То, что любая этническая либо религиозная ксенофобия по сути своей иррациональна и рефлекторна, хорошо известно. Этот трюизм многими десятилетиями оттачивался почти исключительно на антисемитизме. 

Попытки подвести под антисемитизм логическую и очевидную для всех базу не удавались никому. Всегда оказывалась, что логика подставная, что за ней ничего, кроме иррационального отторжения некоей группы людей, олицетворяющей мировое зло или, как минимум, некую выдуманную общественную опасность, нет. И что источник такого рода фобий — нехватка образования и демократического воспитания. 

Нынешняя волна исламофобии, накрывшая практически все слои русского постсоветского сообщества — от низов до самой образованной верхушки, — дает гораздо больше поводов всмотреться в этот феномен, чем практически угасший и ограниченный маргинальными группами невежественного быдла антисемитизм. 

Исламофобия — тот же самый психологический феномен, что и антисемитизм, просто направленный на другую группу населения земли. Но, в отличие от антисемитов, в русской среде исламофобы полностью рукопожатны. 

Люди, которые берутся вслух обсуждать мировое зло, исходящее от ислама (в целом) и от мусульман (всех), не ощущают себя изгоями. Наоборот, они оказываются в центре уважительного внимания общественности и прессы. И такие отмороженные расисты-исламофобы, как Михаил Веллер, и осторожные интеллигенты, ищущие, как им кажется, цивилизованные пути борьбы с «исламской опасностью». 

К последней категории относится, на мой взгляд, Анджей Беловранин, опубликовавший в «Ежедневном журнале» статью «Почему толерантность нельзя превращать в самоедство». По статье Беловранина хорошо видно, что в основе всех вариантов исламофобии, не только откровенных, но и скрытых, лежит банальная неосведомленность в элементарных вещах, как и в основе антисемитизма. Неосведомленность в предмете обсуждения и неосведомленность в принципах функционирования демократии, каковую авторы пытаются с помощью ксенофобных призывов уберечь от грозящих ей опасностей. 

Цитата: «В Европе сейчас происходит не столкновение двух религий, а столкновение ислама и новой идеологии — самой передовой из существующих ныне на планете Земля. Это идеология примата прав человека, толерантности и мультикультурализма».

Вот эта ключевая фраза статьи, на которой строится все остальное, — неправда. Скорее всего сознательная. Мне трудно поверить, что взрослый автор сам не понимает, что пишет. 

Иламистские фанатики вовсе не представляют ислам, точно так же, как всевозможные христианские фанатики и убийцы (тот же Брейвик) не представляют христианство. А фанатики-иудеи (тот же Барух Гольдштейн) не представляют иудаизм. Такие вещи обычно объясняют школьникам, причем в младших классах. 

В Европе не происходит никаких столкновений с исламом, иначе бы в этом участвовали многие миллионы мусульман, мирно и благополучно живущих там много десятилетий (да и столетий). 

Налицо столкновение европейских демократических ценностей с экстремизмом разных видов. Это и исламистские фанатики, и вполне секулярные фанатики-расисты (арабофобы, исламофобы, негрофобы и т.д) из разных стран. Считающие себя белыми и культурными, а объекты ненависти — быдлом, не имеющим права жить в Европе. В европейских странах люди с такими взглядами — традиционно это неонацисты разных видов — считаются подонками общества. Что очень трудно осознается русскими мигрантами, даже живущими на Западе десятилетиями. 

В действительности разница между «радикальными исламистами» и мусульманами примерно такая же, как между «русской мафией» и русскими. 

Несмотря на очень высокий уровень русской этнической преступности (в тюрьмах Германии русских заключенных — 8-10%), разговор о столкновении европейской цивилизации с русским миром компрометировал бы всех ее участников — ввиду явного идиотизма темы. Точно такая же ситуация с исламофобами почему-то их не компрометирует. Хотя скорее это им только кажется.

Еще цитата: «Но толерантность не означает непротивление злу — она предполагает жесткое сопротивление религии и идеологии антитолерантной». 

И это неправда. Термин «толерантность» означает всего лишь вежливость, перенесенную на уровень общественных отношений. Готовность не затыкать рот другим, даже если они озвучивают нечто тебе лично неудобное или неприятное. Толерантность вовсе не предполагает никакого жесткого сопротивления кому бы то ни было. И уж, во всяком случае, не предполагает принятия мер подавления к религиям и идеологиям — покуда их последователи не нарушают законы. 

С фанатиками, нарушающими законы и убивающими людей, более или менее эффективно борются полиция и соответствующие службы. Для того чтобы этим заниматься, им вовсе не приходится быть нетолерантными. И довольно глупо призывать государство бороться с убийцами, это делается и так. 

Автор же призывает бороться вовсе не с убийцами и фанатиками, а с мусульманами в целом, то есть с миллионами людей, вовсе не нарушающими никаких законов. 

Еще цитата: «В итоге получается, что мультикультурализм — это не безоглядное принятие любой культуры. Это принятие только той культуры, которая готова согласиться: права человека — прежде всего. Только с такой культурой, такой религией — «европеизированной» — готово жить в мире современное общество».

Опять неправда. «Мультикультурализм» — это естественное состояние любого демократического общества. Он автоматически вытекает из равенства всех перед законом и отсутствием привилегий и дискриминации по этническому, религиозному, расовому и прочим принципам. Современное общество готово жить с человеком любой культуры до тех пор, пока он не нарушает законы. В противном случае — без всяких специальных к тому призывов — им занимается полиция. 

А вот тезис автора, что демократическое общество может отвергать целые религии или культуры по идеологическим соображениям, — совершенно ложный и антидемократический. 

Для примера: мигранты из СССР в Германии представляют собой довольно сильно отравленную всякими гадостями среду — расизмом, исламофобией, антисемитизмом, отвращением к демократии и симпатией к диктатуре. Недавние многотысячные демонстрации расистов-арабофобов тому пример. Со всеми этими явлениями обществу приходится бороться. Но в тот момент, когда некто заводит речь о борьбе с русской культурой, — все. Такой человек выпадает из числа цивилизованных. 

Еще характерная цитата: «Среди беженцев, наводнивших Европу, далеко не все разделяют это мнение. Слишком многие из них считают, что этика ислама выше прав человека. Это очень неприятная правда для мультикультуралиста, но отвергать ее — преступно».

Если под «мультикультуралистом» понимать просто человека с демократическими убеждениями, то ничего неожиданного в том, что в мире есть люди, не уважающие права человека, для него нет. Более того, среди нескольких миллионов мигрантов из бывшего СССР людей, не уважающих права человека, по моему опыту — явное большинство, хотя приятного в этом действительно мало. 

Сколько в Европе среди мусульман людей, считающих, что «этика ислама выше прав человека», — не знаю. И автор не знает. Ясно только, что практически все европейские мусульмане — добропорядочные граждане, соблюдающие законы. И как человек, живущий четверть века в мусульманском районе Берлина, могу добавить, что атмосфера в таких местах — предельно доброжелательная. 

Однако задача автора — вызвать у читателей неприязнь не к религиозным фанатикам, которых единицы, а ко всей конфессии (существующей во многих вариантах), к многим миллионам европейских мусульман, никакого отношения к фанатикам не имеющих и их не поддерживающих. 

Еще одна поразительная цитата касается предлагаемых автором «кардинальных предложений» по борьбе с «исламской угрозой»:

«Фактически я предлагаю делать то же самое, что делается и сейчас: просвещать, увещевать. Но при этом требовать от каждого потенциального беженца признания примата прав человека. Прямо задавать вопрос каждому въезжающему: что для вас важнее, нормы ислама, православия, иной религии — или же европейские законы?».

Соблюдение законов любой страны не предполагает предварительных обещаний их соблюдать. Это абсурд. А что не запрещено, то разрешено. В том числе и любые, даже самые кому-то неприятные общественно-политические взгляды. Это называется свобода совести, свобода слова и свобода вероисповедания — ключевые демократические ценности. 

Но если даже допустить — чисто гипотетически, — что необходимость клясться в верности правам человека могла бы быть введена, то в первую очередь она перекрыла бы дорогу в Европу нам — выходцам из бывшего СССР. Потому что, как уже упоминалось, верность правам человека — идея, чуждая абсолютному большинству постсоветского русского сообщества. Чаще всего просто по непониманию смысла этого термина и готовности откликаться на любые ксенофобные призывы. 

Экстремистской ксенофобной пропагандой русский интернет и русская пресса сейчас переполнены до краев. 

Для путинской прессы раздувание религиозной и расовой ненависти, направленной на мусульман среди русских мигрантов в Европе, — это служебное задание. Чем больше в Европе социальных проблем, тем приятнее путинскому правительству. 

Оппозиционная пресса занимается тем же, но, похоже, из сугубо идейных соображений.

Фото:  Imago/TASS