Лето – период затишья в борьбе за политический Олимп. Однако «разминка» будущих участников противостояния уже началась. Разумеется, «религиозный вопрос» (в виде дискуссии об ОПК и «клерикализме») не является первоочередной проблемой для наших политических партий, но возникшая полемика вокруг него оказалась знаковой. Так, коалиция «Другая Россия» первой нарушила молчание и выступила со специальным заявлением в поддержку «письма академиков». Либеральная оппозиция нынешней власти поспешила сформулировать свою позицию в «религиозном вопросе». С одной стороны, правило всякой политической фронды – привлекать к себе внимание реакцией на любую значимую проблему – соблюдено. С другой, своей «определённостью» эта политическая сила неизбежно оттолкнет от себя традиционалистскую часть электората, сузив свою социальную базу. Конечно, можно предположить, что лидеры «Другой России» заведомо считают всех традиционалистов своими потенциальными противниками…

Остальные политические силы предпочли не вмешиваться в дискуссию. Предвыборная программа Союза правых сил до сих пор не сформулирована. «Единая Россия» заявила, что не будет «навязывать идеальную модель общественных отношений». Для неё наша родина – «континент, самостоятельная цивилизация» с «различными культурными и религиозными особенностями».

 «Справедливая Россия» также не избежала банальных тезисов о «диалоге культур и религий», который, по мысли авторов, должен укрепить единство отечества. Однако «эс-эры» включили в свои планы борьбу с «культурной колонизацией» и суррогатами масскульта. Именно эта позиция может гарантировать ей успех у электората, от которого «открестились» либералы.

Если не брать в расчет КПРФ и ЛДПР, то на сегодняшний день фавориты предвыборной гонки предпочитают не трогать «религиозный вопрос», чтобы не расколоть свой потенциальный электорат. Молчит и Администрация президента, адресат не отвечает на письма.

В этой связи возникает закономерный вопрос: зачем Русской Церкви эта громкая дискуссия? У меня есть опасение, что накалившиеся страсти не прибавят, что называется, нам «рейтинга». Кстати, как я уже сказал, и либералам не прибавят тоже… Неслучайно саму полемику по «вероисповедной» теме отдали на откуп вторым, а то и третьим лицам. После такого задора и взаимных «борзостей» будет очень тяжело решить вопрос о преподавании ОПК. Хорошо известно, что проблема, которая «раскалывает»  общество никогда не будет решена властями и, уж тем более, накануне выборов. Вот и получаются одни убытки для «клерикалов».

Однако самое опасное, на мой взгляд, для Церкви то, что «религиозный вопрос» без всякого стеснения поднимают различные маргинальные политические группировки, тяготеющие к историческому черносотенству. Как правило, вновь созданные «союзы русского народа» вполне лояльны к современной российской власти и крайне воинственны к её оппозиции. Все эти ряженые казаки, «хоругвеносцы» в камуфляже – заметные участники всех значимых церковных событий и, обязательно, крестных ходов. Их легкая узнаваемость формирует негативный образ Церкви. Политические радикалы с готовностью отождествляют себя с «истинным» православием.

Радикализм – наследственная болезнь российской политической культуры, которая трудно лечится. То, что кремлевские идеологи называют «программой Путина», на самом деле есть переход к либерально-консервативному курсу в преобразовании нашего общества. Если отбросить ненужные эпитеты, то в остатке мы увидим все типичные черты либерально-консервативной модели: сильное централизованное государство, его примат над обществом, некоторый традиционализм (в современном исполнении это неуклюжий гибрид царской и советской символики), элитаризм, ориентация на «великие» личности и тонкий слой либеральных идей (права человека, гражданские свободы, рыночная экономика). Разумеется, консервативная составляющая пока превалирует над либеральной компонентой. Однако крайне важно, чтобы современный российский консерватизм приобрел иммунитет от векового недуга отечественной политики – радикализма.

Если с левацким уклоном нынешняя власть борется, приговаривая «лимоновцев» к различным срокам наказания, то с крайне правыми она, похоже, еще не разобралась. Формально «консервативный набор» не может не радовать «хоругвеносцев» (о чем они верноподданно трубят на своих сайтах), но половинчатость власти их определенно огорчает. Отлученные от Государственной думы законом о политических партиях, черносотенные группировки обладают определенным ресурсом, который позволяет использовать его, например, для поддержки выборных усилий тех партий и блоков, которые покажутся им симпатичными. Да и сама пропаганда идеи, что «гуманизм и православие — несовместимые вещи», «демократия в аду, а на небе — Царство» обладает хорошим потенциалом в борьбе с отечественными либералами. Так вот в этом наши либералы виноваты сами.

Русская православная церковь столкнулась с тем, что не существует в современном российском обществе политической силы, способной отстаивать интересы её паствы, которая тоже является налогоплательщиком и электоратом. Смешно говорить о православном «клерикализме» в стране, где запрещено создание политических партий по религиозному признаку, где Синод РПЦ запретил духовенству всех степеней избираться в выборные органы власти всех уровней. С одной стороны, это позволило вывести Церковь за рамки политических баталий, дало ей формальные возможности стать Церковью всего народа, а не одной политической силы. С другой — повысило соблазн использовать Церковь как инструмент для достижения политической выгоды.

Русская Церковь еще организационно слаба. Её наиболее преданная часть – священнический корпус. Однако для того, чтобы Церковь могла гарантированно отсекать радикальных маргиналов и преодолевать всевозможные раскольнические тенденции (движения «не поминающих» патриарха в начале 90-х, борцов с ИНН, сторонников епископа Диомида и др.), ей нужны не просто прихожане, а полноценные церковные общины мирян, которые ныне создаются с большим трудом. Это было главной проблемой Церкви ещё с петровских времен. Именно церковный народ  должен стать опорой священноначалия в его начинаниях. При отсутствии этой силы Церковь вынуждена искать поддержки у государственной власти, которая негласно использует патриархат как одну из опор своего зыбкого консерватизма.

В поддержке государства для РПЦ есть много подводных камней. То, что некоторые публицисты пытаются представить как некую новую симфонию «духовной и светской власти», больше напоминает незарегистрированный брак. Несмотря на весь свой консерватизм, современная политическая элита ведет российский корабль в Европу. Наивными кажутся надежды в церковной среде на «свидетельство о русской цивилизации, русском мире» в Евросоюзе, избравшем курс на глобализацию. То, что является ценностью внутри России, очень далеко от того, чем живут наши соседи на Западе. Сколь долго сможет наша власть сохранять это противоречие во внутренней и внешней риторике?

Радикалы, нашедшие себе пристанище в церковной ограде, крайне опасны и для самой Церкви. Дело тут не только в пресловутом «имидже»: значительно опаснее монополизация праворадикальными кругами темы национального возрождения, которая включает восстановление сильного централизованного государства со всеми его атрибутами (армия, спецслужбы, порядок). Это вполне созвучно консервативным настроениям власти. Сильное государство, по мысли радикальных сил, должно выступить гарантом духовного возрождения русского народа и Церкви. Пропаганда традиционного национального культурного наследия, здорового образа жизни, семейных ценностей, в принципе, не вызывает никаких возражений. Однако на фоне этих трезвых идей происходит мифологизация российского прошлого. Русская история до 1917 года и историческое самодержавие (с одиозными персонажами вроде Григория Распутина) становятся неким эталоном для грядущего «возрождения». Безусловно, России есть чем гордиться в своем дореволюционном прошлом, но очень грустно, когда мы повторяем ошибки, которые привели к катастрофе. К таковым можно отнести  восстановление Союза русского народа в 2006 году.

Все эти, с позволения сказать, «духовные искания» можно отнести к сугубо внутренним проблемам РПЦ и её священноначалия, которое призвано «отделять зерна от плевел». Но и либеральному движению надо отдавать себе отчет в том, что удобное для полемики отождествление Церкви с маргинальными группировками, поиски «клерикализма», отсутствие конструктивного интереса к судьбе и месту Православной церкви в России не оставляют надежд для диалога. В конечном итоге либеральный радикализм будет способствовать укреплению его оппонентов (например, мифа о том, что всякий либерал является недругом Церкви).

Задача Русской православной церкви сохранить свой авторитет для всего российского народа вне зависимости от личных религиозных убеждений граждан. Значение Церкви как социального института (речь не идет о богословском понимании) заключается не столько в общественном служении (больницы, тюрьмы, инвалидные дома и т.п.), а в том, что она является одной из немногих сохранившихся скреп, которые связывают современную жизнь с нашими корнями. Советский строй уничтожил царскую династию, российский парламент, дворянство и казачество, перемолол в лагерях русскую интеллигенцию. Церковь выжила и, отчасти, сохранила русскую дореволюционную традицию, которой больше нет нигде. Она была отдушиной русских людей в изгнании, она была внутренней эмиграцией в СССР.

Кстати, не только консерватизм, но и европейский либерализм возникли на христианском фундаменте. Пусть об этом задумаются все, кто хочет построить новую Россию. И консерваторы, и либералы. Неужели нашей политической элите нечего предложить Русской Церкви кроме идеи автономного существования или подспудного втягивания в политическую борьбу?

Автор — протоиерей, клирик Владимирской епархии, кандидат философских наук