Поневоле возникала мысль: зачем Генштабу разведка, если он и так знает ответы на все вопросы? По-моему, ответ ясен — только для того, чтобы прикрывать свои заранее сформулированные взгляды ее авторитетом.

А вот почему Генштаб так цепко держался за нелепые в сущности позиции? Этому, на мой взгляд, есть три основные причины.

Первая из них — интеллектуальная косность и приверженность рутине. Обладание ядерным оружием, этим «великим уравнителем», давало возможность десятилетиями ничего не менять ни в своих взглядах на войну, казавшуюся по мере накопления гигантских ядерных арсеналов всё менее вероятной, ни в неповоротливой, перенасыщенной танками структуре обычных вооруженных сил, построенных почти целиком на опыте Великой Отечественной войны.

Вторая причина — непомерно большое число командно-административных функций, которые набрал себе Генштаб и которые вообще не свойственны штабам, поскольку перегружают его по самую макушку. Отсюда сопротивление любым переменам в своих планах.

И, наконец, третья причина — уверенность в своей полной неподконтрольности и неподотчетности кому бы то ни было, включая политическое руководство СССР, совершенно не сведущее в военных вопросах и озабоченное только поддержанием политической лояльности армии. А уж вопросы каких-то там мобилизационных мощностей интересовали его меньше всего. Лишь на заседании Совета обороны в ноябре 1997 года выяснилось, что вплоть до того времени основным руководящим документом по мобилизационной подготовке российской экономики оставался разработанный в 1986 году советский мобплан, в котором, в частности, были заложены поставки вооружения в так называемый расчетный год (то есть год после начала мобилизации) армиям давно усопшего Варшавского договора. А этот мобплан, как заявил после заседания Совета обороны премьер-министр В. Черномырдин, затрагивал 100 процентов предприятий и организаций.

 

Нужна другая организация

Ну и что изменилось после этих признаний? Четыре года спустя уже президент В. Путин на заседании Совета безопасности РФ 27 ноября 2001 года констатировал, что «наша экономика перестала быть директивно-плановой, а мобилизационные планы действуют еще со времен “царя Гороха”». А ведь содержание мобпланов определяет в первую очередь Генштаб. И наверняка при этом ссылается на данные разведки.

Я не буду сейчас останавливаться на том, какой огромный вред нанес Генштаб советской экономике своими манипуляциями разведывательной информацией, и отсылаю читателя, интересующегося этим вопросом, к своей книге. Просто на основе своего 30-летнего опыта работы в разведке хочу выразить уверенность, что чем скорее министр обороны выведет ГРУ из Генштаба и напрямую подчинит его себе, тем лучше будет и для обороны страны, и для ГРУ, и даже для самого Генштаба. Ибо последний в этом случае будет вынужден обосновывать и доказывать свою точку зрения, а не ссылаться на «данные разведки», и, глядишь, постепенно стряхнет с себя мох рутины и оковы текучки. Именно в таком качестве Генштаб продемонстрировал свою эффективность во время Великой Отечественной войны, когда разведка была подчинена не Генштабу, а наркому обороны в лице Сталина.

Однако простое переподчинение ГРУ министру обороны решит лишь половину дела. Важно, чтобы начальник Генштаба не стоял в своем нынешнем качестве первого заместителя министра обороны между ним и ГРУ. Должно быть понятно, что при такой конфигурации власти в Минобороны ГРУ всегда в своих докладах министру будет стремиться учесть точку зрения Генштаба. Ведь в период отсутствия министра обороны именно начальник Генштаба, как правило, замещает его, принимая тем самым на себя в этот период и руководство разведкой. Здесь конфликт интересов между министром обороны и начальником Генштаба неизбежен. И заложен этот конфликт был партийным руководством вполне сознательно. Таким образом партийная верхушка пыталась создать в лице начальника Генштаба противовес сильному министру обороны. С тех пор подспудный конфликт между министром обороны и начальником Генштаба стал нормой, а не исключением, хотя вырывался на поверхность лишь изредка, как это было в случае с И. Сергеевым и А. Квашниным. Последний не раз действовал через голову министра (вспомним бросок десантников на Приштину, который едва не привёл к войне с НАТО). Сергей Иванов в свою бытность министром обороны внешне восстановил принцип единоначалия, публично предупредив А. Квашнина не апеллировать к президенту страны через голову министра обороны, а затем и вообще заменив Квашнина менее амбициозным Ю. Балуевским. Он также призвал Генштаб уделять больше внимания аналитической работе и планированию и меньше увлекаться своими командными функциями. Однако организационно эти свои абсолютно правильные пожелания и указания С. Иванов никак не подкрепил, понадеявшись, по-видимому, на собственный авторитет.

Не думаю, что А. Сердюков, судя по его решительным действиям на сегодняшний день, удовольствуется одними только заверениями подчиненных, что все его указания будут выполнены. Скорее всего, он захочет иметь гарантии, что действительно так и будет. А создать такие гарантии невозможно без организационных изменений в работе Минобороны. Конечно, он вряд ли возьмет на себя те командные функции, которые Генштаб присвоил себе за десятилетия фактического безвластия многих предшествовавших ему министров обороны. По крайней мере, до тех пор, пока не будут созданы региональные объединенные командования, которыми министр обороны сможет руководить напрямую. И созданием которых, насколько можно судить, занимался Генштаб и особенно его начальник Ю. Балуевский. Здесь им, как говорится, и карты в руки.

А вот что А. Сердюкову, на мой взгляд, было бы нелишним сделать не откладывая в долгий ящик, так это ввести должность полномочного гражданского первого заместителя министра обороны, которого он может оставить «на хозяйстве» в своё отсутствие без опасения, что тот «подкорректирует» его политику в пользу того или иного вида вооруженных сил или какого-нибудь генеральского клана. И, самое главное, как можно скорее переподчинить себе ГРУ.

Разведка — это пульс сердца министерства обороны. И если министр обороны не будет чувствовать его биение, он никогда не будет твердо уверен ни в отношении характера внешних угроз, ни в отношении выбора оружия будущего, на которое у страны наконец появились деньги.

Конечно, подчинение военной разведки главе военного ведомства не гарантирует, что министр обороны и президент будут получать только объективную информацию. ГРУ, как и любая другая государственная разведка, представляет собой иерархически построенную бюрократическую структуру и как таковая будет стремиться угадать мнение своего высокопоставленного адресата. Так, руководство советской разведки, зная мнение Сталина на сей счет, докладывало ему, что Гитлер не собирается напасть на СССР. Точно так же в конце 40-х годов ЦРУ убеждало президента Трумэна, что Советский Союз сможет сделать атомную бомбу только в отдаленном будущем, зная, что президент рассчитывает на длительный период американской монополии на атомную бомбу. А чем были продиктованы доклады американской разведки о наличии ядерного и химического оружия у Саддама? Да и РУМО выдавало объективную информацию только до тех пор, пока за этим следил такой моралист и фанатик точности, как Макнамара, сам никогда не подлаживавшийся под точку зрения президента. Как только сменился министр обороны, куда-то подевалась и объективность РУМО. Достаточно вспомнить тот бред, который несла американская военная разведка о наращивании советской военной мощи при Рейгане, когда министром обороны стал оголтелый «ястреб» К. Уайнбергер. Или «обнаружение» шефом РУМО Д. Грэмом во время дебатов в США о ПРО гигантской советской программы защиты гражданского населения от ядерного удара, что, по мнению Грэма, доказывало подготовку СССР к нанесению первого ядерного удара по США.

Спрашивается, велика ли в таком случае разница с точки зрения обороны страны, кому будет подчинена разведка — министру обороны или начальнику Генштаба? Да, может быть, и не так велика, как роль личности министра обороны, не говоря уже о личности главы государства. И самый принципиальный и объективный руководитель разведки бессилен, если он лишается их поддержки. Показательна в этом отношении судьба первого начальника РУМО генерала Джозефа Кэрролла, лично подобранного на эту должность Макнамарой и пользовавшегося его полным доверием и поддержкой. В силу ряда случайностей я довольно подробно знаком с обстоятельствами его жизни и карьеры. Мой интерес к нему родился еще в августе 1961 года. В то время я находился в нелегальной командировке в Европе, вживаясь в роль американца для последующей работы в США. И так же, как и ЦРУ, был застигнут врасплох возведением Берлинской стены 13 августа 1961 года. Дело в том, что для связи с Центром мне был дан конспиративный адрес в Западном Берлине, который с появлением стены был для меня потерян. Так что я остался без связи.

Но я хорошо помню лето 1961 года не только поэтому. Сейчас, обращаясь к началу 60-х годов, когда мир стоял на грани ядерной войны, вспоминают прежде всего Карибский кризис 1962 года. На самом деле, и это подтверждается все новыми документами и свидетельствами, из-за Берлина летом 1961 года мир стоял к ядерной войне даже ближе, чем в октябре 1962 года из-за Кубы. Я, конечно, не осознавал тогда всей степени опасности, однако чувствовал нарастающую напряженность в мире. Поэтому лихорадочно читал прессу, особенно американскую, пытаясь понять, насколько велика угроза войны и что мне делать, если она вспыхнет внезапно. Тогда-то мне и попался номер журнала «Ю.ЭС. Ньюс энд Уорлд Рипорт» за 28 августа 1961 года, в котором бросилась в глаза статья под заголовком «Шеф шпионов в Пентагоне? Генерал ВВС Кэрролл». И собственно текст: генерал Кэрролл, 51 год, в прошлом агент ФБР. На новом посту в его распоряжении будет 1500 человек разведывательного персонала, набранного в Армии, ВМС и ВВС (сейчас РУМО насчитывает 11 тысяч сотрудников. — В.Ш.). Задача созданного управления добиться большего единства усилий видов вооруженных сил в строительстве военной разведки».

Заметку эту я прочитал и сохранил. Особенно заинтриговало меня то обстоятельство, что руководителем военной разведки назначен агент ФБР, организации, к которой я имел все основания относиться с опаской.

Обычно о личности руководителей разведки известно чрезвычайно мало. Джозеф Кэрролл в этом отношении исключение. Дело в том, что известный американский писатель Джеймс Кэрролл — его сын. И три своих книги — «Секретный отец», «Американский реквием» и «Дом войны» — он посвятил своему отцу. Естественно, что я живо заинтересовался судьбой генерала. Его военная карьера совершенно нетипична. Он не был кадровым военным и многие годы работал в ФБР, откуда в возрасте 37 лет его перевели в ВВС на должность начальника контрразведки ВВС, присвоив сразу звание бригадного генерала. Затем он был начальником штаба ВВС в Европе. В РУМО он пришел уже трехзвездным генералом с должности генерального инспектора ВВС.

Похоже, он действительно следовал указаниям Макнамары не приукрашивать информацию, несмотря на то, что тем самым Кэрролл восстановил против себя бывших военных коллег, особенно из ВВС. Так, опираясь на оценки РУМО, Макнамара заявил в феврале 1968 года в Конгрессе при обсуждении вопроса о ПРО, что считает маловероятной возможность создания СССР потенциала первого ядерного удара по США. Именно аналитические разработки РУМО заставили Макнамару, несмотря на протесты ВВС, признать, что начатые по его же инициативе массированные бомбардировки Вьетнама не приносят ожидавшегося результата и не могут заставить Вьетнам пойти на уступки. Более того, своим отказом учитывать влияние внешних сил, будь то военные или политические, на содержание разведывательной информации, Кэрролл «подставил» и самого Макнамару. Как только Макнамара поддержал выводы РУМО, которые противоречили мнению генералов из ВВС и самого президента Джонсона, он был уволен и назначен главой Всемирного банка.

После отставки Макнамары генерал Кэрролл, продолжавший резать «правду-матку», продержался недолго. Новый министр обороны Мэлвин Лэйрд первым делом опроверг выводы Макнамары о том, что Советский Союз не готовит внезапную ядерную атаку на Америку, и заявил, что убежден в прямо противоположном. При этом он сослался на данные разведки. Естественно, что после того как Кэрролл отказался подтвердить, что у него есть данные о готовящемся советском ядерном нападении, судьба его была предрешена. Он не был уволен так почетно, как Макнамара. Ему, генерал-лейтенанту, то есть трехзвездному генералу, носившему это звание более десяти лет, объявили о переводе на генерал-майорскую должность где-то в Техасе, ему предстояло снять с погон третью звезду (у американцев есть правило, согласно которому при назначении на нижестоящую должность военнослужащий понижается в звании). И гордый генерал не выдержал: через несколько дней после объявления о переводе в Техас у него отказал позвоночник. Военные медики определили его состояние как «симптом истеричной конверсии», разновидность шока, который получают солдаты на фронте, попавшие под внезапный и интенсивный артиллерийский огонь. Объясняя его состояние, Кэрролл-младший пишет: «В течение десяти лет изо дня в день отец сталкивался с тяжелейшими вызовами, не имея почти никакой поддержки, имея приказ создать организацию, которую то самое ведомство (Пентагон — В.Ш.), которому он служил, стремилось разрушить. И в конце концов разрушило».