемен и Майдан власти – эта по-украински жизнелюбивая борьба противоположностей иногда входит в невиданное единство, чтобы потом снова с отвращением разойтись, и этот круг снова начался год назад. Срок жизни поколения теперь в Украине вычислен с точностью до дня: год назад Майдан собрался почти в девятую годовщину «оранжевой» революции. Те, кто вышли на свой романтический Майдан теперь, будто изучили ошибки и грехи родителей, согласившихся отдать победу одним – лишь ради того, чтобы ушли другие. Изучили, но все равно приняли на свою площадь не очень званых вожаков, тех, кто устроил свой Майдан лишь потому, что вышли недоросли-идеалисты, и потому, что уже надо было готовиться к выборам, а о революции никто из вожаков и не думал. Этот Майдан политических амбиций в своем незамутненном, избавленном от бескорыстного и неистового тинейджерства варианте, был невыразимо формален и будто не скрывал, что ищет лишь повода для того, чтобы разойтись, превратив массовое действо в одну из страниц пишущейся избирательной кампании. И ничего большего, потому особо и нечего было в первые дни говорить с трибун, разве что о евроинтеграции, но о ней уже все было сказано, прежде всего, замерзавшими студентами, которые уже научились чувствовать себя Европой.

Через несколько дней после слияния Майданов Янукович поехал в Вильнюс, на тот самый решающий саммит Восточного партнерства, и вернулся, так ничего и не подписав, и политический смысл протеста окончательно исчез. Страница, казалось бы, была перевернута, протестовать было больше незачем, наступала зима. Профессионалы-вожаки, получив с Майдана свое, спокойно разошлись готовиться к выборам дальше. На морозном Майдане, без ясной цели и из последнего упрямства осталась неутомимая молодежь, одинаково не понимавшая, зачем, с одной стороны, оставаться, если все уже разошлись, а, с другой стороны, как можно так легко расходиться, после того как 10 лет спустя они так воодушевленно собрались.

Именно их, досиживавших последнюю ночь на Майдане, разогнали с непостижимой жестокостью и столь же непостижимой целью «беркутовцы», и, выходит, именно с них начался год, в котором все новости только про Украину. На Майдан, мстя за них, снова пришли другие люди, и опять никто не заметил, что Майданов, как и во всем остальном украинском – два. На Майдане стали меньше улыбаться и говорить о Европе. Здесь больше не был очевиден ответ на вопрос, что важнее, добиться евроинтеграции или свергнуть Януковича. «Конечно, евроинтеграция!» – счастливо отвечали здесь прежде, выражая готовность простить Януковичу все за одну подпись в Вильнюсе. «Януковича – на гиляку!» – отвечали здесь теперь, если, конечно, соглашались вообще говорить с москалем, здесь уже пахло порохом, и становилось не до ценностей. И никто уже не задумывался, как и почему два Майдана мрачно и безо всякого вдохновения сплелись в один боевой кулак.

Два Майдана – во всем, и в этом и беда Украины, и ее неиссякаемая двигательная сила. Украина всегда была расколота и дуалистична – но не на запад и восток, не на «бандеровцев» и «ватников». Она делилась на два Майдана. Один вечно готовится стать партией власти, в которой запад и восток никогда не соперничали, а органично дополняли и использовали друг друга. На другом, который властью быть не собирается, тоже не до географических нюансов, а спектр политических взглядов на зависть любому Народному фронту – от крайне правых и анархистов до либералов и неокоммунистов. Но принципиальность идейных разногласий будто только подстегивала буйство романтического хэппеннинга. И даже люди с хоругвями и отличительными знаками УНА-УНСО, во-первых, были согласны с необходимостью евроинтеграции – хотя бы для того, чтобы быть подальше от москалей, а, во-вторых, нисколько не обижались на либералов за их вызывающий космополитизм. Потом, на баррикадах крепким бойцам «Правого сектора» бутылки с молотовскими коктейлями, заполненные очкастыми консерваторскими студентками, передавали вполне еврейской наружности шестидесятники. Это трудно понять, если исходить из незыблемости мифов про фашизм и вату.

Прошел год, украинская элита, вне зависимости от географической принадлежности олигархов, как и ожидалось, ничуть не лучше российской. Просто в Украине вместо одной Болотной есть целых два Майдана. И все встает на свои места. Один Майдан пытается перевести революцию в режим Термидора, другой настойчиво напоминает, кто и где эту революцию начал. Она, кстати, на этот раз все никак не кончается.

На фото: Украина. Киев. 23 ноября. Во время митинга на Майдане, организованного оппозицией против решения кабинета министров заморозить подготовку соглашения об ассоциации с Еврозоюзом. Фото ТАСС/ Максим Никитин