Кого убили в Толстой-Юрте?

Пытаюсь понять логику российской власти.
Масхадов был легитимно избранным президентом Ичкерии. Москва признала его как лидера, ему жали руки в Кремле. Но что важнее – за такового его признала республика, за него, отнюдь не под дулами автоматов, шли и голосовали в 1997 году чеченцы.
Полномочий он с себя не слагал, избрание сначала Ахмата Кадырова, а потом и Алу Алханова (забудем на секунду, как их избирали) означало только одно: на территории Чечни образовалось два института президентства, каждый из которых имел свою легитимность, своих избирателей и, следовательно, свое право издавать приказы и требовать их исполнения.

Таким образом, устранив Масхадова, Кремль эту проблему для себя решил: мертвые приказов не отдают и им не подчиняются. Значит ли это, что война в Чечне если и не прекратится вовсе, то затихнет и спецназу и ОМОНу в ближайшее десятилетие останется лишь ловить по горам выживших боевиков?
Отнюдь.

Первое. За убийство Масхадова будут мстить, чего не было бы, если бы власти его просто поймали и предали публичному суду. В Ираке не мстят за Саддама Хусейна. Выдерживая падшего диктатора в следственной тюрьме и периодически демонстрируя его, старого, больного и, главное, беспомощного, тамошние власти постепенно лишают его ореола лидера. Предав огласке и осудив его деяния, лишат этого ореола окончательно. Кстати, не случайно в Ираке президента не избирали, но провели выборы в общенациональный парламент – другими словами, создали признанную большей частью населения переговорную площадку, на которой будут перетираться противоречия между всеми сторонами конфликта: шиитским большинством, суннитским меньшинством, оккупационными властями и их ставленниками.

Еще один схожий пример – бывший лидер Палестинской автономии Ясир Арафат. Устранить последнего израильтянам не представляло особого труда: дали умереть, похоронить с почестями именно потому, что понимали последствия.

Убив Масхадова, причем не в бою (когда чья пуля, из чьего автомата – кто его разберет?), а в подвале дома, Кремль лишил как минимум части легитимности и нынешние чеченские власти, да, в известной мере, и себя. Из символа силы и власти они превратились в кровников; в глазах и мстящих, и сочувствующих, и наблюдателей – уравнялись с ними в правах и ответственности. Почему Емельяна Пугачева, лидера крестьянского бунта, сначала провезли в клетке по городам и весям и только потом публично казнили на Болотной площади, хотя могли убить сразу, как только повязали? Потому что демонстрация поверженного врага – свидетельство силы и возможностей власти, естественно, авторитарной. Убийство в подвале – оно и есть убийство, и имя тем, кто это сделал и кто отдал приказ, соответствующее.

Второе. Аслан Масхадов, по признанию всех, представлял умеренное крыло чеченского сопротивления. Большую часть своей сознательной жизни он был кадровым офицером Советской Армии, и потому, как бы ни грезил он о независимости Чечни, как бы ни ненавидел тех, кто пришел в его горы с оружием, в нем сохранялась доля лояльности к российским генералам. Он мог с ними говорить на одном языке, он представлял понятную обеим сторонам культурную среду. Во многом именно отсюда стремление Масхадова к переговорам: он тяготился необходимостью убивать тех, с кем когда-то рядом служил, с кем делал карьеру, стал полковником, что для чеченца, представителя репрессированного народа, в советское время было совсем не просто и составляло предмет особой гордости.

Теперь российским властям предстоит иметь дело с совершеннейшими отморозками – с Шамилем Басаевым, за которым Беслан, и с Докой Умаровым, бывшим министром госбезопасности Ичкерии. Говорить с ними очевидно нельзя. Остановить их, как показали Норд-ост и Беслан, власти не могут. Масхадов был той – пусть и очень тонкой – ниточкой, которая их как-то удерживала. Конфликт в среде лидеров чеченских боевиков играл на руку Москве: противоречия в стане противника всегда полезны, они как минимум работают на утечку информации. На что рассчитывают власти? На то, что боевики после убийства Масхадова в массовом порядке пойдут сдаваться? Однако Рамзан Кадыров, громогласно «пообещавший» полковнику Масхадову в случае сдачи должность командира взвода или роту, эту возможность дезавуировал. Для людей, которые уже десять лет живут полуживотным образом, смерть не страшна – унижение непереносимо. Кадыров, унизив своим предложением Масхадова, дал понять и остальным: ничего другого им не ждать.

Значит, у Басаева, Умарова и их сподвижников выход только один: погибнуть в бою. Памятуя, что эти люди в отличие от Масхадова оперируют категориями «мученики» и «неверные», можно не сомневаться, что с собой они постараются взять как можно больше тех, кого полагают нечистыми.

И это значит только одно: война будет продолжаться, террористические акты неизбежны. Надежды на то, что найдется другой Масхадов, который хотя бы попробует остановить новый Беслан – этой надежды больше нет.

И я снова задаюсь вопросом: Аслана Масхадова убили – зачем?