Эпидемия свободы (продолжение полемики)
Начну, чтобы не затягивать, без вступления. Так что, если кто из уважаемых читателей не ознакомился еще со статьей Леонида Радзиховского «Нефть и ложь», настоятельно рекомендую это сделать. Просто чтобы понимать контекст.
Итак, г-н Радзиховский ждет от меня рецептов, как «завоевать доверие избирателей», чтобы осуществить смену власти. Извольте, но с рядом оговорок.
Начну с того, что сама постановка вопроса мне видится в корне неверной. Не надо завоевывать никакого доверия никаких «избирателей». По одной простой причине – в России больше нет избирателей. Избиратель – это ответственный гражданин, реализующий свое конституционное право на свободное волеизъявление. Но нынешняя власть не обеспечивает свободного волеизъявления. Следовательно, народ в России больше не является источником власти. Власть сама воспроизводит себя. Отсюда очевидный вывод – смена власти в России не может произойти на выборах. Но означает ли данный факт, что оппозиция теперь должна игнорировать эти самые выборы? Вопрос дискуссионный. Но мне думается, что выборы по-прежнему можно использовать, с одной стороны, как инструмент для «раскачивания лодки» и дальнейшей дискредитации власти, а с другой — как механизм консолидации протестных настроений, окрашивания их в приемлемые идеологические тона, помогающий к тому же удерживать их под контролем. Думаю, не надо объяснять, что я рисую «идеальную» картину и ставлю почти невыполнимые задачи. Понятно, что в час «Х» что-нибудь непременно пойдет не так. Но задача демократических политиков в том и состоит, чтобы это «что-нибудь» ограничилось, условно говоря, парой сожженных машин возле американского посольства, а не обернулось массовыми погромами.
Тем не менее, выборы в России (и тут не надо выдумывать велосипед) призваны сыграть решающую роль в падении нынешнего режима. Только, разумеется, не их формальный результат. Результаты больше никого не интересуют.
Смена власти в России произойдет после неприятия некоторой значительной частью населения крупных российских городов (не исключено, кстати, что достаточно будет и одной Москвы, если оппозиция сможет обеспечить приезд людей из регионов) каких-нибудь очередных федеральных выборов. Скорее всего, все-таки – президентских. (Радзиховской в своей статье пишет: «Как ни крути, а демократия – это все равно власть большинства». Да кто же спорит? Вот только осознает необходимость драться за демократию, и в конечном итоге дерется, всегда меньшинство. Чаще всего – абсолютное меньшинство.)
Слово «неприятие» я выделил не случайно. Потому что речь идет не о локальном непризнании локального результата, как это было, скажем, на Украине. В России нам никто не даст вырастить единого оппозиционного кандидата и довести его до дня голосования. Но это не означает, что такой кандидат не нужен. Наоборот, он абсолютно необходим.
Дискриминация со стороны власти по отношению к единому согласованному кандидату от объединенной оппозиции (объединенной в смысле – лево-правой) – а именно: отказ в регистрации, снятие с «пробега», арест и т.д. – должна стать поводом для эскалации народного протеста. То есть заставить наиболее активную часть общества, ведомую демократическими политиками, начать осуществлять непосредственные меры для защиты своих конституционных прав. (Понятно, что речь идет о Майдане в той или иной его форме.)
И тут мы подошли к весьма существенному вопросу: а можно ли считать подобного рода действия и призывы к таким действиям законными? Вопрос абсолютно принципиальный, поскольку я, разумеется, говорю не о мятеже, упаси бог, а о возращении наших политических процессов в конституционное поле, из которого они были выкорчеваны режимом Владимира Путина.
Понятно, что нынешняя власть может принять любые законы (как это уже не раз было), внести любые поправки в Конституцию, ограничивающие даже формальные права и свободы граждан. С моей точки зрения, законы, противоречащие не только букве, но и духу Конституции, объединенная оппозиция вправе игнорировать хотя бы потому, что они принимаются с одной целью – связать ей руки. В принципе, любые законотворческие инициативы нынешнего режима не следует признавать — в силу весьма условной и ограниченной легитимности самого режима. А нелегитимность (ну или условная легитимность, если хотите) его очевидна по двум главным причинам: режим Владимира Путина, во-первых, установился незаконно – президентские выборы 2000 года невозможно считать ни честными, ни свободными (чего стоит одно использование второй чеченской войны в качестве главного пиар-хода), а во-вторых, совершил ряд действий, бесспорно и очевидно противоречащих Конституции РФ.
Словом, моральных терзаний и боязни преступить закон у оппозиции быть не должно. Более того – вышеперечисленные обстоятельства позволяют лидерам оппозиции смело апеллировать к самым широким народным массам без оглядки на их идеологические пристрастия.
Теперь, собственно говоря, ключевой вопрос, поднятый Леонидом Радзиховским, – кто эти лидеры, где эти народные массы и как они найдут друг друга?
А как это происходило раньше в сотнях случаев в разных странах?
Просто появляется человек, который говорит: «Мне противно и невыносимо жить в стране, которой управляет отставной подполковник КГБ, потому что все, что он делает, – мерзость, гнусность и преступление. Это оскорбляет мое человеческое достоинство. И я не хочу, чтобы мои дети жили в такой стране. И я многим готов жертвовать, чтобы изменить данную ситуацию». А десять человек вокруг вдруг тоже осознают, что им невозможно это далее терпеть. А уезжать они никуда не хотят, потому что они здесь родились и выросли. А когда таких людей собираются тысячи, сотни тысяч, отставной подполковник КГБ просто исчезает, как будто его никогда и не было.
Москва должна заразиться вирусом свободы и заразить им всю страну. (Хотя все может произойти и наоборот.) И не надо думать, что этот вирус еще в пробирке. Более того, я уверен, что он уже начал гулять по стране, что серое вязкое болото общественного мнения уже волнуется. Просто процесс еще не принял форму пандемии. А вот когда он наберет ход, когда закипят молодежные кафе, когда имя Путина у всех будет вызывать чувство брезгливости и возмущения, когда в осознанном протесте по тем или иным основаниям сольются разные возрастные и социальные группы — тогда этот процесс станет необратимым.
И дело не в бездарной социальной политике власти, не в бессовестном манипулировании Конституцией, не в повальной коррупции чиновничества и даже не в совокупности этих факторов. Они только служат быстрейшему распространению вируса. Дело в нас самих, в нашем отношении к собственной жизни.
А в ситуации всеобщего неприятия власти лидеры появятся быстро. Я, кстати, думаю, что они уже есть. Просто еще не смогли до конца осознать ни меру своей ответственности, ни потолка своих возможностей.
И я знаю людей, которые покончат с этим режимом. Когда-то я уже стоял с ними на Манежной площади. И не колбасы мы тогда требовали, а именно свободы. И нас было не двести человек, а миллион. И не надо мне врать, что этих людей больше нет. Наоборот, нас стало больше — успели вырасти дети. И мы не били тогда ни витрин, ни инородцев. И на этот раз не будем этого делать. Мы просто встанем, и будем стоять, пока они не уйдут. Все до последнего человека. А потом приберемся и решим, как нам жить дальше в нашей стране.
