В конце февраля мне написала мюнхенская знакомая Ирина Ревина-Хофман: «Адель, дорогая, представляешь «консульские» уже вторую ночь подряд все крадут. Портреты Немцова, цветы, свечи... Собираюсь завтра все заново привезти. Теперь придется дежурить круглосуточно».

Насколько мне известно, дежурили — не помогло. И чтоб духу его, Немцова, не было, как на территории консульства, так и на примыкающей к консульству улице, все цветы, свечи, портреты и траурные ленты «неизвестные» не покладая рук до полной победы выбрасывали в ящики для мусора.

Тихая улочка Мария-Терезия штрассе, на которой находится генконсульство России, упирается одним своим концом в площадь Европы. К той же площади Европы примыкает широкий проспект — Принцрегент штрассе. С тех самых пор как расстрелянный Борис Немцов дипломатическим представительством родной ему страны де-факто был объявлен персоной нон-грата, импровизированный мемориал («Немцов мост» по-мюнхенски) переехал на Принцрегент штрассе. Вот уже несколько месяцев тут на балконе старого здания вывешен написанный по-немецки плакат «Европа без Путина». Примечательно, что власти Мюнхена не запрещают ни выставленные вдоль проспекта фотографии Бориса Немцова, ни написанные на немецком и русском языках листовки.
 Одна из них гласит: «Мы не можем принести цветы и свечи к консульству страны, убившей Немцова».

Но вот уже две недели к ограде российского консульства прикреплен траурный портрет Майи Плисецкой, последние годы жизни вместе с мужем Родионом Щедриным проживавшей в столице Баварии. И хотя цветы под фотографией нашей великой балерины неприлично пожухлые и осыпавшиеся, свечи сгоревшие, но зато «цветут и пахнут» прикрепленные к портрету Плисецкой… георгиевские ленточки. Портрет выставлен с санкции руководства генконсульства, иначе его бы ликвидировали в первую же ночь, как это случилось с портретом Бориса Немцова. Но для пущей легитимизации Майи Михайловны здесь, под окнами российского консульства, траурный портрет великой балерины снабжен необходимыми опознавательными знаками в оранжево-черную полоску. Чтоб было не подкопаться по части «свой-чужой».

В учебниках по уголовному праву в разделе «мотивы преступления» встречается формулировка «ложно понятые интересы государства».

Так вот и георгиевские ленточки на портрете Плисецкой, и выброшенные в мусорный ящик фотографии Бориса Немцова, на мой взгляд, есть не что иное, как те самые «ложно понятые интересы государства». Если под «государством» понимать демократическую страну. Интересам же конкретного государства, всю историю относящегося к своим и живым, и покойным гражданам безразлично и высокомерно, подобное хамство, к сожалению, отнюдь не противоречит.

Чужая душа потемки, а уж души работников дипломатических ведомств, привыкших, как разведчики, ничем не выдавать своих истинных чувств и мыслей, тем паче. Поэтому я вполне могу допустить, что кто-то из работников нашего консульства мог в душе даже переживать по поводу убийства Немцова или отдавать себе отчет в том, что георгиевские ленточки на портрете Майи Плисецкой — кощунственный нонсенс. Но страх сделать собственный, пусть и правильный с человеческой точки зрения шаг в сторону, оказывался потаенных чувств и мыслей сильнее. Консульских работников даже можно пожалеть: вот видят они, что цветы под портретом Плисецкой повяли и осыпались, но по собственной инициативе поставить свежие боязно (может быть не так истолковано), генконсулу напомнить или спросить, что делать-то с портретом, — тоже неизвестно, какая будет реакция. Он, может, и сам в растерянности. Короче, кто его знает, как правильно поступить «в интересах государства».

Наше консульство уже несколько лет обретается рядом с роскошным парком внутри роскошного дворца, но при этом здесь царит неистребимый дух совдеповского присутственного места: неулыбчивые важные сотрудники, при виде которых почему-то робеешь. И, что неудивительно, от этой немотивированной робости становишься сам себе как-то противен. До этого много лет подряд консульство, вернее, та его часть, куда приходили с разными вопросами граждане, ютилось в неприлично тесной комнате, где кроме как на подоконник негде было даже присесть. Сейчас на генконсульство России снаружи посмотреть приятно, оно явно «поднялось с колен». Занимает два шикарных особняка, если не сказать дворца, в очень дорогом и престижном районе Мюнхена. Однако «простой человек» от этого расширения консульской жилплощади почти не выиграл. Для граждан выделено такое же маленькое помещение, коридорчики, те же окошечки, та же теснота. Для посетителей не предусмотрена даже парковка, которая в Германии есть не то что у любого учреждения, куда приходят посетители, но почти у любой парикмахерской или врачебного праксиса. Ворота, турникет, строгий дядечка с пристальным кэгэбэшным взглядом, проверяющий отключен ли ваш мобильный, дежурно шутит: «Ваш паспорт недействителен». И все сжимается и обрывается внутри: «Как? Почему?» Оказывается, он всего лишь имел в виду, что в паспорте надо расписаться.

Попасть в учреждение по любому вопросу можно, лишь предварительно записавшись на сайте консульства. Но для многих пожилых людей эта задача без посторонней помощи практически нерешаемая.

Когда я затронула в своем «Фейсбуке» тему свиданий с родиной на территории консульства России, очевидцы описали мне такую незабываемую мизансцену. Привезли как-то к воротам консульства неходячую старушку для получения справки о нахождении в живых. Оставили сын и внук бабушку перед воротами в машине с распахнутой дверцей и пошли внутрь с простой просьбой — чтобы сотрудник вышел на крыльцо и убедился, что женщина жива. Как и следовало ожидать, гора не пошла к Магомеду. Пришлось им взвалить старушку на плечи и потащить вверх по лестнице «для предъявления».

Консульство в позапрошлом году пригласило моего отца на чествование по случаю 9 мая. Я его сопровождала. На входе показала свою международную карточку журналиста, подписанную первым лицом российского Союза журналистов, и первым — международного, квартирующего в Брюсселе. Консульские работники во дворе, покрутив мои «корочки» в руках, сказали, что пропустить меня не могут, потому что у них — внимание! — «режимная организация»! Потом пропустили, потому, что я … пришла с папой. Потом стали награждать ветеранов, которых осталось-то в Мюнхене и окрестностях совсем немного . Папе моему вручили памятный знак блокадника, хотя к Ленинграду в войну он никакого отношения не имел, а, уйдя на фронт в семнадцать лет из глухого сибирского села, прошел войну в составе Второго, а затем Третьего Украинских фронтов, был радистом, воевал, освобождал Венгрию, Австрию, Чехию. Мы прибыли на торжественный прием ветеранов с запасом времени, и папе с мамой «посадочные места» достались. Я же стояла у самых дверей, с ужасом наблюдая, как для многих, официально приглашенных старых людей не хватает стульев, и они, протискиваясь через толпу, пытаются, опираясь на свои палочки, пристроиться у стенки, чтобы таким образом отстоять все «мероприятие». И тут сзади возникли Майя Плисецкая и Родион Щедрин. Они позаглядывали пару минут в зал через головы многочисленных стоящих и тихо ушли.

Когда я выложила в своем «Фейсбуке» фотографии портрета Майи Плисецкой с георгиевскими ленточками и импровизированного мемориала Борису Немцову у площади Европы, разные мои «френды» из Милана, из Хельсинки и других мест стали писать мне о том, как работают российские консульства в их городах и странах. Поэтому полагаю, что мюнхенское — далеко не самое худшее. Просто оно, что уж тут поделать, находится все в том же общем тренде «ложно понятых интересов государства».



Фотография автора