Грабли номер два
Анализируя неудачи российской демократии на протяжении последних 20 лет, демократы находят этим неудачам разные объяснения. Одни винят во всем «грабительскую приватизацию», другие – сросшуюся с властью преступность, третьи – коррумпированные правоохранительные органы, четвертые – безразличие и покорность народа, пятые – не состоявшиеся люстрацию и суд над коммунизмом и т.д. У всех свои резоны. Может быть, во всех резонах есть своя правда. Часть правды. Увы, мало кому интересно посмотреть на себя и признать, что наилучший путь от коммунизма к демократии был выбран неверно. Этот путь был не только не самым коротким, но и уводит страну совершенно в другую сторону. По сути, в сторону, обратную задуманной.
Сегодня мы можем справедливо негодовать: власть отбирает у нас завоеванные в конце 80-х – начале 90-х гражданские свободы, более или менее справедливые законы, относительно честные выборы, независимую прессу. Но чтобы, по крайней мере, вернуть все это и не потерять вновь, надо понять, почему так произошло. Надо осмыслить свой опыт и собственные ошибки.
Не единственной, но самой фатальной ошибкой стало то, что демократически настроенная часть общества, осудив коммунистические идеи и практику, доверила вести страну к демократии бывшим коммунистам, высокопоставленным функционерам партийного и государственного аппарата. В те дни на митинги против 6-й статьи брежневской конституции, утверждавшей главенствующую роль КПСС в жизни общества, в Москве выходили сотни тысяч человек. Желание большинства людей распрощаться с коммунистической партией и советским бесправием было настолько велико, что власть не устояла перед этим напором, дрогнула и начала сдавать одну позицию за другой. Однако люди, поверившие в демократическое будущее страны и выходившие на массовые демонстрации по призыву тогдашних демократических лидеров, не могли заниматься политикой постоянно. Как и все нормальные люди во всех нормальных странах, они решали свои повседневные проблемы, заботились о хлебе насущном, но готовы были выразить свою поддержку переменам, когда это требовалось. На выборах или на улице. Повседневную политику они доверили профессионалам. Они доверились тем, кого взахлеб читали, кого с упоением слушали на митингах, чьим словам верили.
Между тем, люди, которым они верили, сошлись во мнении, что ключевой фигурой демократических перемен может быть высокопоставленный коммунист, секретарь ЦК КПСС, кандидат в члены Политбюро, первый секретарь МК КПСС Борис Ельцин. В 1987 году на Октябрьском пленуме ЦК он критиковал партию за нерешительность в деле перестройки, чем прославился в либеральной среде. А летом 1989 г. на XIX партконференции он уже каялся перед партией за свои ошибки и просил его реабилитировать. Все эти малопривлекательные метания не помешали ему стать лидером Межрегиональной депутатской группы и в дальнейшем претендовать на ключевую роль в демократических процессах. Лидеры демократических перемен сделали на него ставку, а уставшее от социализма общество поверило своим лидерам. В результате, получив в августе 1991-го реальную власть, Борис Ельцин не пошел на декоммунизацию государства, сохранил КГБ, отказался от люстрации. Он не смог поставить непреодолимую преграду на пути возможной реставрации авторитарных порядков. Поддерживавшие его демократические лидеры вскоре отошли на второй план, а их места заняли политические проходимцы, стяжатели, советские чиновники, недавние партийные и комсомольские функционеры. Справедливости ради надо сказать, что многое Ельцину удалось. Он либерализовал экономику, не препятствовал свободе слова и многопартийности, привел Россию в Совет Европы, защитил страну от красного мятежа осенью 1993-го. Но держаться устойчиво на пути демократических реформ он не мог. Такая работа не для бывшего секретаря ЦК. Это не в упрек ему – выше себя не прыгнешь. Это упрек тем, кто старательно лепил из него демократического лидера, то ли не понимая провальность такой затеи, то ли рассчитывая на привычное русское «авось». Но чуда не случилось. Страна получила небывалых размеров коррупцию, чеченскую войну, а напоследок – нового президента из недобитого в 1991 году КГБ.
Предвижу традиционное возражение – «Но если не он, то кто?». Будто бы не было в России достойных и умных людей, не замазанных деятельностью в КПСС, КГБ, комсомоле или других советских структурах. Ведь нашелся же в маленькой по сравнению с нами Польше профсоюзный лидер электрик Лех Валенса. Нашелся в еще меньшей Чехословакии писатель и драматург Вацлав Гавел. Неужели Россия оказалась скуднее на достойных политиков? Очевидно все же, что это не проблема дефицита людей, а вопрос правильного выбора.
Конечно, «короля делает двор», и выбор всегда делается из себе подобных. И не беда, что приближенные, «сделавшие короля», вдруг оказываются в опале. Беда в том, что поверившие вождям люди оказываются обманутыми. Беда в том, что многие из поверивших некогда Ельцину, теперь воспринимают слово «демократ» как бранное. И сама демократия воспринимается ими как лазейка для находчивых политиков, гоняющихся за голосами избирателей на выборах и поддержкой неравнодушных людей на акциях протеста. Именно поэтому на прошлых парламентских выборах демократически настроенные избиратели не пришли голосовать за демократические партии, а на уличные акции протеста выходят сейчас сотни или тысячи людей, но не десятки и сотни тысяч.
Между тем, ситуация сегодняшнего дня до некоторой степени напоминает позднесоветские времена. Разгоны митингов, запреты партий, подконтрольное властям телевидение, давление на печатную прессу, новые политзаключенные – все это ясно свидетельствует о возвращении к временам открытого противостояния общества и власти. Сегодня многие, ощутившие ползучую реставрацию советских порядков, готовы поддержать сильную оппозицию и участвовать в акциях протеста. Режим «управляемой демократии», опирающийся на репрессивные органы, неприемлем для самых разных социальных слоев и людей с самыми разными интересами.
В качестве политической силы, готовой к открытому противостоянию с властью, заявила о себе «Другая Россия». Проводимые ею «марши несогласных» вызывают широкое сочувствие не столько составом участников, знаменами и лозунгами, сколько решительностью и смелостью в отстаивании прав на демократические свободы. Смелость очень заразительна, и в этом смысле у «Другой России» может быть большое будущее. Однако на ее пути лежат те самые грабли, на которые российское общество уже однажды наступило на рубеже 80-90-х годов.
Нет ничего нового в том, чтобы использовать протестные настроения для получения политического успеха. В этом, возможно, нет и ничего предосудительного, если цели политиков совпадают с целями протестующих. Однако политические цели должны быть не только ясно изложены; они должны исходить от лидеров, в отношении которых нет никаких сомнений. Сомнений в их честности, репутации, неподкупности и надежности. В противном случае мы рискуем наступить на те же грабли второй раз.
Что мы видим в «Другой России»? Михаил Касьянов был председателем правительства в первый срок президентства В. Путина - с мая 2000-го по февраль 2004 года. Именно в те годы начался крутой разворот России к авторитаризму, но премьер-министр ни словом, ни жестом не обозначил своей приверженности демократии, не осудил антидемократические начинания президента. Он проявился в качестве демократа, только став политическим аутсайдером. Кем он станет, если волна уличного протеста вознесет его на вершину государственной власти?
Эдуард Лимонов был и остается идеологом национал-большевизма. Эта система взглядов несовместима с демократией и правами человека. Россия, обустроенная по рецептам национал-большевиков, окажется во сто крат кошмарнее, чем сейчас.
Гарри Каспаров наиболее привлекателен из лидеров «Другой России», если списать на ошибки молодости его любовь к социализму и комсомольское прошлое (член КПСС, член ЦК ВЛКСМ). Но его готовность добиваться перемен вместе с национал-большевиками и радикальными коммунистами дает основание предполагать, что политический успех для него может быть важнее, чем безопасное демократическое будущее страны.
Возможно это и не так, а союз ОГФ с антидемократическими по сути силами сугубо временный, вынужденный и тактический. Но в таком случае, не есть ли это политическое манипулирование и попытка использовать протестные настроения для получения кратковременного тактического успеха? Об этом же свидетельствует и предложение Каспарова выдвинуть на роль единого кандидата от оппозиции на президентских выборах Виктора Геращенко. Каспаров ищет кандидата, устраивающего различные политические силы. При этом он то ли совершенно забывает о мнении демократического избирателя, то ли полагает, что послушный или преданный избиратель радостно проголосует за того, кого предложат лидеры оппозиции. Такая технология поиска единого кандидата от оппозиции очень напоминает закулисные выборы путинского преемника, за которого, по мнению власти, избиратели проголосуют просто потому, что он предложен Кремлем.
Во всем мире политики достаточно циничны и готовы манипулировать общественными настроениями ради достижения своих личных или партийных целей. Россия в этом смысле не исключение. Разница состоит лишь в том, что в демократических странах политики больше учитывают репутационные риски, а неожиданные скандалы и разоблаченные обманы наносят там урон политикам, но не ставят под удар всю политическую систему. У нас же состояние государственного устройства настолько зыбкое и неопределенное, что демократическая оппозиция не имеет морального права рисковать своей репутацией и доверием избирателей. Это может стоить для страны слишком дорого. Это уже стоило слишком дорого 15-20 лет назад. Наступив на те же грабли второй раз, можно с уверенностью сказать, что третий шанс на рывок к демократии появится очень не скоро.
