Выяснилось, что не только Владимир Путин и президентская Администрация задумываются нынче о далеком 2020 годе. Недавно в Высшей школе экономики прошла презентация книги «Россия и мир. Новая эпоха. 12 лет, которые могут все изменить» (выпущена издательским домом "Русь"- "Олимп"). Она выросла из другой, гораздо более скромной по объему книги «Мир вокруг России: 2017. Контуры недалекого будущего», которая была представлена в прошлом году на ежегодной ассамблее Совета по внешней и оборонной политике. Министр иностранных дел Сергей Лавров, участвовавший тогда в дискуссии, помнится, упрекнул авторов в излишне мрачном взгляде и на российскую внешнюю политику, и на окружающий мир. Надо сказать, что и новая книга, написанная известными экспертами и политологами, тоже не слишком оптимистична. Ее авторы пытаются определить внешнеполитические вызовы новой эпохи и то, готова ли Россия ответить на них. Этот прогноз вовсе не дышит уверенностью в блестящем будущем нашей страны (в одной из глав мелькнуло даже слово «деиндустриализация»). Более того, он указывает на опасности дальнейшего скатывания ко все более авторитарной модели во внешней политике. С авторами можно соглашаться или нет, но это, безусловно, честная попытка понять стремительно меняющийся мир.
Сегодня «ЕЖ» публикует с некоторыми сокращениями главу «Новая эпоха и новая политика», принадлежащую перу нашего постоянного автора Сергея Караганова.   

Отношения Запада с Россией, как и международная система в целом, перешли в новое состояние. Не стану называть то, что формируется на мировой арене, «новой холодной войной». Прежде всего, из суеверия: вдруг я не прав, а мой голос содействует сползанию к этой «холодной войне».

Конечно, временами происходящее будет напоминать фарсовый вариант конфронтации второй половины прошлого столетия. Но его причины и проявления во многом иные. Пригодятся некоторые старые рецепты и инструменты, да и прошлый опыт, если его использовать по-умному. Однако противостояние, которое развязывают на наших глазах, будет проходить в иных условиях и, скорее всего, окажется менее глубоким, хотя, может быть, даже более опасным, чем прошлое. Назову это состояние международных отношений — «новой эпохой» (НЭ).

О внешних проявлениях НЭ.
Они появились еще в 1990-е гг., когда всякая попытка России прекратить паническое отступление, вызванное развалом СССР, объявлялась «неоимпериализмом». Теперь такой оценки удостаивается чуть ли не любой шаг Москвы, будь то защита национальных меньшинств в странах Балтии, противодействие попыткам пересмотреть результаты Второй мировой войны или запоздалое введение рыночных цен в торговле энергоносителями с соседями.

А ведь, прекращая субсидирование бывших советских республик, Россия на самом деле идет в направлении, противоположном имперскому. Вводятся жестковатые, а порой и ненужные санкции в отношении стран, не желающих прислушиваться к мнению и интересам Кремля. Но Россия никого не присоединяет и не выказывает желания присоединять. Между тем НАТО и ЕС принимают, волна за волной, государства, которые по своему политическому и экономическому развитию никак не соответствуют критериям членства.

В 2005–2007 гг. Россию окончательно вычеркнули из списка демократических держав. Это было бы совсем грустно, если бы в списке демократий не значились и гораздо более отсталые в политическом отношении государства с репрессивными режимами, правда, отличающиеся готовностью следовать в фарватере США и Запада.

Еще больше настораживает упрощение критики до уровня, который по отдельным показателям ниже, чем в годы холодной войны. Тогда нападкам подвергался коммунизм (а не советский народ), теперь же виноват не только Путин, но и вся Россия. Любой противник российского президента и Кремля автоматически становится демократом и другом Запада. Под сурдинку раздаются полуофициальные призывы сделать военно-политический союз НАТО ответственным за обеспечение доступа стран-членов к зарубежным ресурсам.

Большинство направлений политико-пропагандистской атаки можно было бы парировать, доказав их интеллектуальную несостоятельность. Однако опыт показывает: спорить почти бесполезно. К аргументам оппоненты не прислушиваются, в спор не вступают, истину не ищут. Верх берет лукавая логика парадигмы «свой — чужой».

Россия, к сожалению, начала отвечать, иногда даже захватывая сомнительное первенство в словесной перепалке. В нашем политическом классе всегда хватало людей, больных клиническим антиамериканизмом. Желание «дать отпор» питается неизжитым историческим комплексом слабости, уязвимости, многократно усиленным геополитическими поражениями 1990-х гг., страхом отсталых групп элиты перед успешными и конкурентоспособными соседями. Некоторые российские политики, видимо, решили, что охлаждение отношений полезно для формирования новой российской идентичности, восстановления суверенитета, управляемости политическими процессами.

Мелкие укусы со стороны провинциальных руководителей бывших советских и социалистических государств раздуваются до размеров национального унижения России. Критика со стороны сильных, даже высказанная походя, воспринимается как геополитический вызов. Дело доходит до нецивилизованных методов: демонстративный прессинг дипломатических представительств государств, чьи лидеры предприняли неприличные или неприятные шаги в отношении Москвы, недостоин России как великой державы. Всех несогласных в упреждающем порядке пытаются зачислить в иностранные агенты. Мы начинаем играть по предлагаемым правилам, втягиваемся в риторическую конфронтацию, которую, похоже, ищут и которую провоцируют.

Не получив от России политических и иных уступок в обмен на обещание членства в ВТО, «старый» Запад закрыл пока для Москвы эту возможность. Из-за нежелания приструнить Польшу (а отчасти и из-за ее подзадоривания) заблокировано начало переговоров по выработке нового соглашения Россия — ЕС. Одна за другой предпринимаются попытки не допустить, чтобы под российской эгидой восстановилась территориальная целостность Молдавии. Поддержку пытаются оказать всем без исключения критикам Москвы вплоть до лидера Белоруссии. Украину чуть не втянули в НАТО «тихой сапой», и подобные поползновения будут продолжаться. Между тем это неизбежно спровоцирует долговременный полномасштабный кризис в географическом центре Европы. Вашингтон предпринимает систематические меры по недопущению сближения России и ЕС в энергетической области, создания общеевропейского энергетического союза. Спешка с провозглашением независимости Косово выглядит как стремление консолидировать взятое на развалинах холодной войны, сохранить политическую инерцию 1990-х гг., когда Россия вынуждена была делать вид, что соглашается.

Наконец, развертывание систем ПРО в Центральной Европе почти невозможно объяснить иначе как или желанием обеспечить финансирование этой малоэффективной и теряющей в Америке поддержку системы, или стремлением, спровоцировав Россию, ремилитаризировать европейскую политику, внести в нее структурный раздражитель, постоянно порождающий недоверие и конфронтацию. Даже законные попытки диверсифицировать источники энергоносителей в Европу объясняются в конфронтационных тонах — как противодействие российскому энергетическому «империализму» и «диктату», которого нет.

В ответ на планы по развертыванию ПРО Москва пообещала выйти из Договора по ракетам средней и малой дальности. Президент РФ указал на очевидное: как главнокомандующий он обязан сделать так, чтобы любые элементы стратегических наступательных и оборонительных сил другой страны (элементы системы ПРО) стали объектами первоочередного уничтожения в случае военного кризиса (которого, надеюсь, никогда не случится). Но в атмосфере сгущающегося противостояния заявление было воспринято как угроза. Провокация начала работать.

Новой милитаризацией — пусть и в фарсовой форме — грозит возвращение к обсуждению темы Договора об обычных вооружениях в Европе (ДОВСЕ). Переговоры, предшествовавшие в свое время подписанию этого документа, только продлили холодную войну и гонку вооружений — готовя ДОВСЕ, европейцы, фигурально выражаясь, продолжали смотреть друг на друга через прицелы орудий, запугивать партнера уже давно ненужными танками, самолетами, дивизиями. Ситуация может повториться. Лучше, тактически поманеврировав, отправить договор туда, где ему место — на свалку истории.

Основной вывод из анализа риторики и действий 2006—2007 гг.: США и часть традиционного Запада пока оставили надежды на превращение России в дружественное государство. Наметился переход к «неосдерживанию», но оно будет другим. Мир радикально изменился (хотя многие мыслят в категориях прежней эпохи). Тотальное сдерживание по модели холодной войны невозможно.

Но и Москва поняла, что она не хочет и не может интегрироваться с традиционным Западом на предлагавшихся до недавних пор условиях — без права голоса. Россия начала менять правила игры или, по крайней мере, перестала играть по старым правилам, сложившимся в 1990-е гг.

О причинах наступления НЭ.
Наиболее очевидная внешняя причина — возросшие способность и готовность России защищать и отстаивать свои интересы. Будь то ситуация вокруг Косово (Западу приходится платить за прошлые грехи, в частности за войну против Югославии 1999 г.) или почти демонстративный отказ от уступок Евросоюзу, которые были бы вполне обычными, сохранись модель 1990-х гг. Печально, что Россия и Европейский союз пока упустили исторический шанс на равноправную интеграцию.

Европа и Соединенные Штаты в который раз не смогли преодолеть глотательные рефлексы и подняться над узкокорыстными интересами. История повторилась. Напомню: «концерт наций» развалился из-за дележа остатков Османской империи. Навязав Германии несправедливый мир после Первой мировой войны, Европа выкопала себе яму. Единственным частичным исключением из правила стал «план Маршалла» и восстановление с помощью США поверженных европейских держав, в том числе Германии. Но в начале 1990-х гг. Старый Свет вернулся на круги своя.

Благодаря тяжелой победе в Чечне, везению с ценами на энергоносители, воссозданию государства, внешнеполитическому контрнаступлению Россия, похоже, преодолела свой «веймарский синдром». Но нынешнее почти полное недоверие к Западу – плата за допущенную им стратегическую ошибку. Пока Россия была слаба, ее не приглашали вступить в «клуб» на правах равного, но «младшего» партнера. Теперь же она сама не готова в него вступать, а если когда-нибудь и захочет, то только на правах сильного.

Готовность и способность России отстаивать свои интересы оказались особенно неприятными для традиционного Запада из-за выработавшейся у них в 1990-е гг. вредной привычки к слабой и безвольной России. Очевидно ослабление внешнеполитического веса ведущих европейских стран, связанное с неудачей в формировании единой внешней политики. Сегодня она проводится по принципу наименьшего «общего знаменателя», когда Варшава или Никосия могут блокировать Берлин, Париж и Рим.

США, которые, как казалось в 1990-е гг., обречены на единоличное лидерство и даже гегемонию в мире, катастрофически подорвали собственные позиции. Иракская авантюра показала относительную внешнеполитическую неэффективность военного превосходства, восстановила большую часть мира против Америки, связала ей руки. Ужасающий урон понесла «мягкая мощь» Соединенных Штатов — привлекательность американской модели. Ущерб от Ирака больше, чем от Вьетнама сорок лет назад. Тогда, по крайней мере, значительная часть населения и правящих элит мира поддерживала цель войны — борьбу с коммунизмом. В Ираке США не поддерживал почти никто, кроме небольшой группы откровенных сателлитов и одного союзника – Великобритании.

Неспособность добиться поставленных целей, нарушение прав человека и военные злодеяния подорвали привлекательность не только демократической Америки, но и самой идеи демократии, которую Вашингтон пытался навязать силой.
На фоне этой слабости стремительный взлет внешнеполитического веса России особенно впечатляет. Начав подъем с нуля в 1999 г., когда и государства-то почти что не было, Москва в считанные годы увеличила свой вес в разы.

Надо, правда, помнить, что этот взлет — не только результат восстановления государства, более умелой и инициативной внешней политики и начала экономического роста, пока еще весьма скромного на фоне потерь предыдущего десятилетия. России просто повезло. В кои-то веки геополитический ветер задул в ее паруса. Резко возросли цены на энергоносители, повысилась роль энергетического фактора в мировой политике. Началась долговременная дестабилизация «расширенного Ближнего Востока», усугубляется кризис управляемости международной системы. Это, а также удары по Югославии и Ираку, повысили роль военного фактора. Россия же при всей ее нынешней военной слабости — вторая военная держава мира, доказавшая готовность применять силу и даже победившая (хотя и чудовищной ценой) в войне против сепаратистов и исламских радикалов в Чечне.

Нетрудно заметить, что перечисленные факторы усиления носят среднесрочный характер, а в долгосрочной перспективе могут обернуться проблемами для самой России. Но в ближайшие годы «попутный ветер», скорее всего, сохранится.
Европейские и американские элиты крайне озабочены энергетическим укреплением России. Ощущение дискомфорта усугубилось из-за отказа Москвы предоставить западным компаниям контроль над российскими месторождениями, из-за пересмотра по инициативе Кремля ряда кабальных соглашений, заключенных в предшествующие годы неразберихи. Россия жестко отвергла Энергетическую хартию и протокол к ней, который обеспечил бы всем поставщикам и потребителям свободный доступ к российским трубопроводам.

Естественное несовпадение интересов было бы преодолено к взаимной выгоде, согласись европейцы на историческую сделку, которую фактически предложила Москва — обмен доступа западных компаний к месторождениям и добыче на предоставление российским компаниям доступа к потребительскому рынку газа в ЕС. Пока же Евросоюз стремится выработать единую энергетическую политику, либерализовать внутренний рынок, строить обходные энергопроводы. Россия довольно успешно разрушает альтернативные проекты или выжидает. Энергетическая конкуренция является, пожалуй, важнейшей причиной антироссийского давления со стороны европейцев. Однако сделка возможна и выгодна для обеих сторон, если ей не помешают политические обстоятельства.

Американские интересы более очевидны. Соединенным Штатам невыгодно создание единого энергетического комплекса Европы. Конструктивная взаимозависимость усилит обе стороны (Россию и ЕС), но ослабит американское влияние, поскольку снизит потребность Европейского союза во внеевропейских источниках энергии. А такая потребность автоматически предполагает лидирующую роль США, ведь только они обладают военно-политическими возможностями бороться за обеспечение доступа к ресурсам.

Вашингтон постоянно предпринимает шаги по предотвращению «сделки». Попытки придания «энергетических» функций НАТО, торпедирование «Северного потока» руками польских или балтийских клиентов, поддержка любых стран и режимов, способных помешать формированию общей энергетической системы Европы, — это лишь некоторые из принимаемых мер.
Сейчас США борются, по сути, не только против усиления России, но отчасти и против укрепления Европы, вернее, ослабления своих там позиций, начавшегося с окончанием холодной войны. И если исторический компромисс России с Европой возможен (хотя пока и труднодостижим), то интересы Москвы и Вашингтона по энергетическому вопросу почти диаметрально противоположны.

В 1990-е гг. показалось, что отказ Москвы (в ходе приватизации) от жесткого контроля над своими ресурсами резко укрепляет энергетическую безопасность Запада и его экономические позиции в мире. За последние 4 —5 лет Россия разными методами восстановила свой ресурсный контроль, став наиболее видимой частью энергетической «революции», речь о которой шла выше.

В Москве многим кажется, что политико-пропагандистский прессинг, которому подвергается Россия, вызван исключительно недовольством российской самостоятельностью, повышением международного влияния. Но не менее важная причина — неуверенность западных стран.
Как символ глобальных изменений Россия очутилась на передовой линии огня. Москва ринулась вперед, пытаясь отыграть часть утраченных в 1990-е гг. позиций. Но ее, образно выражаясь, контрнаступление натолкнулось на контратаку традиционного Запада, который пытается не допустить дальнейшего ослабления своих позиций. Эта контратака является одной из системных черт НЭ.

Внешним проявлением напряженности становится крайне резкая критика Москвы за отступление от демократии и обвинения Кремля в совсем уж страшных грехах. Ввязываться в перепалку бессмысленно. Стоит просто учитывать два обстоятельства.
Во-первых, Россия переживает контрреволюцию, неизбежную после демократического революционного хаоса 1990-х гг. Правда, восстановление управляемости государства авторитарными методами начинает, судя по всему, вести к чрезмерной централизации принятия решений, выключению целых слоев общества из открытой политики и к повышению риска ошибок. Это чревато уже иной хрупкостью Российского государства.

Во-вторых, часть критики России скрывает не просто неприятие западной общественностью российской политики, но и целенаправленные действия государственных органов. Конечно, многие граждане и руководители стран, выстрадавших более гуманный строй и верящих в демократию, искренне негодуют в связи с происходящим в России. Но до конца поверить в благородный гнев не получается. В силу обстоятельств последних двух десятилетий западная риторика воспринимается не как реакция на «ценностной разрыв», а как циничные геополитические меры, призванные подорвать внешнеполитические возможности России. Ведь Москву критикуют сильнее, чем куда более жесткие государства, а почти всех союзников традиционного Запада автоматически объявляют демократами. Западные столицы открыто строят альянсы с феодально-авторитарными или любыми иными недемократическими режимами, лишь бы обеспечить доступ к их ресурсам или к энергопроводам, проходящим через их территорию.

Еще один разлом.
Весной — летом 2007 г. появилась серия публикаций о том, что в мире развертывается борьба между двумя моделями развития: либерально-демократическим капитализмом традиционного Запада и «авторитарным капитализмом». После триумфа либерально-демократического капитализма в холодной войне, показалось, что эта победа окончательна. Однако развал блоковой системы привел не к новой гармонии, а к нарастающему хаосу. Через десятилетие стало понятно, что существует и другая, потенциально не менее привлекательная, особенно для стран бывшего третьего мира (большинства человечества), модель экономически эффективного и политически приемлемого полудемократического (авторитарного) капитализма.

В отличие от социализма капитализм обеспечивает пусть и неравномерный, но рост благосостояния для большинства. А авторитаризм или ограниченная («управляемая») демократия, в отличие от тоталитарного коммунизма, обеспечивает тому же большинству приемлемый уровень личной свободы. Начало выясняться, что причиной победы либерально-демократической модели была, возможно, не демократия, а только капитализм. Демократия же в жестком соревновании (и тем более в войне) может и проиграть. Наиболее ярко это новое видение проанализировал на страницах влиятельного американского журнала Foreign Affairs израильский стратег Азар Гат. Его вывод: «Авторитарные капиталистические страны, олицетворяемые Китаем и Россией, могут представлять жизнеспособную альтернативу… что означает, что окончательная победа и будущее доминирование либеральной демократии не является неизбежным… успешный недемократический Второй мир может теперь рассматриваться многими в качестве привлекательной альтернативы либеральной демократии».

Пока нет точного ответа, является ли «авторитарный капитализм» законченной моделью развития или лишь ступенью на пути к более либеральной модели. Думаю, второе более вероятно. Соревнование моделей — это не только борьба за ощущение морального превосходства. Победа в конечном итоге означает перераспределение ресурсов (в том числе и людских) в пользу государств, олицетворяющих ту или иную модель. С конца 1980-х гг. по начало первого десятилетия нового века ресурсы в массовом порядке смещались в пользу США и Европы. Теперь процесс может пойти вспять. Авторитарному государству легче манипулировать своими активами, в том числе энергетическими, во внешнеполитических целях. В этом смысле демократия, особенно слабая, для партнеров удобнее. Подозрения, что Россия, несмотря на почти безупречный послужной список, может прибегнуть к такому манипулированию, порождены сущностью самого политического строя.

Россия демонстрирует постсоветским и развивающимся странам возможность жить не только по модели зависимого либерально-демократического развития Центральной и Восточной Европы. К тому же соседним авторитарным правителям стало, видимо, несколько комфортней находиться рядом с неприятно жесткой, но усиливающейся и не посягающей на их суверенитет державой.

Россия — ключевое государство с точки зрения конкуренции производителей и потребителей энергоресурсов, соревнования политических, социально-экономических моделей, для мирового военно-политического баланса. История выталкивает ее в центр новой конкурентной борьбы — теперь между двумя моделями капитализма. А ведь страна и так уже расположена на трех более ранних разломах — между радикальным исламом и христианской цивилизацией, между богатыми и бедными, между Европой и Азией.

Эти разломы происходят на фоне нынешнего витка глобализации. Его главная особенность — информационная революция, приводящая к беспрецедентной открытости и политической активизации масс. Что открывает возможности и для демократизации, так и охлократизации мира. Последняя перспектива будет воспроизводить авторитаризм как внутри государств, так и в отношениях между ними.

Новая эпоха: некоторые характеристики.
Деградация системы управления международными отношениями продолжается. Усложнение соревнования сделает эволюцию еще менее предсказуемой. Перед лицом новых вызовов и разломов, о которых говорилось выше, вероятны попытки вновь сблизить разошедшиеся после холодной войны полюса традиционного Запада — Америку и Европу. Но относительное единство восстановится только в случае возобновления системного военного противостояния.
Оно опасно для России еще и потому, что может усилить традиционалистские антимодернистские силы, ведь при определенных обстоятельствах авторитарный капитализм ведет не только к ускоренной модернизации, но и к деградации (примеров такого рода хватает в Латинской Америке и Африке).

НАТО будет по-прежнему использоваться Соединенными Штатами для сохранения их позиций в Европе, а, возможно, и для конституирования нового военно-политического противостояния. Дальнейшее расширение альянса станет более вероятным, если, сталкиваясь с новыми военно-политическими вызовами, Россия попадется на удочку и начнет содействовать ремилитаризации международных отношений. Реалистична перспектива втягивания в НАТО Украины, что создаст еще одно мощное препятствие на пути сближения России и Европы. Уже сейчас звучит идея превращения Североатлантического альянса в военно-политическую основу всемирного союза демократий с включением в него Японии, Южной Кореи, Австралии, Новой Зеландии. Впрочем, она вряд ли осуществима. Как и проект создания союза демократий (по сути, вместо ООН), который остальные — большинство стран — неизбежно будут воспринимать как направленный против них.

Продолжится ремилитаризация международных отношений, даже гонка вооружений. Мощные сдвиги в мировой экономике и политике, быстрое перераспределение сил усиливают ощущение непредсказуемости внешней среды. Укрепляет эти ощущения и продолжающееся — несмотря на усилия России, многих государств в Европе, Китая, Индии — ухудшение, хотя и не линейное, управляемости сферой международной безопасности, особенно в регионе расширенного Ближнего Востока. Неизбежный уход США из Ирака только усугубит вакуум безопасности.
Признание хаотизации не должно означать отказа от усилий по ее преодолению. Тем более что налицо и позитивные изменения. Из огромных регионов отступает голод — в первую очередь — за счет успеха Китая, Индии, стран Восточной Азии.

Другой особенностью новой эпохи будет жесточайшая многоуровневая конкуренция — экономическая, геополитическая, идеологическая. Можно прогнозировать активизацию стремления ограничить экономическую экспансию государств нового «авторитарного капитализма» и их компаний. К сожалению, история знала немало примеров того, как рост протекционизма, торговых и инвестиционных противоречий был одним из предвестников военных столкновений. Уже сейчас в ряде западных стран очевидны попытки делиберализации инвестиционного режима. Случаи ограничения иностранных инвестиций в «стратегические отрасли» стали столь частыми (в первую очередь в Европе), что уже начинают казаться не исключением, а правилом. Либеральные экономики перенимают практику «авторитарных».
Безусловно, усилится конкуренция в идеологической области. Борьба, в центре которой будут находиться вопросы демократии и прав человека, неизбежно будет еще более «геополитизироваться». Подобная атмосфера может помешать нормальной либерализации обществ в странах нового капитализма, в частности в России, поскольку приверженцы демократических изменений окажутся под пропагандистским ударом как «агенты» держав-конкурентов.

Самым неприятным следствием новой многофакторной конкуренции будет уменьшение интенсивности и качества международного сотрудничества по противодействию новым глобальным вызовам — распространению оружия массового уничтожения, деградации окружающей среды, исламскому экстремизму. Увеличение конкуренции зримо ведет к возрождению порочной философии прошлого: что плохо для конкурентов, то хорошо для нас. Выиграют лишь международные маргиналы. Холодной войны не будет, но мир может стать опасней, чем в ее годы.

Новая эпоха несет не только опасности. Расширение сферы капитализма, рыночной экономики наряду с ускорением технологического прогресса будет содействовать экономическому росту и снятию части социально-экономических источников внутренней и межгосударственной напряженности.
Обострение экономической и идеологической конкуренции объективно толкнет к поиску более эффективных путей. Европе придется предпринимать шаги по преодолению застойной квазисоциалистической модели и неработающей единой внешней политики, которая ограничивает мощь и влияние ведущих европейских государств. США должны отойти от односторонности и мессианской агрессивности. Новые капиталистические государства, в том числе Россия, будут стремиться к более гуманной и привлекательной модели развития.
Через пять-семь лет можно ожидать выхода Европы из нынешнего системного политического кризиса. Вероятно, ускорится и ее экономическое развитие. США, покинув Ирак или хотя бы значительно сократив там присутствие, вернутся к более рациональной многосторонней политике. Еще раньше — чем раньше, тем лучше — Россия, я надеюсь, преодолеет головокружение от успехов и начнет проводить более осторожную, хотя и не менее активную политику.

Уже в ближайшие годы начнет проходить энергетический шок. Цены на энергоносители относительно стабилизируются, а потребители приспособятся к новой ситуации. Можно предположить возможность преодоления шока от энергетической революции, вызванной перераспределением ресурсов из частного и иностранного владения в государственное. К тому же история знала волны реприватизации. Получив необходимые доходы и в очередной раз убедившись в том, что государственные компании неэффективны, государства возвращали управление природными ресурсами в частные руки. При нормальном развитии событий через несколько лет многие российские госкомпании будут частично реприватизированы, в том числе и с иностранным участием. Но случится это не с позиции слабости 1990-х гг., а с позиции силы. России нужно будет капитализировать свою нынешнюю энергетическую мощь, дабы не растерять ее.

Неразрешенные из-за острой конкуренции глобальные проблемы исламского радикализма и распространения оружия массового уничтожения будут еще более настоятельно требовать тесного сотрудничества крупных держав. Может быть частично преодолена и идеологическая основа нового противостояния, соревнования между двумя моделями капитализма. Эти модели не настолько несовместимы, как «реальный социализм» и капитализм.
Эра большего сотрудничества наступит, если человечество не допустит системной ошибки — структуризации и милитаризации нового соревнования и если не произойдет новой крупной войны. Наиболее вероятна она на «расширенном Ближнем Востоке».

Политика России.
Что в этой ситуации делать России? Ситуация будет весьма неопределенной, но некоторые принципиальные направления очевидны.
Первое. Необходимо как можно скорее заканчивать с понятными после долгих лет потерь и унижений шапкозакидательскими настроениями. Любые прогнозы развития мировой экономики указывают на то, что в обозримой перспективе нашей стране не удастся подняться выше нынешних приблизительно 2,5 % мирового ВНП. А если темпы роста будут заметно меньше 8–11 % в год, то наша доля будет иметь тенденцию к сокращению.

Второе. Новая эра конкуренции требует перехода к экономике, основанной на знаниях. Преимущество, основанное на энергоресурсах, — явление временное. Чтобы не скатиться к авторитарно-застойной модели, необходима постоянная модернизация политической системы. Если мы не используем НЭ для перехода к новой форме экономического и социального развития, закат России в последующую эпоху практически предопределен.

Третье. Нельзя допустить ремилитаризации и институализации нового соревнования. Отсюда — линия на предотвращение дальнейшего расширения и консолидации НАТО, осторожность в заключении союзов и при ведении переговоров о разоружении. Многие из них, как показывает опыт, могут быть легко использованы для ремилитаризации.
Противодействие ей не означает отказа от восстановления вооруженных сил на новой основе и модернизации военной доктрины. Но разумное восстановление оборонной мощи должно основываться на односторонне определяемых потребностях, а не на ответах, пусть даже и асимметричных, на действия других.

Четвертое. Нужно содействовать всем и сотрудничать со всеми ответственными силами в недопущении новых масштабных конфликтов, особенно ядерных. Они способны спровоцировать неконтролируемую деградацию международной политической среды.
Пятое. В ближайшие годы, когда нам предстоит стать свидетелями острой фазы контратаки начавшего проигрывать Запада, уступки бессмысленны. Они будут восприняты как проявление слабости. Но следует избегать и неоправданных демонстраций жесткости, которые только растрачивают появившийся у России небольшой запас силы. Тем более что нас будут провоцировать.

Россия уже не проигравшая страна, пытающаяся восстановить свои позиции. Нам пора начать вновь улыбаться просто вежливо, а не издевательски, работать на будущее, лидировать в этой работе, а не только исправлять прошлые ошибки или затыкать дыры.