Вслед за юбилеем Преображенского братства свое 25-летие отметил Библейско-Богословский институт (ББИ) — уникальное заведение, известное своими межконфессиональными проектами и многообразной издательской деятельностью. Конференция «Богословие растерянности. Пути академического богословия на постсоветском пространстве», прошедшая 23 сентября в московском культурном центре «Покровские ворота», стала своеобразной кульминацией празднества.

Но не завершением: в конце недели состоялась еще одна конференция, приуроченная к 25-летию института — «Библеистика и перевод Библии на постсоветском пространстве», которая в известной степени подвела итоги четвертьвековым трудам по переводу библейских текстов на современный русский язык. В частности, адвентистский Институт перевода Библии в Заокском (ИПБ), один из организаторов встречи, отдал этому делу 22 года. ИПБ изначально рассматривал свое начинание как коммуникационный проект — в переводе участвовали специалисты разных исповеданий (в основном протестанты и православные), которые ставили перед собой задачу создать текст Священного писания, свободный он конфессиональных пристрастий.

Открывая встречу на Покровке, ректор ББИ Алексей Бодров также обратил внимание на значение межрелигиозного и междисциплинарного диалога в деятельности института. Такой диалог, по его словам, важен для создания богословской академической среды. Бодров вспомнил начало 1990-х, когда не было ни учебников, ни живого общения между учеными Востока и Запада. Именно тогда и возник институт, давший возможность всем желающим получить качественное духовное образование.

Сейчас, продолжил докладчик, ББИ сосредоточился на проведении Летних богословских курсов, международных конференций и на издании книг западных богословов, библеистов и ученых других специальностей.

Историк и религиовед Андрей Зубов, приветствуя высокое собрание, признался, что не принимает слова «растерянность». Потому что Бог действует в нашей жизни и мы можем отстаивать правду и свободу несмотря ни на что. Растерянность, по Зубову, только момент, после которого следует движение вперед и вверх, ответственный поступок.

Сотрудница института, искусствовед Ирина Языкова свое выступление посвятила о. Александру Меню. Она вспомнила о публичной лекции священника 8 сентября 1990 года за день до трагической смерти, о его словах, произнесенных в тот вечер: «Христианство только начинается». По мнению докладчика, ББИ появился как продолжение просветительской деятельности о. Александра, который сам не успел многое из того, что задумал.

На вопрос автора заметки об общем количестве выпускников ББИ Языкова назвала цифру 50. Конечно, немного. Но, несмотря на шипение фундаменталистов, обвиняющих институт в грантоедстве, значение ББИ для создания живой богословской атмосферы очевидно. Здесь достаточно назвать имя самого успешного питомца Глеба Ястребова. 

Чувство свободы и открытости демонстрировали многие участники конференции. В частности, игумен Иннокентий (Павлов), размышляя о проблемах изучения Нового Завета, сделал неожиданное заявление о том, что о. Александр Мень занималсяпросвещенным охранительством. Ученый пояснил, что это определение означает отличную от фундаменталистского обскурантизма открытость к научным поискам, однако при эклектичном подходе к их выводам. О. Иннокентий признался, что, фигурально выражаясь, вышел из рясы о. Александра и сам долгое время придерживался «благочестивых схем». Однако систематическое изучение памятников раннехристианской литературы заставило его по-другому взглянуть на историю. Если уж говорить о «соблазне для верующих», то он видится о. Иннокентию не в торпедировании известных схем, а в попытках загнать цивилизованный мир в средневековую субкультуру исторической церковности со всеми ее суевериями.

Мы не будем углубляться в богословские тонкости доклада. Но уже по приведенным отрывкам ясно, что «богословие растерянности» может быть достаточно актуальным. Завершая свое выступление, игумен Иннокентий сказал: «Прежняя растерянность, вызванная несоответствием того богословия, коему я был обучен, объективным данным настоящей науки, у меня прошла. Уверен, что в текущем столетии ее преодолеет и христианская теология, выйдя наконец на достойный академический уровень».

Совсем иначе осмыслил тему «богословия растерянности» библеист Андрей Десницкий. Большую часть выступления он посвятил тому, что библеистика в России никому не нужна, тогда как публицистика, наоборот, востребована. Поэтому теперь он, ученый Андрей Десницкий, гораздо больше времени отдает статьям в бумажных и электронных СМИ.

Что ж, в этом выступлении тоже есть частица правды. Но все-таки «растерянность» — это не отступление. Об этом напомнил Алексей Бодров, сказавший в ходе дискуссии о теологическом образовании в России, что, конечно, растерянность рождает уязвимость. Но она помогает не утратить чувство реальности.

В современной России многие наши соотечественники утратили это чувство. Они живут рефлексами и даже не помнят, что было вчера, в какой реальности они жили. В церковном сообществе эта тенденция тоже ощущается.

Два примера. На недавно прошедшей в первопрестольной конференции, посвященной митрополиту Антонию Сурожскому, было зачитано послание главы ОВЦС Илариона (Алфеева). И никто даже не встал, не вспомнил, что именно владыка Иларион разрушил Сурожскую епархию в Великобритании. Ту епархию, которую фактически с нуля создал митрополит Антоний.

Другой пример — акция Энтео. Очень хорошо, что суд все-таки признал его виновным. Я не кровожадный и не хочу, чтобы его засадили за решетку, но 10 суток и серьезный штраф — это то, что надо. Однако мне все-таки непонятно, почему этот сравнительно молодой человек не хочет взглянуть в прошлое. Увидеть, что того же Сидура, с произведениями которого он сражается, советская власть осуждала за обращение к религиозной теме. Что многим представителям интеллигенции Сидур открывал глаза на духовную вертикаль. Ну, поговорил бы человек с теми, кто жил в хрущевские годы. Может, увидел бы и «кощунство» в другом свете.

Память действительно вещь важная. И хорошо, что мы вспоминаем о важных вехах религиозной жизни. 25-летие Библейско-богословского института — одна из таких значимых вех.