Самое пeчальное из того, что случилось в ходе переговоров, которые провел в Москве государственный секретарь США Рекс Тиллерсон, — это те позитивные результаты, которые были достигнуты. В итоге «обстоятельных и откровенных» (так говорят, когда ни о чем не удалось договориться) переговоров стороны условились создать рабочие группы, которые возглавят высокопоставленные сотрудники российского МИДа и американского Госдепа. Эти группы должны попытаться разобраться в тех многочисленных противоречиях, которые существуют во взаимоотношениях обеих стран. А еще вроде бы договорились вернуться к обсуждению перспектив контроля над вооружением и стратегической стабильности (на дипломатическом языке так называют ситуацию, когда каждая из сторон может уничтожить другую). Ну, плюс невнятное бормотание о поддержке контактов деловых кругов. Хотя что проку от этих контактов в условиях сохранения прежних санкций и вероятности введения новых. Перед визитом Тиллерсона ходили слухи, что он прибудет с в Москву с неким ультиматумом от «семерки», требованием отказаться от поддержки режима Асада. Теперь прокремлевские обозреватели вовсю радуются, что переговоры не обернулись скандалом.

Нас ждут «горячие линии» и совместные группы, до бесконечности обсуждающие противоречия, которые не могут быть разрешены в отсутствие политической воли высших руководителей. Воли, которая не будет проявлена в обозримом будущем. Эти, мягко говоря, успехи — лучшее подтверждение слов Тиллерсона о том, что взаимоотношения двух стран находятся на самой низкой точке за долгие годы. Собственно говоря, это же подтвердил и Путин. В интервью телеканалу «Мир» Путин пояснил: «Можно сказать, что уровень доверия на рабочем уровне, особенно на военном уровне, он не стал лучше, а скорее всего деградировал». Можно, конечно, радоваться тому, что в Вашингтоне и Москве обнаружились трезвомыслящие люди, которые хотят добиться гарантий, что конфронтация не зайдет уж слишком далеко. Но очень показательно, что, пытаясь достичь хоть чего-то позитивного, Россия и США стали воссоздавать модели взаимоотношений, характерные для прошлой холодной войны.

Все остальное — чистый негатив. Сегодня даже смешно вспоминать, что еще месяца два назад аналитики горячо обсуждали возможность «большой сделки» между Вашингтоном и Москвой. То, что Трамп может смягчить санкции в обмен на «антитеррористическое» сотрудничество в Сирии. Или на передачу под украинский контроль границы на Донбассе. Или одностороннее сокращение российского ядерного арсенала. Сейчас эти планы, неважно, насколько они были реалистичны, потеряли всякий смысл. Мало того, буквально несколько недель назад, когда в американской столице уже вовсю бушевал скандал, связанный с российским вмешательством в президентские выборы США, представители Москвы настойчиво проталкивали идею о том, что необходимо как можно быстрее провести встречу двух президентов. Очевидно, рассчитывали, что Путину удастся обаять Трампа, так же как когда-то Буша-младшего. Но в ходе визита госсекретаря никто теперь даже не заикался о подготовке содержательной встречи на высшем уровне. Не только потому что лидерам двух государств не о чем говорить. Трамп и его окружение явно опасаются, что встреча с Путиным еще больше испортит репутацию нынешнего хозяина Белого дома.

После химической атаки в Хан-Шейхуне и последовавшего после нее американского удара «Томагавками» по сирийской авиабазе, стороны, как никогда близко в последние 25 лет, подошли к военной конфронтации. «Если бы Россия не пошла и не поддержала это животное (имеется в виду президент Сирии Башар Асад — А.Г), то у нас не было бы проблем сейчас», — не стеснялся президент Трамп. Накануне приезда Тиллерсона Совет национальной безопасности США распространил четырехстраничный документ, в котором изложены выводы американской разведки относительно химической атаки. Он рассказывает, на основе каких данных анализа проб, технической разведки и космических снимков Вашингтон пришел к однозначному выводу о причастности к преступлению режима Асада. Целая страница посвящена попыткам России запутать дело и предоставить искаженную картину произошедшего: «Москва отвечает на случившуюся 4 апреля атаку, пользуясь той же знакомой схемой, к которой она прибегала в ответ на другие ужасающие действия. Она распространяет множество противоречивых сообщений, чтобы создать замешательство и посеять сомнения в международном сообществе».

Так получилось, что химическая атака стала водоразделом. Действия Вашингтона были поддержаны огромным большинством стран. В поддержку Асада выступили Иран, Северная Корея и «Хезболла». Явно не та компания, в которой хотелось бы выпить коктейль, с иронией констатировал Тиллерсон. А Россия теперь как раз в этой компании. Пока госсекретарь вел переговоры в Москве, российский представитель в ООН Владимир Софронков вволю поорал на британского представителя, будто бы оскорбившего Россию. Дело было на заседании, в ходе которого Россия в очередной раз заблокировала резолюцию, осуждавшую Асада. Москву поддержала только Боливия. Китай, Эфиопия и Казахстан воздержались.

Но, растеряв союзников, как и во времена холодной войны, российские дипломаты предпочитают упражняться в риторике. На совместной пресс-конференции в Москве Тиллерсон отвечал очень коротко, ограничиваясь несколькими фразами. То ли семичасовые переговоры (сначала пять часов с Лавровым, потом еще два с Путиным) утомили его, то ли не считал нужным доказывать очевидное. Впрочем, ему удалось сказать все необходимое. О том, что роль России в Сирии должна сводится к тому, чтобы склонить Асада к скорейшему уходу. О том, что в США не сомневаются в том, что Россия пыталась вмешиваться в американские президентские выборы. Наконец, о том, что без улучшения ситуации в реализации Минских соглашений по Украине никакого улучшения российско-американских не произойдет. Лавров же многословно обосновывал российскую правоту. Это был относительно вежливый, без взаимных оскорблений разговор глухих. Таким американо-российский диалог очевидно останется еще долгое время…     

 
Фото: Россия. Москва. 12 апреля 2017. Госсекретарь США Рекс Тиллерсон и министр иностранных дел РФ Сергей Лавров (слева направо) перед началом переговоров. Станислав Красильников/ТАСС