В 2007 году исполняется 90 лет со дня восстановления патриаршества в России. Это событие практически совпало по времени с крушением российской монархии. Некоторые историки считают падение династии важным условием осуществления двухвековой мечты Церкви. Мысль не бесспорная, однако признаем, что для православных христиан появление патриарха стало, в некотором смысле, компенсацией за свергнутого царя. Эту идею озвучил простой крестьянин – участник Всероссийского собора 1917-1918 годов: «Царя свергли, теперь будем молиться за патриарха». Даже в эпоху революции и гражданской войны авторитет святителя Тихона был настолько велик, что власти не рискнули его казнить, ограничившись домашним арестом.

Пройдя через кровавые репрессии 20-30-х годов и кампанию дискредитации ее лидеров, Церковь не утратила полностью своего духовного влияния на массы. Об этом свидетельствует и перепись 1937 года, когда 56% жителей страны, объявили себя верующими, и обращение митрополита Сергия (Страгородского) (фактического первоиерарха) ко всему русскому народу 22 июня 1941 года по случаю нападения гитлеровской Германии на СССР. Именно духовный лидер предложил в завуалированной форме очень важную для страны идею: мы единый народ, у страны есть общий враг — захватчики. Митрополит Сергий справедливо опасался того, что война 1941 года может не превратиться в «отечественную», а остаться для нас «гражданской». 

Гонимая Церковь не пошла на союз с оккупантами, а оказалась в трудный час со своим народом, который почти отрекся от неё. Жестокий враг, угроза военно-политической катастрофы, физического уничтожения населения позволили даже в условиях сталинского режима осуществиться идее общенационального примирения, в котором Церковь сыграла важную роль.
Теперь эпоха гонений миновала, наступила эра повсеместного открытия храмов, которую поспешно назвали временем «духовного возрождения». Но мы (духовенство) как будто не замечаем, что стремительный рост числа церковных зданий в мегаполисах вызывает все большее раздражение многих наших соотечественников. Если прислушаться к этому недовольству (не будем льстить себя надеждой, что во всем виноваты СМИ), то становится очевидной его направленность в первую очередь на столичное духовенство и иерархию. К провинциальному клиру молва пока снисходительна из-за его «страшной близости» к народу.

За столетие совершенно изменилось отношение соотечественников к роли и месту Церкви, патриарха и духовенства в жизни страны. Понятие «духовного лидера» перестало быть аутентичным своему исходному смыслу (духовный — значит причастный Духу Святому). Сейчас это скорее идейный лидер, властитель умов. Таковых «путеводных звезд» на российском небосклоне не наблюдается. Было время, когда некоторые представители интеллигенции связывали духовное лидерство с именами Андрея Сахарова и Александра Солженицына. Однако на самом деле и они остались одиночками.
В наше «безвременье» с готовностью вытаскивают на свет Божий старые легенды о «великом вожде» (смотри учебник истории под редакцией Филиппова). Опять в воздухе запахло «большим скачком» в виде пресловутого «плана». Есть ли в этой реальности место для Церкви? Не наносит ли наша активность на всевозможных общественных форумах только ущерб авторитету Церкви и ее иерархии? Отчего нас так часто воспринимают как всего лишь «духовное» приложение к чужим планам? Увы, ответ на эти вопросы сокрыт в трагедии Русской православной церкви.
Нельзя не признать определенного успеха советской власти в борьбе с Церковью. Ей удалось вытеснить религию из общественной сферы в самые укромные уголки народного быта.

Почему Церковь и духовенство подчас легко идут на сотрудничество с современной российской властью? Можно ли это объяснить исключительно стремлением получить преференции? Я, положа руку на сердце, не спешил бы поголовно обвинять наш клир в корысти. Посмотрите на нашу жизнь глазами русского священника. В отличие от всех других граждан советского общества священник всегда был неполноправным маргиналом в СССР. А тут впервые почти за 90 лет в России государственная власть не ставит своей задачей уничтожение Церкви! До первого и второго президента РФ со времен последнего русского царя не было в стране правителей, открыто заявлявших о своем православии. Можно сколько угодно острить на эту тему (не молитвенники, а «подсвечники»), но для тех, кто пережил советскую власть, один этот факт кажется величайшим событием, если не чудом. Вот почему, при всей неоднозначной оценке деяний Бориса Ельцина в православной среде, его погребение по чину русских императорских особ (что многим показалось неуместным) было воспринято не просто как акт неуклюжего сервилизма перед светскими властями.

Вообще понимание «духовного авторитета» в Церкви и светском обществе различно. «Духовное лидерство», в определенном смысле, есть «остаточное» явление в западном мире. Общепризнанным там пока остается авторитет Римского папы, многократно усиленный личностью Иоанна Павла II. Однако современное общество требует от такого лидера индивидуальных заслуг, новых идей и неприкосновенности ценностей либерального мира.
В Православной церкви принято уважать иерархию, духовный сан, не связывая благодатность духовных особ непосредственно с выдающимися личными качествами. Это – краеугольный камень в церковном учении о таинствах: «и по ржавым трубам течет чистая вода». Разумеется, праведники в Церкви могли занимать более важное место в народном сознании, чем то «обеспечивало» их положение в иерархической лестнице. Но это не упраздняло терпимого отношения в церковной среде к недостаткам духовных лиц, закономерного желания избежать внутрицерковных смут, совершенно не понятного светскому обществу, которое чтит не сан иерарха или священника, а исключительно личные качества духовного лидера.

Вот почему в поликонфессиональной, этнически пестрой и в большой степени секулярной стране православному духовенству для завоевания авторитета невозможно опираться лишь на «внутренние» ценности. Но если с либеральными взглядами на политическое устройство человеческого социума Православная церковь может примириться, то в области нравственных ценностей неизбежно размежевание. В эпоху «новой симфонии» Церкви и государства совершенно очевидно, что у «ритуального» христианства будет некоторая стабильность, но с претензиями на идейное лидерство и «всероссийский» масштаб влияния надо быть осторожнее. Духовное руководство не может опираться только на «иерархическое сознание» воцерковленного меньшинства, большинство потребует от претендентов незаурядных личных качеств и продуманной, своевременной реакции на все значимые события в стране и мире, диалога со всеми социальными силами (в том числе и оппозиционными Церкви). Необходимо вернуться из «ритуального поля» в общественную жизнь, но надо осознать простую истину — императивные интонации современное общество не поймет и не примет.