У нас появился очередной герой — Александр Кузнецов. Мужчина, защитивший своего пасынка от педофила и ненароком забивший этого педофила до смерти. Канва событий, впрочем, каждый день меняется. И история оказалась не совсем свежей, всплывшей почему-то только теперь, и не все в ней так однозначно, как казалось сначала. Но я, собственно, не совсем о Кузнецове. Я скорее об общественном отношении к такого рода делам, когда герои назначаются априорно, а героизмом признается убийство, месть, самосуд.

Было похожее дело Иванниковой, которая убила якобы пытавшегося изнасиловать ее в машине мужчину. Было дело Калоева, зарезавшего диспетчера Нильсена. Так вот общество, не дожидаясь хоть какого-нибудь расследования, немедленно выносило свой приговор: Иванникова, Калоев, Кузнецов поступили правильно. Но общественные инстинкты вообще просты. Крикни: «Долой Чубайса!» — и все подхватят. Проори: «Раскулачим олигархов!» — и все окажутся в первых рядах. Не говоря уж про сакраментальное: «Бей жидов!» — тут граждане завсегда готовы.

В деле Иванниковой достаточно было того, что насильник — инородец. В деле Калоева, что диспетчер — иностранец. В деле Кузнецова, что предполагаемый педофил — узбек. Эти нюансы многократно усиливают эффект. Сколько у нас насилуют? А сколько в последнее время страшных историй про детишек, ставших жертвами маньяков? Реакция от почти индифферентной до коротких охов и ахов, мол, страшное дело, конечно. Но вот если узбек или еще кто-то «нерусский» — возмущение накатывает волнами.

И пока история «горяча», возникает некто Богданов, по нелепости баллотирующийся в президенты и имеющий аж два с половиной миллиона подписантов, который заявляет: «Александр Кузнецов нарушил закон, но высшая правда на его стороне присутствует». И священнослужители тут же начинают рассуждать о необходимости устрожить наказание для педофилов и едва ли не сочувствуют убийце, оказавшемуся перед "трагическим выбором". 

Когда я первый раз в эфире высказался по делу Кузнецова, многие граждане осыпали меня упреками. Если ты говоришь, что давайте не спешить, давайте сначала разберемся, как там все было, то ты защищаешь маньяка. Если говоришь, что убийство в любом случае остается убийством, тебе отвечают: «А если бы на твоего ребенка покусились?». Если ты говоришь, что нехорошо назначать Калоева замминистра, тебя спрашивают: «А почему вы сомневаетесь в его деловых качествах, опыте и стаже работы?». А еще всегда говорят, что на суд наш надеяться нельзя, потому что суд этот, пожалуй, разберется, жди-дожидайся. Поэтому убивать по собственному почину не только можно, но и доблестно.

Скажу еще раз то, что говорил раньше. В исключительных обстоятельствах, в состоянии аффекта или крайнего возбуждения, защищая близких или себя, человек может и убить, и осуждать его по-человечески трудно. Более того, многие из нас поступили бы точно так же, хотя, конечно, не дай Бог в такой ситуации оказаться. Но это не доблесть — это трагедия. Человека можно понять и простить, но его не следует возвеличивать. Мужчина, напавший на Иванникову, мерзавец не потому, что он «нерусский», а потому, что он насильник. Педофил — мерзавец не потому, что он узбек, а потому, что напал на ребенка. И диспетчер Нильсен был плохим диспетчером не потому, что он из Швейцарии. Суды наши плохи, и законы несовершенны, но это повод для того, чтобы менять законы и давить на власти, чтобы изменилась судебная система, а вовсе не повод для того, чтобы убивать самому.

Возможно, и Виталий Калоев обладает несомненными профессиональными достоинствами, но почему на них не обратили внимания до того, как все случилось? Почему он получил высокий пост только после того, как убил человека? Если это способ поддержать человека морально, то неужели нет никакого другого способа? Это же не свадебный генерал, ничего не решающий. Следует ли теперь всех потерпевших назначать заместителями министров? И самое потрясающее здесь то, что трагедия над Боденским озером постепенно превратилась в личную трагедию одного Калоева! А ведь там погибли десятки детишек! Сколько таких же отцов, как Калоев! Но они никого не убили и поэтому не стали ни героями, ни министрами, о них и не помнит никто!

Вот это страшно. В одной и той же ситуации один человек сдержался, а другой убил. И тот, который убил, становится образцом для подражания (к чему фактически призывали недоумки с плакатами во время триумфального возвращения Калоева). А те, кто не убили — видимо, смалодушничали, и им должно быть стыдно. Но по-настоящему опасны не те, кто убивает и режет в приступе ярости, а те, кто подсказывает людям «простые» ответы на сложные вопросы, кто не забывает напомнить про национальность «преступника», кто будит в людях звериные инстинкты, чтобы в ответ получить их голоса на чертовых выборах. Эти люди побуждают простых граждан к массовому «героизму», когда «не убий» — уже не заповедь, а недоразумение.