Как уходит история
Об истории в эти дни говорят чрезвычайно много. Умер Ельцин – политическая история; умер Лавров или, не так давно, Ульянов – история культуры; не стало Ростроповича – и культура, и политика; Бронзовый солдат, могилы в Химках, Знамя Победы – история войны и политики. Таких примеров вы и сами можете привести еще достаточно. При этом, почти любое такое событие сопровождается опросами, исследованиями, выкладками. Иногда цифры ошеломляют. Вот, казалось бы, как миллионы людей могут считать Сталина выдающимся политическим и общественным деятелем, который «все делал правильно, даже еще больше надо было», в стране, потерявшей от рук Сталина миллионы, а, скорее всего, и десятки миллионов? И тем не менее.
Жуть, конечно, но, с другой стороны, я подумал: а как мы воспринимаем историю? Ведь большая ее часть для нас совершенно абстрактна. Мы в лучшем случае ее знаем, но мы ее не чувствуем. А чувствовать можно только ту историю, свидетелем которой был сам, я так думаю. Когда уходят близкие или когда умирают такие люди, как Ельцин, мы переживаем и горюем, но не только и не столько из-за них. Нам жалко самих себя. Потому что уходит часть нашей, личной жизни, рушится привычный уклад.
За историческими образами неизбежно встают личные. В эти дни миллион раз показывали разные кадры, вехи биографии Бориса Николаевича. И вот стоит он на танке, а я вспоминаю, как в этот день пытался попасть в Москву, и мы с мамой ждали электричку несколько часов на забитом перроне. Это было похоже на какие-то военные кадры: взбудораженная толпа, эшелоны, вот-вот будет, не дай Бог, бомбежка. И как эта электричка со сплющенными пассажирами ползла до Белорусского часа четыре, и как наконец, попав домой, мы открыли окно, а вдали слышался гул танков на Кутузовском. В приемнике удалось поймать «Эхо», и кто бы мог тогда подумать, что я там буду через полгода работать!
Или вот показывают горящий Белый дом в октябре 93-го, а я сразу вспоминаю, как в это утро приехал из Питера на Ленинградский, вышел на площадь с товарищем, слышим – канонада! Рванули на работу, выходим на Никольской (а это 100 метров от Кремля, там была первая эховская редакция), а улица вся пустая, ветер гоняет мусор, и ты себя чувствуешь уже то ли в 1917-м, то ли в 1905-м, потому что вскоре натыкаешься на баррикады! Народ пришел защищать «Эхо» и перекрыл двумя баррикадами подступы! Вот это - моя история. Я вспоминаю Ельцина, все эти моменты, все, что вообще связано в моей жизни с теми временами. И мне жалко и Бориса Николаича, и себя, и «то прекрасное время, когда трава была зеленее, чем теперь».
Иногда чувствуешь себя уже каким-то ветераном. У нас на радио сейчас работает полно молодых ребят и девчонок, лет по двадцать – чуть больше или чуть меньше. Хорошие, толковые, неглупые. Но постоянно одна и та же ситуация. Когда умер Игорь Кио, один очень ответственный молодой сотрудник серьезно спросил: "А кто это?" Мы за голову схватились! Сейчас умер Кирилл Лавров, и ребята лезут в "Яндекс" искать его фотографии – как он выглядит и тот ли это, кто они думают? Легче всего, заломив руки, сокрушаться по поводу невежества и «непомнящих родства». Но вы сами-то подумайте: откуда они могут знать Кио, или Лаврова, или Ульянова?
Те, кому сейчас 20 лет, родились, стало быть, в 1987 году. Горбачев пришел к власти еще до их рождения! Путч и ГКЧП были, когда им, дай Бог, четыре годика исполнилось! Что они могут помнить об этом? Кирилл Лавров к 1987 году уже сыграл и Ленина, и Карамазова, и "Стакан воды" с "Укрощением огня", и вообще практически всё, с чем ассоциируется его имя. В перестройку поначалу что-то еще снимали, потом не снимали ничего, а потом появились уже совершенно другие актеры, певцы, герои, бесконечные сериалы, лица с обложки «7 Дней»: «Репортаж из загородного дома звезды». А театр – это не кино и не телевизор, охват не тот, да и театру в эти годы не всегда просто было. Так откуда им знать наших народных артистов? Пускай «Бриллиантовую руку» показывают на всякий праздник, но те, кто помоложе, такое «старье» не смотрят, а рекордные рейтинги дает такое же «старье», которое у экрана сидит!
Так реально проходит разлом, так эпохи отделяются друг от друга. Тем, кто помнит советскую эпоху, ее героев и образы достаточно хорошо, с каждой новой смертью тогдашних кумиров кажется, что мир рушится, что «все поумирали, скоро никого не останется», что «таких актеров (певцов, художников – нужное подчеркнуть-добавить), как тогда, теперь, конечно, нет».
Это, кстати, не только наше ощущение. На Западе тоже, говорят, похожее ощущение. Глобализация, тысяча актеров вместо прежних десяти, тысячи песен, вместо десятков, "звезды" зажигаются и тухнут (во всех смыслах) быстро, настоящие шедевры не создаются, а все превратилось в конвейер по заколачиванию бабла. И в политике так же, потому что и она стала бизнесом. И тогда вправду начинает казаться, что «были люди в наше время».
Для нас это грустно. Но, наверное, это неизбежно. Ну вот я, например, знаю, что были такие актеры - Грибов или Яншин, «мхатовские старики», но кроме того, что они были, я же ничего и не знаю о них. Где я мог это узнать, если это происходило до моего появления на свет? И для поколения моих родителей я такой же "темный", как моему поколению кажутся "темными" нынешние совсем молодые. И я прекрасно понимаю, что через какое-то время придется действительно объяснять, кто такой Ельцин. А будущие поколения будут представлять себе наше время просто как набор дат и строчек из учебника. Они будут учить их, чтобы получить хорошие оценки, они будут это «проходить», но не будут знать, не будут чувствовать эту историю, потому что она будет уже не их историей.
Но есть во всем этом, кроме объяснимо грустного, есть один очень, на мой взгляд, положительный момент. Советское прошлое уходит не только с умирающими героями прежней эпохи. Оно уходит и со своими приметами, нравами, с заложенной в нас чуть ли не по факту рождения несвободой. Я уверен, что, несмотря на все старания нынешних властей создать квази-КПСС, квази-комсомол, квази-СССР или суррогатную империю, это не получится. Поколения, родившиеся уже при Горбачеве и Ельцине, по сути своей уже все-таки свободные и за "железные занавесы" их не загонишь. Они противятся этому в массе своей неосознанно, даже голосуя за Путина или "Единую Россию". Пускай пока голосуют, но они все равно больше не советские люди, а это уже полдела. Дай Бог, и другая половина дела доделается.
Обсудить "Как уходит история" на форуме
Жуть, конечно, но, с другой стороны, я подумал: а как мы воспринимаем историю? Ведь большая ее часть для нас совершенно абстрактна. Мы в лучшем случае ее знаем, но мы ее не чувствуем. А чувствовать можно только ту историю, свидетелем которой был сам, я так думаю. Когда уходят близкие или когда умирают такие люди, как Ельцин, мы переживаем и горюем, но не только и не столько из-за них. Нам жалко самих себя. Потому что уходит часть нашей, личной жизни, рушится привычный уклад.
За историческими образами неизбежно встают личные. В эти дни миллион раз показывали разные кадры, вехи биографии Бориса Николаевича. И вот стоит он на танке, а я вспоминаю, как в этот день пытался попасть в Москву, и мы с мамой ждали электричку несколько часов на забитом перроне. Это было похоже на какие-то военные кадры: взбудораженная толпа, эшелоны, вот-вот будет, не дай Бог, бомбежка. И как эта электричка со сплющенными пассажирами ползла до Белорусского часа четыре, и как наконец, попав домой, мы открыли окно, а вдали слышался гул танков на Кутузовском. В приемнике удалось поймать «Эхо», и кто бы мог тогда подумать, что я там буду через полгода работать!
Или вот показывают горящий Белый дом в октябре 93-го, а я сразу вспоминаю, как в это утро приехал из Питера на Ленинградский, вышел на площадь с товарищем, слышим – канонада! Рванули на работу, выходим на Никольской (а это 100 метров от Кремля, там была первая эховская редакция), а улица вся пустая, ветер гоняет мусор, и ты себя чувствуешь уже то ли в 1917-м, то ли в 1905-м, потому что вскоре натыкаешься на баррикады! Народ пришел защищать «Эхо» и перекрыл двумя баррикадами подступы! Вот это - моя история. Я вспоминаю Ельцина, все эти моменты, все, что вообще связано в моей жизни с теми временами. И мне жалко и Бориса Николаича, и себя, и «то прекрасное время, когда трава была зеленее, чем теперь».
Иногда чувствуешь себя уже каким-то ветераном. У нас на радио сейчас работает полно молодых ребят и девчонок, лет по двадцать – чуть больше или чуть меньше. Хорошие, толковые, неглупые. Но постоянно одна и та же ситуация. Когда умер Игорь Кио, один очень ответственный молодой сотрудник серьезно спросил: "А кто это?" Мы за голову схватились! Сейчас умер Кирилл Лавров, и ребята лезут в "Яндекс" искать его фотографии – как он выглядит и тот ли это, кто они думают? Легче всего, заломив руки, сокрушаться по поводу невежества и «непомнящих родства». Но вы сами-то подумайте: откуда они могут знать Кио, или Лаврова, или Ульянова?
Те, кому сейчас 20 лет, родились, стало быть, в 1987 году. Горбачев пришел к власти еще до их рождения! Путч и ГКЧП были, когда им, дай Бог, четыре годика исполнилось! Что они могут помнить об этом? Кирилл Лавров к 1987 году уже сыграл и Ленина, и Карамазова, и "Стакан воды" с "Укрощением огня", и вообще практически всё, с чем ассоциируется его имя. В перестройку поначалу что-то еще снимали, потом не снимали ничего, а потом появились уже совершенно другие актеры, певцы, герои, бесконечные сериалы, лица с обложки «7 Дней»: «Репортаж из загородного дома звезды». А театр – это не кино и не телевизор, охват не тот, да и театру в эти годы не всегда просто было. Так откуда им знать наших народных артистов? Пускай «Бриллиантовую руку» показывают на всякий праздник, но те, кто помоложе, такое «старье» не смотрят, а рекордные рейтинги дает такое же «старье», которое у экрана сидит!
Так реально проходит разлом, так эпохи отделяются друг от друга. Тем, кто помнит советскую эпоху, ее героев и образы достаточно хорошо, с каждой новой смертью тогдашних кумиров кажется, что мир рушится, что «все поумирали, скоро никого не останется», что «таких актеров (певцов, художников – нужное подчеркнуть-добавить), как тогда, теперь, конечно, нет».
Это, кстати, не только наше ощущение. На Западе тоже, говорят, похожее ощущение. Глобализация, тысяча актеров вместо прежних десяти, тысячи песен, вместо десятков, "звезды" зажигаются и тухнут (во всех смыслах) быстро, настоящие шедевры не создаются, а все превратилось в конвейер по заколачиванию бабла. И в политике так же, потому что и она стала бизнесом. И тогда вправду начинает казаться, что «были люди в наше время».
Для нас это грустно. Но, наверное, это неизбежно. Ну вот я, например, знаю, что были такие актеры - Грибов или Яншин, «мхатовские старики», но кроме того, что они были, я же ничего и не знаю о них. Где я мог это узнать, если это происходило до моего появления на свет? И для поколения моих родителей я такой же "темный", как моему поколению кажутся "темными" нынешние совсем молодые. И я прекрасно понимаю, что через какое-то время придется действительно объяснять, кто такой Ельцин. А будущие поколения будут представлять себе наше время просто как набор дат и строчек из учебника. Они будут учить их, чтобы получить хорошие оценки, они будут это «проходить», но не будут знать, не будут чувствовать эту историю, потому что она будет уже не их историей.
Но есть во всем этом, кроме объяснимо грустного, есть один очень, на мой взгляд, положительный момент. Советское прошлое уходит не только с умирающими героями прежней эпохи. Оно уходит и со своими приметами, нравами, с заложенной в нас чуть ли не по факту рождения несвободой. Я уверен, что, несмотря на все старания нынешних властей создать квази-КПСС, квази-комсомол, квази-СССР или суррогатную империю, это не получится. Поколения, родившиеся уже при Горбачеве и Ельцине, по сути своей уже все-таки свободные и за "железные занавесы" их не загонишь. Они противятся этому в массе своей неосознанно, даже голосуя за Путина или "Единую Россию". Пускай пока голосуют, но они все равно больше не советские люди, а это уже полдела. Дай Бог, и другая половина дела доделается.
