Бессмысленные иллюзии
Восторг либеральной общественности по поводу увольнения генерального прокурора В. Устинова и, следовательно, ослабления силового клана Кремля совершенно беспочвенен.
Для большинства сограждан от имени-фамилии генпрокурора ровным счетом ничего не изменится. Если для кого это и утрата, так для средних и, особенно, больших бизнесов, которые за последние годы немало инвестировали именно в этого генпрокурора и его окружение, дабы защититься от карающего меча судии без права. Теперь эти вложения обернулись в ноль, в прах, и остается только догадываться, в какие издержки со многими нулями для конкретных бизнесов выльется необходимость заново выстраивать отношения с конкретными товарищами в Генеральной прокуратуре.
Одно очевидно: кто бы ни пришел на место Устинова и какие бы реформы ни обещал, генпрокуратура в той системе власти, которая существует сегодня в России, останется исключительно репрессивным и «позвоночным» органом, а не институтом, защищающим закон. Так же, как ничего не изменилось в начале восьмидесятых, когда из МВД убрали (на «тот свет» и в колонию) фаворитов почившего генерального секретаря ЦК КПСС Л. Брежнева (его сменил председатель КГБ Ю. Андропов) — генералов Н. Щелокова и В. Чурбанова, а из КГБ – генерала армии С. Цвигуна (он так же, как и Щелоков, застрелился); Генеральная прокуратура тогда и вовсе исполняла роль «мальчика на побегушках» при взрослых «дяденьках» – ЦК КПСС и КГБ.
У российской прокуратуры была возможность трансформироваться в некий приличный и реально полезный обществу институт в начале девяностых годов. Однако кризис 1993 года, война президента Б. Ельцина с вице-президентом А. Руцким, «чемоданы компромата», активность охранника президента А. Коржакова, выборы 1996 года, болезнь Ельцина и т.п. вновь востребовали именно советский тип прокуратуры со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Стремление генерального прокурора Ю. Скуратова сделать подвластное ему ведомство как минимум независимым от исполнительной власти достойно всяческих похвал, если бы не одно «но» — крайняя политизированность и самого Скуратова, и его подчиненных не позволила Генпрокуратуре как институту третьей ветви власти – судебной — быть независимой и отстаивать приоритет права над всем остальным.
Странно было бы ожидать реформы Генпрокуратуры и правовой системы в целом и от президента В. Путина. Сегодня как-то уже совершенно забылось, что именно Путин, в ту пору глава ФСБ, сыграл ключевую роль в истории с «человеком, похожим на генерального прокурора», которая опустила ведомство на самое репутационное дно. И тот же Путин, чуть раньше, будучи руководителем спецслужбы, ФСБ, организовал нелегальный вывоз из Санкт-Петербурга в Париж, на зафрахтованном самолете, своего бывшего шефа – А. Собчака, в то время как последний находился под следствием. Либералы, главным образом выходцы из Питера, которые тогда аплодировали Путину за его лояльность и преданность поверженному начальнику и кои сейчас льют слезы по почившей судебной системе в России, тогда, в пылу политической борьбы, как-то совершенно забыли, что В. Путин был не частным лицом, выкравшим другое частное лицо, А. Собчака, и спасшим того от гонителей из прокуратуры, но лицом, напротив, вполне официальным, директором Федеральной службы безопасности, который воспользовался своим служебным контролем над государственной границей, дабы Собчак избежал дальнейшего разбирательства и возможного суда. В цивилизованных странах за такое превышение служебных полномочий в лучшем случае снимают с должности, в худшем – судят. У нас – становятся президентами.
Последовавшие затем декларации В. Путина на тему «диктатуры закона» — как главной задачи его первого президентства, вызвавшие море положительных эмоций на Западе, на самом деле означали нечто прямо обратное, а именно: диктат Кремля в отсутствие всякого закона и в пренебрежении всяким и всяческим правом. И все это – в условиях полного паралича законодательной власти и аннигиляции большинства независимых федеральных и региональных СМИ.
Потому придет ли на смену В. Устинову Д. Козак, слывущий приверженцем реформы Генпрокуратуры, или, напротив, человек прямо противоположных взглядов – это ровным счетом ничего не изменит. Сегодняшняя система власти в России не позволяет ни независимых судов, ни надзирающей лишь за исполнением закона прокуратуры. Более того: приди на место генпрокурора (вариант: министра юстиции, главы Арбитража, Верховного суда) честный человек взамен жулика – и от этого гражданам лучше не станет. Скорее – хуже. Как ни дико это звучит, но взятка, коррупция в сегодняшних условиях, когда аресты и приговоры производятся по звонку сверху (как наказание за политическую нелояльность или из желания прибрать к рукам чужую собственность или бизнес) – становятся единственной защитой от бесправного государства.
Дело не в именах-фамилиях и не в конкретных организациях – дело в институциональном устройстве нынешнего российского государства. Изменить существующее положение вещей может только смена власти и, как следствие, смена режима. Другого не дано.
Для большинства сограждан от имени-фамилии генпрокурора ровным счетом ничего не изменится. Если для кого это и утрата, так для средних и, особенно, больших бизнесов, которые за последние годы немало инвестировали именно в этого генпрокурора и его окружение, дабы защититься от карающего меча судии без права. Теперь эти вложения обернулись в ноль, в прах, и остается только догадываться, в какие издержки со многими нулями для конкретных бизнесов выльется необходимость заново выстраивать отношения с конкретными товарищами в Генеральной прокуратуре.
Одно очевидно: кто бы ни пришел на место Устинова и какие бы реформы ни обещал, генпрокуратура в той системе власти, которая существует сегодня в России, останется исключительно репрессивным и «позвоночным» органом, а не институтом, защищающим закон. Так же, как ничего не изменилось в начале восьмидесятых, когда из МВД убрали (на «тот свет» и в колонию) фаворитов почившего генерального секретаря ЦК КПСС Л. Брежнева (его сменил председатель КГБ Ю. Андропов) — генералов Н. Щелокова и В. Чурбанова, а из КГБ – генерала армии С. Цвигуна (он так же, как и Щелоков, застрелился); Генеральная прокуратура тогда и вовсе исполняла роль «мальчика на побегушках» при взрослых «дяденьках» – ЦК КПСС и КГБ.
У российской прокуратуры была возможность трансформироваться в некий приличный и реально полезный обществу институт в начале девяностых годов. Однако кризис 1993 года, война президента Б. Ельцина с вице-президентом А. Руцким, «чемоданы компромата», активность охранника президента А. Коржакова, выборы 1996 года, болезнь Ельцина и т.п. вновь востребовали именно советский тип прокуратуры со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Стремление генерального прокурора Ю. Скуратова сделать подвластное ему ведомство как минимум независимым от исполнительной власти достойно всяческих похвал, если бы не одно «но» — крайняя политизированность и самого Скуратова, и его подчиненных не позволила Генпрокуратуре как институту третьей ветви власти – судебной — быть независимой и отстаивать приоритет права над всем остальным.
Странно было бы ожидать реформы Генпрокуратуры и правовой системы в целом и от президента В. Путина. Сегодня как-то уже совершенно забылось, что именно Путин, в ту пору глава ФСБ, сыграл ключевую роль в истории с «человеком, похожим на генерального прокурора», которая опустила ведомство на самое репутационное дно. И тот же Путин, чуть раньше, будучи руководителем спецслужбы, ФСБ, организовал нелегальный вывоз из Санкт-Петербурга в Париж, на зафрахтованном самолете, своего бывшего шефа – А. Собчака, в то время как последний находился под следствием. Либералы, главным образом выходцы из Питера, которые тогда аплодировали Путину за его лояльность и преданность поверженному начальнику и кои сейчас льют слезы по почившей судебной системе в России, тогда, в пылу политической борьбы, как-то совершенно забыли, что В. Путин был не частным лицом, выкравшим другое частное лицо, А. Собчака, и спасшим того от гонителей из прокуратуры, но лицом, напротив, вполне официальным, директором Федеральной службы безопасности, который воспользовался своим служебным контролем над государственной границей, дабы Собчак избежал дальнейшего разбирательства и возможного суда. В цивилизованных странах за такое превышение служебных полномочий в лучшем случае снимают с должности, в худшем – судят. У нас – становятся президентами.
Последовавшие затем декларации В. Путина на тему «диктатуры закона» — как главной задачи его первого президентства, вызвавшие море положительных эмоций на Западе, на самом деле означали нечто прямо обратное, а именно: диктат Кремля в отсутствие всякого закона и в пренебрежении всяким и всяческим правом. И все это – в условиях полного паралича законодательной власти и аннигиляции большинства независимых федеральных и региональных СМИ.
Потому придет ли на смену В. Устинову Д. Козак, слывущий приверженцем реформы Генпрокуратуры, или, напротив, человек прямо противоположных взглядов – это ровным счетом ничего не изменит. Сегодняшняя система власти в России не позволяет ни независимых судов, ни надзирающей лишь за исполнением закона прокуратуры. Более того: приди на место генпрокурора (вариант: министра юстиции, главы Арбитража, Верховного суда) честный человек взамен жулика – и от этого гражданам лучше не станет. Скорее – хуже. Как ни дико это звучит, но взятка, коррупция в сегодняшних условиях, когда аресты и приговоры производятся по звонку сверху (как наказание за политическую нелояльность или из желания прибрать к рукам чужую собственность или бизнес) – становятся единственной защитой от бесправного государства.
Дело не в именах-фамилиях и не в конкретных организациях – дело в институциональном устройстве нынешнего российского государства. Изменить существующее положение вещей может только смена власти и, как следствие, смена режима. Другого не дано.
