У меня есть уважительная причина: я была маленькая и глупая. И все люди кругом в те времена тоже были маленькие и глупые. Кроме Владимира Марамзина. 
Он тогда работал в журнале "Аврора", а я была школьница, даже не помню какого, но точно не самого старшего класса. Я регулярно бегала в газету "Смена" к Полине Семеновне Соловей, принося ей в клюве какие-то свои заметки. 
Там-то в кабинете у Полины Семеновны бородач Марамзин и сказал мне однажды ни с того ни с сего: "Слушай, а поехали, я тебя с Бродским познакомлю".  
Кто такой Бродский ни я, ни почти что все остальное население Ленинграда тогда (вероятно, году, этак, в 1967-м это было) не знали ни сном, ни духом. Исключение составляли разве что товарищи с Литейного. Да и до дома Бродского от их большого дома было для их пущего удобства совсем рукой подать. Но не о них здесь речь.
И хозяин, и его кот были тезками - обоих звали Оськами. Но кот мне показался интереснее хозяина. Он был черный и без хвоста, как все коты специальной бесхвостой породы с британского острова Мэн. Он неустанно прыгал и повисал то на мебели, то на занавесках, словно маленькая веселая обезьянка. Оська- человек, напротив, был серьезен и не суетлив. А еще как-то растерян, но не от нашего с Марамзиным, даже не знаю, планового или неожиданного прихода. 
Он просто сам по себе казался человеком, если можно так выразиться, "потусторонним". Мы сели за круглый стол и стали пить чай с черным хлебом. Я не особо прислушивалась, о чем говорили эти сильно взрослые и серьезные люди. Хотя понятно было, что говорили они о стихах и о том, что сейчас придут итальянские переводчики. 
Бродский достал стопку листов с напечатанными стихами, Марамзин читал...
Мы не успели допить наш чай, как действительно раздался звонок и в комнату вошли живые настоящие и очень красивые итальянцы, средних лет мужчина и молодая женщина. Мой спутник шепнул мне, что нам надо уходить, и мы ушли. Оська-кот один провожал нас до двери, переводчики пришли не по его душу...
Лет десять назад я с младшей дочкой, которой было на тот момент приблизительно столько же лет, как и мне тогда, когда великий русский поэт Иосиф Бродский собственноручно наливал мне в чашку крепкий чай, снова пришли к нему в гости. На кладбище острова Сан-Микеле в Венецианской лагуне. 
Когда Бродского через год после его кончины перезахоронили здесь, по соседству с могилами Дягилева и Стравинского, то в землю опустили бутылку его любимого виски и пачку любимых сигарет. Я положила рядом с надгробием круглый металлический жетончик для проезда в Петербургском метро. 
- Зачем он ему? - спросила Даша.
- Пригодится, - ответила я...



Фото: 1-2. 07.04.2020. Стрит-арт с изображением поэта Бродского в медицинской маске появился в Санкт-Петербурге. Александр Демьянчук/ТАСС