Владимир Владимирович любит вспоминать анекдот про черную и белую полосы. Ну, так и мы, подводя итоги спортивного года, вспомним этот же анекдот. И скажем, что то, что год назад казалось черной полосой, теперь кажется, ну, не то чтобы белой, но тогда выглядело еще на так мрачно, как нынче. Впрочем, мы же помним, что белое и черное — понятия относительные. Могло быть лучше, но могло и гораздо хуже.

Могли не только паралимпийцы, но и все атлеты из России посмотреть Олимпиаду дома по телевизору. А так хоть и в кастрированном составе, но поехали. И со спортивной точки зрения выступление нашей сборной в Рио было великолепным. Однозначно лучше, чем можно было предположить в приступе самого безудержного оптимизма. Собственно, это и стало единственным положительным впечатлением от спорта за весь год.

Однако, подводя итоги этих 12 месяцев, мы же не станем углубляться в чисто спортивную специфику — это куда лучше сделают профильные издания, где и аудитория тоже профильная. Для нас с вами спорт — это один из срезов общества. Возможность посмотреть на себя вот под таким углом. Углов зрения ведь много: под углом политики, внешней и внутренней, под углом образования и культуры, медицины — и спорта тоже.

И в этом смысле трудно удивляться прискорбному и позорному положению российского спорта. Я пятьсот раз на этих страницах писал, что спорт отличается от прочих сфер своей наглядностью. Счет — на табло, место — в таблице, анализы — в пробирках. Поэтому и стыдоба здесь особенно видна.

Вы можете вовсе спортом не интересоваться, но вы никак не могли не слышать про допинг в русском спорте. Потому что про допинг говорили все. Пускай одни говорили о нем как о вещи очевидной, а другие как о западных мифах и еще одном способе нагадить России.

Для меня лично здесь особых сомнений нет. Скажите: ну, почему в стране, где коррупция, воровство, мошенничество, фальсификации давно уже стали всеобщими во всех областях и приняли государственный размах, спорт вдруг должен быть абсолютно чистым? Отчего такое странное, избирательное исключение из всех правил?

И почему мы должны сомневаться в том, что это была именно государственная система распространения и покрывания допинга? Если случаев сотни, если видов спорта десятки — то что это, если не система? И не обязательно лично Путину давать кому-то команды смешивать мужскую и женскую мочу и вскрывать баночки сверхтонкими пластинками. Просто есть задача добиться в спорте как можно большего числа медалей, а те, кто за это направление отвечает, ищут способы. Ровно те способы, которыми решаются в России все проблемы. Обман, чекисты, использование спортсменов как подопытных кроликов и расходный материал.

Смешно валить все на одного Родченкова, выставляя его то психом, то человеком, единолично организовавшим систему распространения препаратов. Один организовал такую систему, что сотни спортсменов были в нее вовлечены? И никто не знал об этом? И даже не подозревал? Один человек (ну, хорошо, с группой сподвижников) сам до всего додумался и все провернул? Если так — то вы идиоты, раз допустили подобное. И вдвойне идиоты, что дали такому человеку смыться.

Была ли здесь злая воля Запада? Думаю, что Запад, конечно, воспользовался ситуацией, как пользуется ею, например, в Сирии. Мировая антидопинговая система имеет массу изъянов. Массу! И принцип коллективной ответственности, примененный в отношении легкоатлетов или паралимпйицев, — безусловно, несправедливый и ложный. И доклады Макларена во многом поверхностны, противоречивы и местами просто фантазийны. Но суть в них схвачена верно!

И беда наша в том, что мы за этот год ни на шаг не приблизились к решению проблемы! Потому что мы самой проблемы не признаем! То есть как бы признаем на словах, что кое-где у нас порой кто-то честно жить не хочет. Но говорим это абсолютно ритуально. Зато яростно напираем на принцип «сами вы дураки», цитируем хакеров, которые как бы не наши, но все свои хакерства совершают исключительно в наших интересах.

Мы признаем наличие абстрактных нарушений, зато конкретных нарушителей награждаем постами, должностями и мандатами. На конкретные обвинения мы отвечаем абстрактным гневом, что, мол, все против России и все только и ищут, где бы и чем бы нас уколоть и обидеть.

Мы могли бы сказать: да, проблемы были — такие-то и такие-то, но мы, признавая их, хотим покончить с подобной практикой и дальше идти другой дорогой. Однако кто произнесет эти слова? Все без исключения спортивные чиновники — это люди системы. Они все в ней выросли, она благодаря им и работала, стала такой вот уродливой. Эти пчелы должны выступить против собственного меда!

Тогда, может, вышестоящие инстанции их поправят? Это какие же? В Кремле которые, что ли?

Так и получается, что дальше может быть только хуже. Потому что вины мы своей не признаем и не чувствуем. Точнее, чувствуем, но от того становимся еще злее. А раз не признаем, значит, не будем реально что-то менять. Мы попробуем все замаскировать, заболтать МОК и ВАДА, надеясь, что авось и политическая ситуация как-то поменяется — или что международным чиновникам просто надоест каждый день бороться с нами.

А пока мы предаемся гневному бездействию, Россия теряет одно за другим соревнования на своей территории, под угрозой тотальных дисквалификаций по примеру легкоатлетов оказались представители сразу нескольких зимних видов спорта. Нас ждут еще перепроверки всех проб Сочи и доклады комиссий МОК. И когда гром снова грянет, а мы снова окажемся не готовы к нему и нам снова будет нечего сказать, подойдет Олимпиада в Корее 2018 года. Есть все шансы мимо нее пролететь уже полным составом.

Дальше на горизонте ЧМ по футболу. И кто поручится, что в условиях, когда у России отнимают все соревнования, а ее спортсменов никуда не пускают, футбольный чемпионат как ни в чем не бывало пройдет по плану?

Впрочем, кто-то у нас может и порадоваться отмене футбольного мундиаля. В Питере десять лет никак стадион не достроят, и есть полное ощущение, что достроить его невозможно! Даже если Путин по примеру ГУЛАГа сгонит туда тысячи зэков. А так, отменят чемпионат и никто уже не поинтересуется — как там на стройке дела обстоят.

Так что не удивляйтесь, если нынешняя черная полоса ровно через год покажется нам белой как первый снег.