«Убить Чубайса» - почему именно сейчас?
Покушение на главу РАО «ЕЭС» Анатолия Чубайса стало главной темой всех российских и большинства западных СМИ. Все задаются вопросом, кому выгодно устранение главного энергетика страны.
Между тем, вопрос этот вполне праздный, ибо ответ очевиден: за годы, что Чубайс в политике и большом бизнесе (что суть та же политика), желающих избавиться от Чубайса собралось немалое количество.
Вначале это была советская номенклатура, прежде всего – бюрократия в погонах.
Последняя была заинтересована в том, чтобы железный занавес, отделявший страну от остального мира, был поднят, но поднят ровно настолько, чтобы они имели контроль (и соответственно дивиденд) за тем, кому в эту щелочку можно пройти, а кому – встать в хвост очереди. Не случайно, общак таможни составлял миллиарды долларов, и к концу девяностых годов (до взрыва цен на нефть) достиг, по некоторым данным, 15 миллиардов долларов в год.
Не меньшую, понятно, ненависть, Чубайс вызывал и у тех, кто контролировал наиболее вкусные куски собственности внутри страны – будь это газ, нефть или металлы. Это большое заблуждение, что красные директора и покровительствующая им номенклатура были заинтересованы в приватизации предприятий. Строго наоборот. Конечно, развал Союза (и обвал вместе с ним партийно-государственной вертикали контроля), равно как ликвидация социального государства советского образца, был им на руку. В среде тех, кто контролировал производство и вывоз нефти и газа, долларовые миллионеры (со счетами в офшорах) появились в Советском Союзе еще во второй половине восьмидесятых годов. Однако сверхприбылями до поры до времени приходилось делиться как с начальниками в Москве, так и с социалкой. С концом Союза, приказал долго жить и социальный контракт с населением (мы имеем монопольный контроль над собственностью, взамен вам — удовлетворение базовых потребностей по минимуму). Однако затеянная Чубайсом приватизация была для них смерти подобна: она поднимала риски, связанные с конкуренцией, на заоблачную высоту. А опыта работы с рисками у красных директоров не было. Крыша государства была обязательным условием их выживания.
Сенфорд Гроссман и Оливер Хант, знаменитые американские политэкономы, еще в середине восьмидесятых объяснили, почему советская номенклатура, директора в том числе, которые, казалось бы, и так владели предприятиями, тем не менее, не горели желанием получить их в полную собственность. Дело именно в рыночных рисках: при определенных условиях выгоднее владеть лишь частичными правами собственности – например, путем установления различных форм бюрократического контроля (чем, собственно, и являлись квоты на природные ресурсы), в то время как риски, связанные с конкуренцией, с забастовками рабочих, с поддержанием социальных гарантий и так далее (которые берет на себя тот, кто владеет контрольным пакетом, то есть правительство), лучше оставить дяде. Контроль за финансовыми потоками с лихвой возмещает отсутствие полных прав собственности.
Приватизация и, следовательно, выведение на рынок новых собственников делали выживание советской экономической бюрократии и крышующих их чекистов бесконечно трудным: люди, накачавшие мускулы и поднявшиеся в условиях советского черного и серого рынка, умели не только показывать зубы, но и пускать их в ход. Что, успешно, и делали.
Итак, советская номенклатура всех мастей и погон – это первый лагерь, готовый обрушить на Чубайса дубину: срока давности нет.
Вторая мощная группа чубайсоненавистников образовалась после известных «залоговых аукционов» середины девяностых годов и связана уже с российской номенклатурой и ее бизнесами. Причем я имею в виду отнюдь не тех олигархов, кто сорвал куш и засветился в девяностых годах: этим как раз убивать Чубайса и тогда, и сейчас невыгодно. Я имею в виду тех, кто в тот момент проиграл и вполне откровенно берет реванш все последние пять лет.
При всей противоречивости операции под названием «залоговые аукционы», при всех минах, которые это весьма неприглядное мероприятие заложило на будущее, сегодня, спустя почти десять лет, совершенно очевидно, что Чубайс, отдав жемчужины российской экономики в руки тех, кто оказался ближе всего к раздаче и кто идеологически был ему близок, был прав. Риски оказались колоссальными и, тем не менее, – меньшими, чем те, что могли бы быть, не решись Чубайс на эту операцию.
«Залоговые аукционы» позволили отложить почти неизбежный реванш сторонников государственного контроля над экономикой вплоть до конца 2003 года, то есть до старта путинской экономической политики под названием «вся власть людям в погонах», ярчайшим примером которой стало дело Ходорковского и экспроприация «Юганскнефтегаза». Конечно, и справедливее, и правильнее было бы сделать сибнефти и норильские никели – компаниями с самым широким числом акционеров. Однако в тех условиях это было невозможно, как оказалась невозможной подобная попытка и в период ваучерной приватизации.
Важно понимать: не случись этих самых залоговых аукционов тогда, в девяносто шестом году, не отбери Чубайс колоссальные ресурсы у воспрянувшей и набиравшей силу российской номенклатуры, тот оголтелый отбор собственности, который мы наблюдаем сейчас, случился бы в девяносто седьмом году. Шесть лет – колоссальный срок для страны, находящейся в процессе трансформации, смены политического и экономического режима. За это время возникли и окрепли десятки тысяч средних компаний по всей стране, которым, в том числе, немало перепало от нефтяного бума первых лет двадцать первого века. Удавить всех сейчас уже невозможно, в девяносто седьмом это было элементарно — проглотили и даже не поперхнулись бы. Тысячи и десятки тысяч Ходорковских, только без его финансовых, юридических и пиар-возможностей, сидели бы либо, у кого хватило средств, удирали бы из страны. Чубайс провернул операцию быстро и цинично, он переиграл российскую номенклатуру по всем статьям и тем – выиграл бизнесу и стране целых шесть лет.
Наконец, третья группа, мечтающая увидеть мертвого Чубайса, образовалась с реформой второй по величине российской монополии – РАО «ЕЭС».
Любая политэкономическая теория легко докажет, что расчленять монополию Чубайсу – и как чиновнику, и как предпринимателю, чей главный бизнес – политика, совершенно невыгодно. Разумнее было бы поступать так, как поступает нынешний глава «Газпрома» Алексей Миллер: используя административный ресурс и рыночную конъюнктуру, подгребать под себя все, что только можно, и тем увеличивать свой аппаратный и политический вес на административном рынке. Своей реформой Чубайс нажил себе достаточное число врагов как в стране, так и за рубежом. Спрашивается, в чем его выгода – а она, безусловно, есть, поскольку Чубайсу отказать в рациональности ну никак нельзя?
Выгод две: во-первых, слава реформатора (Чубайс при всех его минусах – человек идеи), во-вторых, умный Чубайс считать умеет и, конечно, посчитал, что во главе монополии, контролирующей энергетический рубильник, нынешние товарищи его все равно не оставят – слишком уж сладок пирог. Следовательно, расчленив РАО, он, с одной стороны, лишает этого мощнейшего ресурса своих политических врагов, с другой – оставит за собой кусочек монополии, который позволит ему жить безбедно.
Итак, людей, которые могли бы стремиться к устранению Чубайса, – пруд пруди. Вопрос, почему именно сейчас?
Ответ, я думаю, единственный (кто бы ни оказался исполнителем этого неудачного покушения) и именуется «проблемой 2008 года». Выстроенный Путиным режим оказался крайне неустойчивым, система идет вразнос, как написал кто-то из коллег, уже физически чувствуется, что политическая земля ползет и разрывается под ногами – неизбежные тектонические процессы оказались многажды ускорены оранжевой революцией на Украине. Сколь бы ни был Анатолий Чубайс лоялен лично президенту, как бы ни прокладывался, как бы ни обеспечивал высоким чиновникам безбедное существование, он все равно опасен. Чубайс может тысячу раз заявлять, что ушел или уходит из публичной политики: в сознании многих он остается тем львом, который в любую секунду может прыгнуть. Чубайс умен, деятелен, обладает силой воли и способен работать на результат. Следовательно, представляет собой огромную опасность для нынешних людей у власти: они боятся, что не успеют отобрать то, что хотят отобрать, поделить то, что уже наметили поделить, перевести и укрыть миллионы в офшоры, когда – а они в том, знаю, убеждены – все окончательно грохнется и им придется уносить ноги. Даже если Чубайс распишется на бумаге кровью: «Ребята, я с вами, я ваш», ему все равно не поверят и будут его бояться. Он – чужой. Мало того – он самый сильный из чужих. И именно поэтому лозунг «убить Чубайса» — как это ни печально – по-прежнему стоит на повестке дня.
