Осточертело через замочную скважину разглядывать их телодвижения. И пытаться понять, что мне, обычному российскому обывателю, от этих движений обломится. Давайте лучше поговорим о нас с вами. Вот прочитала недавно, как искали по Москве милиционеров со «сносным английским» (чтобы не передрались фанаты «Манчестер Юнайтед» и «Челси»), и вспомнила старый анекдот времен застоя.

В пункт приема бутылок заходит человек и пытается избавиться от пустых бутылок из-под виски. Приемщик, понятно, отказывается, а на вопрос «почему», издевательски отвечает: «Тары нет, СЭР!».

Сильно подозреваю, что в нашем случае тары тоже не будет. Потому что по нашим меркам навести порядок среди фанатов очень просто. Вы уже знаете, как. Дубинкой по шее одного, другого, а третий сам поймет, что делает что-то, не соответствующее принятым нормам поведения. Мы проходили это на матчах, на маршах, на пикетах и митингах. У них нет для нас других правоохранителей, ни со сносным английским, ни с манерами, ни с менуэтом… Если в данном случае удастся решить проблему с помощью наличествующих кадров, то это будет интереснейшая история — с одними на привычном языке пинков и дубинок, а с другими: «Can I help you?».

Я, собственно, о временах манер и менуэта, которые (времена) опять настают в стране… Можно ли это считать сигналом, что до полного неприличия не докатятся? Вы скажете, я опять о них. Нет, я о нас. Они такие, какими мы позволяем им быть. Иногда приходится очень трудно справляться с ними, когда им уже напозволяли. Как напозволяли за последние 8 лет. Или это времена такие? Ведь были времена доносов и были времена доброжелателей, спешивших сообщить. И были времена, когда, ошалев от собственной смелости, на площадь шли. И щедро поливаемому сегодня грязью Ельцину могли простить, что угодно. Может, потому что небалованные были — ни свободой, ни колбасой? За колбасой очереди были, хоть и говорят, что Москва жировала. Сама стояла, помню. И жеребьевку по заказам с дефицитными продуктами в каждой организации помню. В общем, когда в августе 91 года шли спасать демократию, то были озабочены проблемами духа. А не брюха. Но, как показывает опыт, это ненадолго. Можно считать, мы не пережили реформ.

Реформы — это изменение окружающей действительности. При изменении действительности надо бы менять образ действий. Когда вы находитесь на неподвижной платформе, а платформа вдруг поехала, вы ведь ведете себя по-разному — балансируете, не приближаетесь к краю и так далее. Но почему-то, когда «двинулась» платформа страны, многие посчитали, что для них все будет, как и раньше. Бесконечные чаепития на рабочем месте и ленивая симуляция деятельности. А кто-то оставил чашку с остывшим чаем и пошел зарабатывать деньги. Знаю лично профессоров, которые ездили в Турцию челноками, и инженеров, которые по ночам подрабатывали извозом. Ничего плохого в этом нет. Хотя, безусловно, обидно было терять статус.

Так вот тяжелее всего пришлось тем, кто не хотел ничего делать в изменившейся ситуации. И, как следствие, ненавидел тех, кто не сидел сложа руки. Более того, куча народу набивала синяки и шишки, делая что-то. Но и это нормальное явление. Теряли деньги в пирамидах, а потом понимали, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Шел нормальный процесс осознания, что манны, сыплющейся с неба, быть не может по определению. И манипулировать людьми, которые осознавали на собственной шкуре физический закон сохранения энергии, было трудно.

Ну в этом месте можно вспомнить выборы 96 года, когда в Кремле испугались коммунистов и задействовали административный ресурс. Задействовали достаточно скромно. Зюганову никто не мешал собирать оппозиционные митинги, никто не гнал его из средств массовой информации. Среди сторонников реставрации коммунистов преобладали как раз те, кто сам не хотел ничего делать — по разным, в том числе и уважительным причинам. Пожилые люди, которые, возможно, ностальгировали по собственной молодости, а, возможно, по той самой колбасе за 2-20. Молодые люди, которых было значительно меньше. Кстати, история показывает, что именно молодые люди проще всего «ведутся» на идею социального равенства. Утопическую идею. На то они и молодые. А на противоположной стороне баррикады были те, кто сознательно не хотел возврата в «совок». И опубликованная явка на президентские выборы 96 года не сильно отличалась от опубликованной явки 2008 года (69,81% избирателей в первом туре 96 года, 68,89 % — во втором и 69,61% — в 2008).

Разница в том, что в 96 году не было ни одной республики, в которой избиратели один за другим, с паспортами, объявляли, что голосовать они не ходили, а их посчитали… А в 2008 была — Ингушетия. Кстати, будьте спокойны, подобная ситуация в 96 году не осталась бы в секрете. Время было другое.

Сегодняшние обвинения либералам в разворовывании страны не подтверждаются цифрами — в мировом рейтинге уровня коррупции Transparency International за годы правления Путина мы с 47 места опустились на 143 (чем больше число, тем активнее взяточники). То есть в сухом остатке — они произносят пламенные речи, призывающие бороться с тем, что они сами и устроили (или мы им напозволяли устроить). Мы уже давно и безнадежно устали от их вранья, и степень нашего безразличия к происходящему такова, что они чувствуют себя безнаказанными. Те, кто не готов позволять дальше, мгновенно попадают в маргиналы или даже в идиоты. Ведь жить стало проще — не мешай тому, кто сверху, не иди наперекор течению. Выполняй эти несложные правила и не суйся, если бьют соседа. И уж не удивляйся, если бьют тебя, а соседу все равно.

Новая серая эпоха уже наступила. И чем громче лозунги, которыми нас кормят с кремлевской стены, тем гуще этот серый цвет вокруг. Вот, по словам нового президента, мы должны стать одной из лучших стран мира. Только параметры никто не оглашал. А они уже давно известны — продолжительность жизни, количество тяжелых заболеваний, степень комфорта жизни в крупных городах, экология, безопасность… Ну и как вы себя чувствуете — исходя из этих параметров? Впрочем, коррупция, выдача сладких кусков государства в ленные владения верным вассалам и кумовство позволяют увеличивать число тех, у кого все о’кей. Но не факт, что лично вы в это число войдете. А в среднем температура по больнице 36 и 6. И мы с вами все понимаем, просто живем в неудачное время, когда сказать «нет» — это попасть в список изгоев, маргиналов или просто идиотов.