Признание того, что в России построено корпоративное государство, сформировался государственно-монополистический «капитализм для своих» («кронизм»), стало общим местом. Но дискуссии на эту тему продолжаются. Внесем в них свою лепту.

Общепризнанного определения государства нет. Считается, что это политическое и культурное сообщество людей, проживающих на определенной территории (зачастую ее называют страной). Такое сообщество, как правило, имеет общий язык, культуру, традиции, обычаи, единое законодательство (впрочем, при федеративном устройстве законы субъектов федерации различаются). Сообщество граждан тем или иным способом формирует власть. Граждане могут как поддерживать власть, так и просто ее терпеть. А могут и свергнуть — в ходе мирной или кровавой революции.

В любом случае, органы власти координирует многие сферы жизни сообщества, принимают законы и правила, обеспечивают сложившийся порядок, для чего применяют насилие. В развитых демократических странах это насилие легитимное, то есть санкционировано нормами права, политической культурой, стремлением силовиков и граждан оставаться в рамках закона. Но в России, в ряде постсоветских республик, во многих странах Африки и Азии насилие со стороны власти нелегитимное, репрессивные законы противоречат нормам права, власть  творит произвол.

Для того чтобы разобраться с феноменом корпоративного государства, надо понимать природу отношения к нему граждан. Часто граждане не разделяют понятие «государство» как сообщество граждан и правящий режим с его органами власти.

Исторически «естественные» государства складывались как территории, где «оседлые бандиты» во главе с фараоном, князем или шахом собирали дань с крестьян. Они защищали данников от набегов соседей, строили дороги, необходимые для сбора дани, одурманивали население с помощью проповедников той или иной религии. Именно этим историческим наследием объясняется проявившееся у итальянцев, немцев и россиян благосклонное отношение к государству и государственной собственности. Мол, государство их защитит, накормит, обогреет.

В СССР такое отношение еще более укрепилось с введением государственных пенсий, «бесплатного» медицинского обслуживания, обеспечением очередников квартирами. Крайне низкую эффективность государственной собственности граждане в расчет не брали, свою нищету с этим не связывали. И тот факт, что государственные предприятия неизменно проигрывали частным в качестве продукции и производительности труда, на отношение людей к государственной собственности на землю и фабрики влиял мало. Скорее сказывался инстинкт, сформировавшийся еще в процессе внутривидовой конкуренции, который требовал защищать «нашу землю» даже ценой своей жизни и одобрять захват чужих охотничьих угодий.

И сегодня, спустя без малого 30 лет после начала рыночных реформ, введения частной собственности, отношение россиян к государству и его органам власти как к благодетелям и спасителям доминирует. Оно служит фундаментом и фашизма, и социализма.

Для анализа феномена корпоративного государств важно конкретизировать интересы разных социальных групп. Ведь именно интересы движут людьми. Они зависят от господствующих общественных отношений, традиций, массовой политической культуры. Исходя из своих интересов и своего положения в обществе, люди формируют социальные классы. При этом интересы одних классов противоречат интересам других. Например:

• Наемные рабочие, служащие, пенсионеры заинтересованы иметь более высокий ежемесячный доход в виде зарплаты, пенсий, социальных пособий. Неважно, где человек работает – на частном или  государственном  предприятии, в госучреждении.

• У мелких и средних предпринимателей интерес, прежде всего, сводится к тому, чтобы сохранить свой бизнес в условиях конкуренции, увеличить норму прибыли и цену активов. Этот интерес может подталкивать предпринимателя к коррупционным сделкам с чиновниками.

• У близких к власти крупных предпринимателей (олигархов) интерес сводится не столько к успехам компании на конкурентном рынке (монополия и есть монополия), сколько к сохранению своего положения. Этот интерес всегда толкает монополистов на заключение взаимовыгодного союза с правящей бюрократией.
• У чиновников интерес состоит в том, чтобы делать карьеру и получать высокий оклад. У большинства госслужащих нет морального запрета на то, чтобы брать взятки от предпринимателей и иных зависимых от них лиц. Такие госслужащие, если нет надлежащего контроля со стороны представительных органов и гражданского общества, могут присваивать бюджетные средства, то есть деньги налогоплательщиков.
• У научных работников, изобретателей, конструкторов, деятелей культуры интерес часто состоит в том, чтобы достичь желаемых результатов, получив для этого необходимые средства. Им неважно, откуда придут эти средства — в форме субсидий государственных органов, инвестиций фирм или пожертвований от частных фондов. Например, деятели культуры Грузии согласились  получать от российского ставленника Иванишвили ежемесячные дотации. Стремясь их сохранить, они практически прекратили критиковать власть.
• Желание «лечь на амбразуру» ради интересов народа — редкое исключение. Таких людей, как Ли Куань Ю или Саакашвили, мало. На одного честного национального лидера приходится тысячи диктаторов — себялюбцев, жаждущих жить в роскоши и упиваться властью. Таковы, к сожалению, наши инстинкты. И если они не ограничены культурой, законами, обычаями, простым людям приходится плохо.

* * *

О чем свидетельствуют последние путинские конституционные новации? Укрепляется авторитарная власть, состоящая из бюрократической вертикали чиновников и силовиков-опричников. Профанируются даже такие ставшие в России декорацией черты институтов демократии, как разделение властей и контроль депутатов за расходованием средств налогоплательщиков. Используя традиционную для россиян политическую пассивность и боязнь репрессий, власти намерены исключить какую-либо возможность «низов» влиять на проводимую «верхами» грабительскую политику, на дикое социальное расслоение и фактическое бесправие народа.   

Растет доля госсобственности, то есть формируется корпоративное государство, в котором определяющую роль играют неэффективные государственные компании и  монополии, принадлежащие олигархам. Повторим: у менеджеров госкомпаний нет стимулов добиваться обновления продукции и роста производительности труда. Они не обеспечивают развитие экономики и, как следствие, повышение уровня жизни населения. Потому что эти цели не входят в круг их интересов, а на их сознательность и альтруизм рассчитывать не приходится. Конкуренция как двигатель прогресса могла бы их понуждать к модернизации, но монополизация уничтожает стимулы к развитию и обрекает Россию на отсталость. Россияне в массе своей этого пока не понимают и безмолвствуют. Впрочем, мы не одни такие. Например, граждане Латвии и Литвы тоже не видят связи между монополизацией и своим уровнем жизни и не стремятся участвовать в политической жизни, в деятельности политических партий.

* * *

Что общего у социализма, фашизма и нацизма? Чем они отличаются от их антипода — либеральной экономики и демократии? Что роднит фашизм и социализм, которые противостояли друг другу на полях Второй мировой войны?

Социализм в советском исполнении — это плановая экономика и государственная собственность на средства производства (заводы, землю, транспорт и т.д.). Были реквизированы и стали госсобственностью квартиры и вся земля, включая псевдоколлективную землю колхозов. В соответствии с утопическими представлениями классиков марксизма-ленинизма экономика страны должна была стать одной большой фабрикой, где нет разделения на буржуазию и пролетариат, нет частных собственников, нет эксплуатации, а место рыночной конкуренции занимает государственное планирование.

В соответствии с этой утопией в СССР создали административно-командную систему управления, в которой предприятиям спускали «сверху» планы производства и утверждали нормативы трудовых и материальных затрат. Товарно-денежные отношения для предприятий даже в позднем СССР были формальностью, важна была не прибыль, а выполнение спущенного сверху плана. Превышение прибыли над установленной планом  нормы изымалось в бюджет.

Но народное хозяйство в принципе не могло стать единой фабрикой. При огромном ассортименте продукции министерства и Госплан были не в состоянии проверить обоснованность предлагаемых планов и нормативов и утверждали их, слегка урезав. Что не мешало директорам  завышать нормативы, чтобы облегчить выполнение плановых заданий. Стимулов повышать производительность труда и качество продукции в СССР не было. Иногда удавалось, затратив огромные средства, построить космический корабль и запустить в космос Гагарина, но выпускать хорошие дешевые автомобили или обувь было не по силам. Именно отсутствием конкуренции, рынка, монополизмом объясняется крах СССР.

На смену советскому социализму по разным причинам, прежде всего вследствие нашей культуры, пришел «капитализм для своих», государство за пару десятилетий превратилось в корпоративное.

Фашизм в трактовке дуче Бенито Муссолини, лидера Национальной фашистской партии, тоже ставил цель построить корпоративное государство. Фашизм, в отличие от социализма, не ставил цель превратить все народное хозяйство в одну большую фабрику. Цели были скромнее: сохранив монополизированный рынок и крайне ущербные права собственности, обеспечить «сотрудничестве классов во имя общих национальных интересов». Практика фашизма включала в себя корпоративизм, экспансионизм и антикоммунизм в сочетании с цензурой и государственной пропагандой.

Фашисты ограничили права и свободы итальянцев, в стране был установлен тоталитарный режим. Дуче ликвидировал все ограничения на свою власть, построил полицейское государство. Он не терпел конкурентов, даже родственных по духу. По его приказу была практически разгромлена сицилийская мафия.

Фундаментом фашистского государства должны были стать корпорации, объединяющие предпринимателей и рабочих. Сформировали фашистские профсоюзы, проводившие политику «классового сотрудничества», создали 22 отраслевые корпорации, объединявшие предпринимателей, профсоюзы и всех трудящихся. Стачки были признаны уголовным преступлением. В 1930-1934 гг. в Италии установилась корпоративная система, в которой главенствующую роль играла государственная бюрократия, а крупные предприниматели, став олигархами, заняли монопольное положение.

Фашистская корпоративная экономика отличалась от советской. Если при формировании административно-командной системы в СССР предприниматели были уничтожены как класс, расстреляны или сосланы в лагеря, а роль привилегированного правящего класса заняла партийная номенклатура, то в Италии из крупных предпринимателей сделали олигархов, объединенных интересами с бюрократией. Делалось это через монополизацию (и, соответственно, гарантированный доход) и ограничение прав рабочих. Конкуренция была отринута, контроль со стороны независимых акционеров упразднен, зато появилась возможность получать государственные субсидии за счет налогоплательщиков — простых итальянцев. От директоров корпораций требовались не успехи в конкурентной борьбе, а лояльность правящей партии.

Но и рабочим корпоративное государство казалось благом. Их уже не так «напрягали», появились надежды, что монополии и госкорпорации не разорятся, работникам не придется искать новую работу. Возможно, поэтому партия Муссолини первые десятилетия имела такую массовую поддержку. Идея фашистов, что «государство нас накормит и оденет», казалась людям весьма привлекательной.

При Муссолини были реализованы программы общественных работ, таких как осушение Понтийских болот, повышена занятость населения, проведена модернизация системы общественного транспорта. Но уровень жизни падал, что закономерно, ведь не было стимулов к развитию, была задавлена конкуренция. Потом пришла война. И любовь к Муссолини у итальянцев сошла на нет. Весной 1945 года его повесили итальянские партизаны.

Нацизм в гитлеровском исполнении также привел к формированию тоталитарного корпоративного государства. Политические свободы были ликвидированы, ограничили права предпринимателей и профсоюзов. Народное хозяйство управлялось в соответствии с националистическими доктринами Третьего рейха. Насаждался государственно-монополистический капитализм, в котором верховную роль играла правящая нацистская бюрократия. Построение корпоративного государства потребовало создания профессиональных организаций для работодателей (гильдий) и для наемных работников (нацистских профсоюзов). Интересы работников и работодателей принудительно объединялись. С помощью гильдий нацисты рассчитывали обеспечить регламентирование производства со стороны власти и подготовку экономики к войне. В гитлеровской Германии были установлены фиксированные цены на многие продукты. Фактически была проведена кастрация рынка и «мягкая» национализация. Многие предприниматели вынуждены были эмигрировать, частный бизнес захирел. Но оформились государственные корпорации, прежде всего оборонные.

Как и в Италии, интересы крупного немецкого бизнеса, слившегося с корпоративным государством, трансформировались. Самостоятельности убавилось, все решали правительственные чиновники. Растворились надежды на рекордные прибыли и почетное место в рейтинге компаний. Зато было обеспечено монопольное положение, гарантированный доход, обещанная стабильность. (Как это похоже на интересы нынешних российских олигархов!) Провластная пропаганда стремилась к тому, чтобы власть фюрера и бюрократия в сознании масс отождествлялись с государством. Как в СССР, для этой цели использовались разные способы, прежде всего пропаганда идеи национальной исключительности. Эта идея имеет успех у многих народов, поскольку опирается на первобытные инстинкты, закрепившиеся при первобытном родоплеменном строе.

То, что наши страны во Второй мировой войне оказались по разные стороны фронта, не должно удивлять. Известно поразительное сходство двух диктаторов — Гитлера и Сталина, отдававших приказы убивать миллионы. Мы знаем о массовых поставках угля и стали из СССР в нацистскую Германию. Помним о пакте Молотова-Риббентропа с секретным протоколом, описывающим полюбовный раздел мира. И это несмотря на то, что большевики и нацисты относились, по принятым в политологии меркам, к разным краям политического спектра. Крайне левые и крайне правые политические течения нередко совпадают по целям и лозунгам. То, что родственные по идеологии государства порой вступают между собой в войну, тоже не удивительно. «Естественные» древние и средневековые государства вели войны со своими соседями, хотя имели схожие режимы власти и господствовавшие общественные отношения.

* * *

Почему происходит трансформация конкурентной рыночной экономики в корпоративное государство? Опираясь на реалии нашей жизни, попробуем дополнить концепцию лауреата Нобелевской премии Мансура Олсона об интересах «стационарных (оседлых) бандитов». Он показал заинтересованность авторитарного правителя в росте производства и доходов населения на покоренной им территории. Это позволяет диктатору собирать больше дани, больше налогов. Он даже готов вкладывать часть собранных с населения средств в развитие общественных благ (дорог, средств связи и др.) до тех пор, пока на единицу этих вложений приходится не меньше единицы дополнительного дохода.

Логика Олсона вполне убедительна, но только для небольшого княжества, где авторитарный правитель может реально контролировать сборщиков дани. Так происходит, например, в воровских шайках, где по неписанному закону вор должен отдать все награбленное в «общак», а только потом удовлетвориться своей долей. Иначе его просто убьют.

Реалии современной правящей в России бюрократии иные. Если производство и потребление усложняется тысячекратно, то верховный правитель уже не в состоянии контролировать отношения своих назначенцев с подданными. Поэтому чиновнику спускают ту норму дани, которую он должен отдать «наверх», но за «сверхплановый оброк» его к ответственности не привлекают. Чем больше гаишник собрал взяток с водителей на дороге, тем больше достанется лично ему, разумеется после сдачи начальству оговоренной суммы. Чем больше мэр города получил откатов за выданные разрешения на строительство, тем он стал богаче. А сколько он получил конкретно, губернатору неведомо. В российской чиновной пирамиде особых ограничений на личное обогащение нет.

Поведение нашего чиновника среднего уровня не соответствует логике «стационарного бандита». Он не очень-то «стационарен». Особняк строит в Италии, дети учатся в Англии, счета открыты в Швейцарии или в офшорах. Он не связывает свое будущее с Россией, то есть демонстрирует скорее поведение «кочующего бандита». Это означает, что большой заинтересованности в развитии города, региона, страны у него нет. Пусть россияне прозябают в нищете, надо лишь успеть больше украсть из казны и собрать больше взяток. А то, что экономика страны стагнирует и люди лишаются работы, для него не важно.

Типичный чиновник положительно относится к корпоративному государству. Для него госпредприятие — кормушка, пополняемая за счет налогоплательщиков, где фактически нет контроля за обоснованностью расходов и рентабельностью производства. Ведь финансовое состояние госпредприятия зачастую зависит не от прибыли, заработанной на рынке, а от полученных субсидий из госбюджета.

Рынок — жесткий контролер, спуска не дает. А вышестоящий чиновник может пойти навстречу госпредприятию, особенно если его лично задобрят. Кто узнает, какая часть субсидии вернется наличными в карман начальника или утечет за рубеж через посреднические фирмы? Кто конкретно заинтересован контролировать расходование средств министрами? Авторитарный правитель сидит высоко, за всеми не усмотрит. И Счетная палата за всем не уследит, да и ее эксперты не имеют соответствующих стимулов и интересов. А госкорпорация — это вам не акционерное общество, где акционеры заинтересованы контролировать работу менеджеров.

Нет в России и эффективной системы контроля за доходами и расходами госслужащих и членов их семей, подобной шведской. Такая система не отвечает интересам правящей бюрократии, поэтому Госдума не ратифицировала ст. 20 Конвенции ООН по противодействию коррупции, которая предусматривает уголовную ответственность чиновников и депутатов за незаконно нажитое богатство. С монополиями, принадлежащими близким к власти олигархам, сложнее. Но и там монополисту выгоднее заплатить откат чиновнику за субсидию, чем утратить свое монопольное положение.

* * *

Какими признаками характеризуется корпоративное государство? Артемий Троицкий, выступая на своем ютюб-канале, обратил наше внимание на книгу политолога Лоуренса Брита. Тот, анализируя черты авторитарных режимов в разных странах, выделил в книге, изданной еще в 2003 году, следующие черты:

• Национализм и навязчивая пропаганда агрессивного патриотизма. Народу проповедуется мысль, что он «впереди планеты всей». Если не в производстве товаров, то по своей культуре, обычаям и традициям. Власти считают выдумкой Запада права человека, данные ему от рождения. Чтобы запугать людей, власть проводит показательные судебные процессы, задержанных пытают, сажают на длительные сроки. Власть считает себя вправе гнобить любого, кто встает к ней в оппозицию.
• Для сплочения народа вокруг авторитарной власти навязывают гражданам представление, будто кругом враги. Это либо террористы, либо либералы, которые якобы служат интересам США, либо коммунисты или национальные меньшинства.
• Правительство проводит агрессивную внешнюю политику, армия или «добровольцы» захватывают территории соседних стран. Государство по воле власть имущих оказывается в международной изоляции.
• В государстве чрезвычайно раздута роль силовиков и военных. Расходуются огромные средства на армию и полицию при обнищании населения.
• Имеет место сексизм, мужской шовинизм, гомофобия. Насаждается мнение, что нельзя давать женщинам равные права с мужчинами, защищать их от семейного насилия. Муж вправе проучить жену, он в доме хозяин!
• Фактически введен государственный контроль над СМИ, прямой и косвенный — через давление на журналистов и издателей. Власть считает, что не следует развращать граждан информацией о жизни в развитых странах, тем более призывать к либеральным реформам. Ограничить интернет у нее пока не получается.
• Налицо одержимость властей национальной безопасностью, шпиономания.
• Происходит сращивание церкви и государства. Религиозная риторика служит интересам власть имущих.
• Для защиты и продвижения личных интересов «элиты», в первую очередь друзей и пособников авторитарного лидера, используются все средства, среди которых главными выступают телевидение, радио, интернет.
• Интересами трудящихся откровенно пренебрегают. Профсоюзы запрещены или находятся в коматозном состоянии.
• Имеет место пренебрежительное отношение к культуре, развитию образования. Для промывания мозгов населения используются театр, кино. Деятелей культуры запугивают или подкупают.
• В стране имеет место произвол и безнаказанность полиции, прочих силовиков, неограниченное законом применение ими насилия «в целях безопасности», разумеется, безопасности власти.
• Налицо беспредельное воровство и коррупция в органах власти, присвоение «элитой» национальных богатств.
• Голосами избирателей откровенно манипулируют, фальсифицируют результаты выборов. Нежелательные кандидаты и оппозиционные партии и движения к выборам просто не допускаются.

Пока в России нет таких черт корпоративного государства, как культ личности царя-президента и официально провозглашенной «правильной» идеологии. Нет массовых репрессий, депортаций и геноцида. Но нет и гарантий того, что этого не будет.

* * *

Правящий класс корпоративного государства умело отстаивает свои корыстные интересы. Покажем это на примере налогообложения. Во многих развитых странах граждане обязаны сами перечислять налоги и делать пенсионные отчисления. В России специально установлен порядок, при котором все отчисления за работника производит работодатель, а работнику сумму отчислений даже не сообщают. Он, конечно, может дойти до бухгалтерии и все узнать. Но подавляющее большинство россиян не озадачивается. Они считают своими лишь деньги, полученные на руки. Это позволяет властям, не привлекая общественного внимания, реформировать налоговую систему и социальные отчисления в пользу «элиты».

Так, в 2001 году под предлогом улучшения собираемости налогов ввели плоскую шкалу НДФЛ в размере 13% дохода всех граждан, то есть отказались от прогрессивного налогообложение лиц с высокими доходами, плативших до этого налог 35%. Сумма собираемых налогов действительно выросла, так как один процент дополнительных сборов с миллионов работников — это немало. Но при этом резко выросли и доходы высокопоставленных и высокооплачиваемых чиновников, олигархов.

Работникам установили взнос в Пенсионный фонд в размере 22% от зарплаты, а миллионеров от таких взносов практически освободили. Им снизили и отчисления в Фонд социального страхования. Правительства и парламенты США, Канады, Швеции, других демократических стран таких поблажек состоятельным людям сделать не посмеют, их просто прокатят на очередных выборах. А в России можно всё.

Нашим правителям нет дела до проблем бедных. Число школ в России за 2000-2018 гг. сократилось с 68,8 тыс. до 41,3. Число больниц и врачей уменьшилось вдвое. Зато представители правящего класса и бюрократии могут пользоваться услугами дорогих частных клиник. И дети их учатся в привилегированных частных школах, продолжают свое образование в университетах Европы и США. А простой народ кормят обещаниями, обрекая людей на нищету. Опросы показывают, что 59% россиян не имеют сбережений, у них все уходит на жизнь. 18,4 млн россиян имели в 2019 г. доходы ниже МРОТ. Особенно плохо пенсионерам. Путин обещал к 2020 г. повысить средний размер пенсий до 3 МРОТ, то есть до 22–26 тыс. рублей, но фактически он составляет сегодня около 14 тыс. рублей. Зато был повышен возраст выхода на пенсию.

Эти примеры свидетельствуют о направлении «развития» нашего корпоративного государства, о том, какие «блага» оно приносит людям. Впрочем, каждый народ имеет то государство, которое заслуживает. Как показал опрос Pew Research, лишь 45% россиян ценят свободу слова, 40% — свободный интернет и 38% — свободу прессы. Россия единственная в мире страна, меньше половины населения которой считает важными политическую конкуренцию и состязательные выборы. Так что справедливо еще Чернышевский написал: «Нация рабов, сверху донизу все рабы».
К сожалению, с того времени наша политическая культура не изменилась.

Корпоративное государство с засильем госкорпораций и монополий, с фактическим отсутствием контроля представительных органов за работой исполнительной власти — крайне неэффективная форма общественного устройства. Такое государство неизбежно проигрывает экономическое соревнование с государствами, где частная собственность защищается независимым судом, где есть политическая и экономическая конкуренция и налажено эффективное противодействие монополизму. Где информация о состоянии и доходах чиновников доступна гражданам, которые имеют реальное право на частное обвинение казнокрадов и на иски в защиту общественных интересов. Если наш правящий режим не столкнет человечество в бездну ядерной войны, то мы сможем в очередной раз увидеть поражение корпоративного государства в соревновании с развитыми демократическими странами.