В среду вечером президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган ввел в стране режим чрезвычайного положения сроком на три месяца. Впрочем, беспрецедентный размах репрессивных мер, осуществляемых турецкими властями после неудачного путча, стал очевиден еще до принятия этого уже по большому счету формального решения. При этом важно отметить, что тщательной зачистке подвергаются не только силовые структуры, но и ведомства, отвечающие за гуманитарную сферу. В последние дни от работы отстранены больше сорока тысяч сотрудников министерства образования. Преподавателям вузов запрещено покидать Турцию, а тем, кто в данный момент находится за рубежом, предписывается в кротчайшие сроки вернуться на родину. Репрессии в среде турецкой интеллигенции связаны, прежде всего, с фигурой находящегося в эмиграции проповедника Гюлена, которого Эрдоган считает главным вдохновителем и идеологом недавнего путча и требует от США его выдачи. Фетуллах Гюлен, который является сторонником «мягкого» ислама и ярым приверженцем демократической формы правления, особенно популярен именно среди турецкой гуманитарной элиты.

Вчера же ряд иранских СМИ сообщил, что огромную роль в победе правительственных сил над мятежниками сыграла помощь, оказанная российскими спецслужбами. Якобы российская разведка загодя оповестила турецких коллег о готовящемся нападении на отель в Мармарисе, в котором в тот момент проживал Эрдоган. То есть фактически можно говорить о том, что, если информация журналистов верна, турецкий лидер жизнью обязан тем, кого еще совсем недавно числил среди своих основных внешнеполитических противников. Впрочем, даже в пору жесткой российско-турецкой конфронтации многим обозревателям казалось, что это скорее ситуативное противостояние, которое может быть легко преодолено.

На самом деле нынешний российский и турецкий режимы роднит очень многое, но прежде всего — очевидная заточенность на приоритет внутренней политики, в которой главным формообразующим фактором остается сохранение личной власти лидера. Просто для достижения этой ключевой цели они используют разный политический инструментарий. Для Эрдогана это исламизация турецкого общества, постепенная подмена гражданских институтов религиозными, для Путина — создание в стране атмосферы осажденной крепости, мобилизация населения вокруг национального лидера и если не «православизация», то уж точно архаизация общества. Однако и там и там, в конечном итоге, речь идет о сворачивании демократических институтов под давлением авторитаризма, обеспечивающего несменяемость власти, уничтожении дееспособной оппозиции, волюнтаристской перекройке законодательной базы с учетом задач, стоящих перед правящим классом.

Такая общность интересов лидеров соседних государств может стать вполне прочной базой для долговременного альянса обеих стран. В свете задач, которые нынче решает Эрдоган, Путин является для него гораздо более органичным и, пожалуй, надежным союзником, чем весь вместе взятый Евросоюз. Причем в данном случае тот факт, что Турция — страна НАТО, может перестать играть решающую роль и если и создаст для кого-то проблемы, то скорее для остальных участников альянса, а вовсе не для России с Турцией.

 
Фото: 03.12.2012. Турция. Стамбул. Президент России Владимир Путин и премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган (слева направо) во время совместной пресс-конференции по итогам заседания российско-турецкого Совета сотрудничества высшего уровня. Алексей Никольский/ТАСС