Этот легко бегущий человек — Юлий Андреевич Рыбаков, художник, диссидент, политзек, депутат… Просто хороший человек — с белой гвоздикой, а не с чёрной дубинкой. На питерском "Марше несогласных" 25 ноября 2007-го его таки «повязали». Нет, он убежать сумел — омоновцы, утомившись, побрели обратно, разгонять менее подвижных, но потом он вернулся: неудобно как-то… Свободный человек может себе позволить такую роскошь. Сутки Рыбаков провел в милиции. Не впервой — Юлий Андреевич родился в 1946 году в лагере, где сидел его отец, актёр и поэт.
Брежневскую диктатуру теперь считают чуть ли не бархатной. Бывало по-всякому, и в Питере — жёстче и подлее, чем в Москве. В Москве были правозащитники, в Питере — "вторая культура". КГБ был не чужд культуры, но одно дело — когда просто гоняли, и совсем другое — когда художника сожгли вместе с мастерской. Действие рождает противодействие, а у художников есть свои способы преобразования реальности...
6 апреля 1976 года в Ленинграде из парка вышли на маршрут три трамвая с надписями "Свободу политзаключенным!" на бортах. Не знаю, как водители ухитрились проворонить эти лозунги... Однако прохожие не заметить их не могли, а водители, в свою очередь, не могли не ощутить всеобщее внимание к своим трамваям. Поняв, в чём дело, водитель, разумеется, спешил в парк. Но развернуться на путях трамвай при всём желании не мог. Высадив пассажиров, он гнал во весь опор, истошно сигналя звонком и привлекая этим трезвоном внимание к надписи...
7 апреля надписи сходного содержания появились на стенах консерватории и института имени Лесгафта, а также на стрелке Васильевского острова.
4 августа на обращённой к Дворцовой набережной стене Петропавловской крепости появилась надпись размером метр на сорок метров: "Вы душите свободу, но душа человека не знает оков". Надпись замазали белилами и отпескоструили, оставив заметную белую полосу, писала «Хроника текущих событий».
В ночь на 6 августа на Таврическом дворце, в подземном переходе на углу Невского и Садовой, на Адмиралтействе и на нескольких автобусах появились лозунги: "СССР - тюрьма народов", "КПСС - враг народа", "Долой партийную буржуазию!".
Город был наводнен милицией, патрулями КГБ, военизированной охраной — проверяли частные автомобили и прохожих с "подозрительными" свертками.
13 сентября прошла серия обысков "по делу об антисоветских надписях", "делу N62". Были арестованы художники Юлий Рыбаков и Олег Волков, поэтесса Юлия Окулова (литературный псевдоним – Вознесенская) и ее подруга Наталья Лесниченко, хотя ни у кого из них ничего относящегося к лозунгам найдено не было.
Рыбакову и Волкову следователи заявили, что если они во всем признаются, то Окулова и Лесниченко будут освобождены. Рыбаков показал, что все надписи сделал он сам. Волков тоже взял все надписи на себя.
Их судили по статьям 230 Уголовного кодекса («Умышленное уничтожение, разрушение или порча памятников культуры» — за Петропавловку, Адмиралтейство и Таврический), 98 («Умышленное уничтожение или повреждение государственного или общественного имущества» — за трамваи и автобусы) и 190-1 («Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих государственный и общественный строй...»).
Окулову-Вознесенскую всё равно осудили на пять лет ссылки.
Джентльменское поведение стоило Волкову семи лет лагеря, Рыбакову — шести лет.
Потом ещё было всякое. Участие в демдвижении конца 1980-х — «Демсоюз» и такие же вот пробежки с ОМОНом. Классическая картина: «Рыбакова вяжут и тащат у Казанского собора». Холст, масло… то есть — Питер, ОМОН.
Потом – депутатство, с 1990-го — в Петросовете, а с 1993-го — в Госдуме. Депутаты бывают разные. Юл Андреич Рыбаков был депутат некабинетный. Сидел в грозненских подвалах, был в Будённовске — вместе с другими бывшими политзеками, с Сергеем Адамовичем Ковалёвым, со своим тестем Михаилом Михайловичем Молоствовым и с не сидевшими Олегом Орловым и Валерием Борщовым.
Теперь их, "группу Ковалёва", принято предавать проклятию — «на врага работали». Но с мирными жителями воевать не принято, и защищать чеченцев, своих сограждан, было для них делом естественным. А ещё «защитники русских» забывают, что из Грозного не было эвакуировано гражданское население, наполовину русское, а бомбы не разбирают. И в «Реском» — дудаевский президентский дворец — депутаты пошли, чтобы добиваться пропуска беженцев из города. Там и застал их штурм…
Оттуда они, «группа Ковалёва», привезли первые списки пленных российских военных — когда генералы молчали о потерях и отрекались от своих солдат. Об этом профессиональные патриоты тоже поспешили забыть…
Они же, после неудачного штурма будённовской больницы спецназом, добились освобождения полутора тысяч заложников и сами стали заложниками добровольными, "живым щитом". В той колонне ехали Рыбаков, Молоствов, Ковалёв, Борщов, Орлов и другие…
Когда весною 1996 года один полевой командир из Бамута обещал расстреливать по пять пленных в день, военные тоже молчали. Автору довелось тогда ездить вместе с Юл Андреичем в Бамут... В итоге все эти солдаты живы и освобождены.
Теперь это время получило имя – «лихие девяностые». Но тогда было место для попытки спасти ни в чём неповинных людей. И даже возможность удачи в таких безумных попытках. Была свобода, возможность выбора, для тех, кто способен на такие безумные попытки. Для тех, кто, как в Будённовске, готов взять ответственность на себя и стать одним из 123 добровольных заложников.
Такого места, такой возможности не было ни в 1999-м, в начале «второй войны», ни в 2002-м в Норд-Осте, ни в 2004-м в Беслане.
«Лихие девяностые» сменились «подлыми нулевыми».
Времена меняются — или возвращаются. Впрочем, для свободного человека всегда есть выбор.
Вновь Юлий Рыбаков бежит по Питеру наперегонки с милицией. Улыбка на лице, пойманная фотографом, как раз от этого неожиданного ощущения: «Минус двадцать лет».
Но мне почему-то из двух фотографий правильной кажется вторая — с недоумённо застывшим "камуфляжем" и множеством бегущих людей с белыми гвоздиками в руках...

Автор — член правления общества «Мемориал»