В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке
Мы, конечно, идем своим, особым путем, мы Третий Рим, нас учить не надо, потому что мы сами кого хош научим – и так далее и тому подобное. Это сейчас страшно модно.
Но в то же время хочется, чтобы окружающий мир любил нас, таких самодостаточных и красивых. Есть даже пиар-агентство, занимающееся рекламой России за рубежом, президент не раз под различными углами говорил о необходимости пропаганды нашей культуры и языка, об объединении русскоязычных диаспор за рубежом. Опять-таки воссоединение церкви. Наконец, создали фонд «Русский мир».
Выходит, его главе, Вячеславу Никонову, поручается пропаганда русского языка за границей. Не желая сказать ничего плохого ни про Никонова, ни про фонд (тем более что пока про него и сказать нечего за отсутствием структуры, устава, документов, официальных задач и планов), замечу, что всегда мечтал о такого рода работе. Вот, допустим, дают задание горняку нарубить 1000 тонн угля к понедельнику. И в понедельник 1000 тонн либо есть, либо нет. Это можно проверить. А как проверишь пропаганду языка? Ведется она или не ведется? Хорошо или плохо? На что пошли деньги и сколько? А пропаганда за рубежом – это Клондайк! Я же не в Кыргызстан полечу пропагандировать, а куда-нибудь в Лондон, Париж, на Багамы – неужели такие места можно оставить без русского языка?
Нет, я не подозреваю сотрудников новообразованного фонда в желании смотаться на Багамы, просто в таком фонде только таким делом и остается заниматься. Хотя вот аналогичные зарубежные организации типа Британского совета, Института Гете, Данте и прочих функционируют давно и успешно. То есть идея хорошая и проверенная. И дай бог, чтобы наш никоновский фонд пошел по их стопам.
Вообще проблема понимания бывает чрезвычайно актуальна в самый ответственный момент. Один мой знакомый, имевший отношение к нашим попыткам получить разные Олимпиады, чемпионат Европы по футболу и еще некоторые амбициозные проекты, среди прочих трудностей отмечает трудности перевода. И действительно: мы пишем на кириллице, наши названия иностранец не может прочесть никак. Если англичанин в Германии и без знания немецкого сможет хотя бы буквы узнать и с пятого на десятое пролопотать, то в московском метро иностранцы, как дети малые, бессильно разбирают русские иероглифы.
Вот мы сколько знаем всяких иностранных газет? Человек, относительно следящий за мировыми событиями, сразу выдаст три-четыре названия британских, американских, французских изданий. А кто в мире знает наши газеты?
То есть помимо прочих есть и проблема элементарной коммуникации. Конечно, сейчас всем надо учить английский. А еще желательно испанский и вскоре, видимо, китайский. Но разве будет плохо, если еще и русский? Нет ничего невозможного. В первые годы Перестройки на Западе все бросились учить русский язык, но потом как-то поостыли — в Россию возвращалось много чего советского, и «советский» язык стремительно терял свою популярность.
Нельзя сказать, что сейчас наши отношения очень хороши. Но отлично известно, что в Прибалтике, в бывших странах Варшавского договора русский с каждым годом учат все больше и больше людей, причем отнюдь не из диаспоры. Потому что деньги – ценность универсальная! Как только выяснилось, что в России платят, и платят много, как только наши компании вышли на мировой рынок, а мировой рынок худо-бедно проник к нам, появился экономический интерес. Вы посмотрите, сколько в Москве живет и работает иностранцев. Я имею в виду не тех, кто подметает улицы, а тех, кто трудится в филиалах зарубежных фирм и кто работает в наших отечественных фирмах в качестве наемных менеджеров!
Миллионы – уже миллионы – русских туристов ежегодно выезжают практически во все страны мира. И оставляют там миллионы долларов, евро, фунтов и всех прочих валют. И что? Нам улыбаются в Праге. И говорят по-русски. В Таллине тоже говорят по-русски, хотя улыбаются редко. Потому что политика политикой, старые обиды старыми обидами, но клиент, который тратит у тебя деньги пачками – дорогой и нужный клиент! В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке — сам видел! Но не только. Там и меню на русском уже есть, и в магазинах говорят по-русски. По-русски балакают даже негры, продающие свои неповторимые «ролекс» и «гуччи» с Малой Арнаутской. В общем, «проникновенье наше по планете теперь особенно заметно».
У нас появился шанс стать наконец частью мира. Но это процесс многих даже не лет, а десятилетий. Потому что слишком сильны стереотипы, слишком далека и загадочна Россия, слишком долго она жила сама по себе. Иногда, как в годы Перестройки или во время войны с Гитлером, мы были «в моде», но мода быстро проходила и нас продолжали воспринимать как страну балалаек, медведей и вечного снега. Теперь у нас появился шанс показать, что это не так. И пропаганда языка и культуры за рубежом могла бы оказаться очень кстати.
Но пропаганда эффективна только тогда, когда ее зерна падают на почву интереса. Россия должна быть привлекательна. А какая будет привлекательность, если мы каждодневно противопоставляем себя то НАТО, то Америке, то всем своим соседям? Мы ловим шпионов, мы в кольце врагов, мы пугаем «асимметричными ответами». Раз уж разговор у нас о языке, то ведь слова и выражения все чаще звучат хрущевско-брежневской поры — недавно Путин даже назвал американскую политику «империализмом». Осталось вспомнить про «вашингтонских ястребов» и «израильскую военщину».
И какой может вызывать интерес язык и культура страны, которая одна против всего остального мира? Страна, которую не столько уважают, сколько опасаются? Экономический интерес пока остается, но политические катаклизмы еще никогда положительно не влияли на экономические дела. Останется, ей-богу, как при СССР качать нефть и газ, сидя за железным занавесом и в лучшем случае выезжая раз в жизни в Болгарию после десяти собеседований в райкомах и горкомах. Я утрирую, конечно. Железный занавес больше невозможен физически. Но психологически – вполне.
