Точка зрения уважаемого Леонида Радзиховского на духовное и интеллектуальное развитие нашего общества глубоко меня впечатлила, тем более что и сам я периодически склонен впадать почти в отчаяние, именно размышляя над описанной автором «дурной бесконечностью». И вот тут должен сказать Леониду огромное спасибо — его как всегда отточенный «либерально-пораженческий» опус оказался художественно настолько хорош, что сознание мое буквально вздыбилось в попытках не принять, найти изъян в столь красочно нарисованном безнадежном пейзаже. Не хочется же, ни за что не хочется, чтобы все и в самом деле было так плохо!

И простимулированное апокалиптическими выводами статьи сознание все-таки вычленило то, что кажется мне основной ошибкой Л. Радзиховского.

Итак: описание общества верно, но абсолютно статично. Такое впечатление, что автор рассматривает мертвый, а не живой организм. Полагаю, здесь он не прав — социум скончаться не может по определению, пока наличествуют на земле хотя бы два человека, общающиеся между собой. Значит, российское общество все-таки не мертво. Могу согласиться, что оно находится в состоянии анабиоза, летаргического сна, комы — но не мертво. А отсюда вытекает методологическая ошибка: автор приписывает живому организму свойство неживого — отрицает возможность динамики. Если согласиться, что общество в России умерло (не «гражданское общество», а общество вообще), то все верно — «что было, то и будет», и так по описанному автором замкнутому кругу. И тишина.... и мертвые с косами...

Но, поскольку Россия не являет собой на сегодняшний день выжженную безжизненную пустошь, осмелюсь предположить, что и общественная жизнь, и даже какое-никакое гражданское общество в ней присутствуют. А если так, то речь должна бы идти о динамике, о свойствах меняющейся системы, а не статичного мраморного надгробия (в данном случае — надгробия на могиле мечтаний о нормальной человеческой жизни в России). Причем динамика при подробном рассмотрении улавливается даже в том, что Леонид Радзиховский описывает как некую «Уловку-22»: «И опять тот же цикл: неудобство свободы — поиски нового удобства — обретение нового удобства-на-коленях».

Ну, во-первых, упомянутый автором цикл не замкнут. И правильнее (в логике статьи Л. Радзиховского) было бы обозначить так: поиск свободы — обретение свободы (хотя бы частичной, в виде послаблений) — неудобство свободы — поиски нового удобства — обретение нового удобства-на-коленях. И вот тут вопрос: ведь откуда-то же берется поиск свободы в этом цикле? Потребность в нем каким-то образом генерирует общество. То есть, как в тьме частица света, некая частица тяготения к свободе в обществе присутствует постоянно. Значит, уже есть из чего развиваться.

И это подтверждается даже перечисленными автором чередованиями исторических ситуаций, которые Л. Радзиховский рассматривает отстраненно, словно биолог рассматривает срез мертвой ткани: Сталин — уважаемый и тоталитарный, Хрущев — неуважаемый и «отпустивший вожжи», Брежнев и Андропов — авторитарные и уважаемые (хотя применительно к Брежневу позволю себе усомниться в такой трактовке), Горбачев — неуважаемый и затеявший гласность, Ельцин — абсолютно либеральный в отношении свободы СМИ и неуважаемый, Путин — задушивший свободу СМИ и уважаемый...

Однако же, если приглядеться к перечисленному ряду попристальнее, попытаться найти признаки жизни в нем, то выясняется: на каждом новом этапе последовательности качество общественного поведения, при вроде бы сходном тренде, претерпевает динамику.

После смерти «уважаемого Сталина» общество получало хрущевские послабления как неожиданный дар. Очень многие вообще не понимали, что с этим даром делать и что он меняет в их жизни. Многие просто не могли (или не хотели) выпутаться из сталинской пропагандистской трясины. И понимание нужности «ослабления вожжей» пришло к значительной части общества не скоро и не через мозг, а, скорее, через мозжечок — просто люди стали чувствовать себя вольнее, менее «винтиками» и «пушечным мясом», более людьми. Очень скоро обществу опять объяснили, что «воля» неправильна и никому не нужна, общество в массе с этим согласилось, но уже отнюдь не так уверенно, как соглашалось, например, при Сталине. Без такого оголтелого энтузиазма. И (вот здесь вернусь к своим сомнениям относительно «уважаемости» Брежнева) постоянно слегка подхихикивая над системой. И именно при Брежневе обществом стала ощущаться потребность в свободе информации — вспомним, именно тогда чуть ли не каждый второй слушал «Свободу» или «Голос Америки». Осуждал при этом, возможно, но — слушал, потому что постоянное бормотание советских СМИ о «планах партии-планах народа» явно не воспринималось как источник достоверной информации. Да и при Андропове, в первую очередь, интересна была новая информация, хоть и сдобренная знакомыми идеологическими клише — но! новая, — о борьбе с взяточниками, с надоевшим всем чиновным и партийным ворьем, о рейдах по кинотеатрам и магазинам в дневное время в поисках нерадивых служащих и т.п.

При Горбачеве новая, тогда еще только относительно свободная, информация из ручейка стала потоком, и ее впитывали жадно, ей наслаждались — совсем не то, что было при Хрущеве. Потребление свободы слова стало уже гораздо более осознанным, добрая половина страны почувствовала в ней необходимость.

А при Ельцине, изруганном (и оболганном свободными СМИ, кстати) вдоль и поперек свобода информации стала восприниматься опять же иначе — уже как нечто само собой разумеющееся (ко второй половине 90-х). И это было другое качество осознания свободы слова и печати.

Так что не соглашусь со взглядом уважаемого Леонида Радзиховского на общественную ситуацию в России как на кусок янтаря с застывшей внутри мухой. Да и невозможно сейчас, в информационно открытом мире, делать вид, что есть какая-то неизменная национальная или географическая черта, имманентно присущая целой огромной стране и не подлежащая изменениям.

Все меняется, и это заметно. На каждом новом этапе в целом верно выстроенной автором цепочки смены общественных настроений демократическая парадигма делает еще один шажок в развитии, прокрадывается в подсознание еще некоторого процента граждан. Все это происходит медленно, с откатами (простите за невольный каламбур), но это есть. Ведь тот, противоположный вариант, предложенный Л. Радзиховским: «Молитесь своим богам сами, но не занимайтесь миссионерством, не ломитесь в запертую дверь и не обвиняйте народ — без толку. Он такой, какой есть. ...Не замахивайтесь на всеобщую и массовую свободу — не пытайтесь всучить потребителю товар, который ему не нужен» — это путь к гибели, просто-напросто. Повторюсь, общество — не кусок янтаря. Оно не может веками (да даже и десятилетиями) оставаться неизменным. Оно или разрушается, деградирует, или развивается. Заморозить ситуацию нельзя. Именно поэтому и остается один-единственный путь — не приемлемое Леонидом Радзиховским миссионерство в меру своих сил, может быть, даже и без надежды на видимый результат.

Ну в самом деле, не развращением же общественного сознания прикажете заниматься? А выбор только такой — или к краху, или к победе.

Автор — главный редактор информационного портала SAMRU.ru, Самара