Давно не листал газету «Завтра». Тут попалась под руку. Прочитал передовую статью от А. А. Проханова. Под ней, петитом, обращенная к сочувствующей общественности мольба о материальной помощи: «Костлявая рука кризиса дотянулась и до газеты «Завтра».

А в самом тексте — ни слова о Путине. То есть ни единого упоминания. Обама есть, Медведев есть — его ругают, даже Радзиховский есть — его с ненавистью цитируют. А Путина нет.

Разумеется, это может быть и случайность. Возможно, в предыдущем номере Путин упоминался в каждой строке. Возможно.

Но ведь и тональность резко изменилась. Исчез победительный, рокочущий, меднотрубный тон, исчезла куда-то «песня «военна» про «пятую (или седьмую, или сорок девятую, я точно не помню) империю». «Костлявая рука…» — вот и вся песня. Вот и ответ на основной вопрос философии. Правы грубые, вульгарные материалисты. Мы их не любим, но они правы: бытие определяет сознание.

Как известно, нацисты — как классические германские, так и нынешние наши — делятся на два идеологических лагеря. Одни, более истовые, узнав, что Иисус Христос был еврей, и будучи не в силах далее оставаться в рядах его последователей, начинают поклоняться поганым болванам. Другие, более прагматичные, поступают проще: они утверждают, что Спаситель не был и не мог быть евреем, а потому состоять в христианской вере не западло.

При всей понятной условности подобного сопоставления, сознательных и искренних поклонников режима, созданного в России В.В. Путиным, можно разделить по схожему признаку.

Одни, то есть националисты, очарованные взятой на вооружение в последние годы имперской риторикой (Александр Дугин, цитата трех-четырехлетней давности: «Я наслаждаюсь дискурсом Путина»), прислонились к власти из идейных соображений. Путин, ставящий на место Америку. Путин, занесший тяжелую длань над непослушными вассалами. Путин, пронзающий Ходорковского. Путин, любимый народом. Путин, идущий от победы к победе национальный лидер.

Им, бедным, уже мерещился волнующий до дрожи, до оргазма запах сталинских сапог.

И тут — кризис. Какой кризис, откуда? Кто такой этот кризис? Американец? Уж не еврей ли…

Победитель никак не вяжется, не монтируется с кризисом. Тут уж либо-либо. Либо ты — победитель, либо у тебя кризис.

Либо где Путин, там успех, там победа, либо — «костлявая рука», и тогда — извини. Тогда ты — не отец родной. Тогда уходит вера, и вместе с ней любовь.

Но это одни. А есть — другие. Им плевать на Сталина, Ленина, Гитлера, Фиделя Кастро и т.д. Им все равно: империя, монархия, республика, демократия, олигархия. Это все — слова, слова, слова. А слова — для дураков, для лохов. Действительно же важно для серьезных, взрослых людей совсем другое. Известно что: власть и деньги, в которые эта власть конвертируется. А слова нужны только для того, чтобы одни их говорили, а другие слушали и не мешали серьезным взрослым людям заниматься делом. И потому нужны такие слова, чтобы их слушали долго и внимательно, не отвлекаясь.

Конечно, имперские националисты сердечно ближе, чем западники-либералы, о чем речь, но это не принципиально. Принципиально другое. Принципиально то, что наш богоносный народ в силу ряда своих особенностей имперский национализм заглатывает и добавки просит, а либерализм ну совсем его не канает. Просто даже смешно. И совершенно логично и естественно из этого факта вытекает, кому рекомендовано говорить всякие слова нашему богоносному народу, а кто спокойно может засунуть свой язык, понятно, куда за ненадобностью. Как, кстати, и фигу, достав ее предварительно из кармана.

Серьезным взрослым людям, не слишком отягощенным идеологическими пристрастиями, по-прежнему нравится их работа. Они не разочарованы в существующей власти, в Путине, поскольку не болели завышенными ожиданиями, которые сейчас были бы обмануты. Они получили и продолжают получать то, на что рассчитывали. Разумеется, если все начнет рушиться, чего не дай Бог никому, то они, как люди трезвые и не обделенные реакцией, брызнут первыми. Но сейчас, даже при кризисе, их все устраивает, и они ничего не хотят менять.

Кроме — возможно — одного. И то частично. Идеологической вывески.

По двум причинам. Во-первых, но не в главных, потому что вся национал-патриотическая братва, материально отрезанная в связи с кризисом от привычных бабок, а морально уязвленная в лучших чувствах, вместо бронзового диктатора получившая усталого, сердитого хозяйственника, вместо блистательной империи, торжествующей над зарвавшейся Америкой, — огромную страну с рыхлой, однобокой и нездоровой экономикой, линяет с корабля. Линяет, готовая вернуться в оппозицию — там в ближайшее время обещает быть политически выгоднее, а возможно, и безопаснее.

А во-вторых, но в главных, проблема в том, что оправдавшая себя в сытую, жирную эру простая, как икота, кондовая пропагандистская риторика нуждается сейчас, когда все стало гораздо реальнее и скромнее, в радикальном обновлении.

Козырять победами просто, когда они есть, и очень трудно при очевидном наличии их отсутствия. Между тем, даже если отвлечься от нашей самой стабильной экономики, которая в свете сорока долларов за баррель предстала вдруг обнаженной, беззащитной и смущенной, как испуганная нимфа, и устремить взор на нашу международную деятельность, то выяснится, что и здесь из того, что за последнее время запомнилось, немного поводов для державной гордости.

Украинский газовый скандал. Здесь даже нет претензий на победу. Все в проигрыше, но Европа в физическом, а Украина и Россия — в сильнейшем морально-репутационном, и незачем даже тратить бумагу на  аргументы.

Война на Кавказе. Здесь, конечно, сложнее. Несомненная военная победа, хотя и не над самым могучим противником. Поражение в глазах подавляющей части мира. Не поражение от Саакашвили, разумеется, а просто поражение, в смысле: серьезные политические потери. Причем долговременные, поскольку никто, кроме нас, две республики не признает, мы от их признания не откажемся и Грузия с их потерей не согласится. Вот такой нарыв, который всегда будет гноиться  у нас под боком.

Ну и, разумеется, как прямой результат двух войн, горячей и газовой: и Грузию, и Украину мы по факту просто благословили на вступление в НАТО. Теперь их уже ничто не остановит.

Ну и, наконец, наша «коронка» — Олимпиада в Сочи. Какая была радость, когда мы ее получили, какая приятность! Потому что все тогда было вокруг голубым и особенно зеленым, и этой зелени было невпроворот, и казалось, что так будет всегда и сам Господь Бог велел сорить этой зеленью широко и с размахом, на зависть всему миру, но при этом, конечно, и себя не обидев. И что теперь прикажите делать с этой Олимпиадой, когда концепция изменилась и мы нищие? На кой она нам теперь нужна, когда на ней даже руки толком не погреть?

Все эти успехи нелегко с выгодным прибытком продать не только миру, но и себе самим. А ведь теперь и задача усложнилась. Когда все хорошо и все добрые, вполне хватает немудрящего барабанного боя и даже публичные акции прокремлевских молодежных организаций не в состоянии сильно испортить картину.

Но когда все очень непросто и все напряжены и раздражены, тогда необходимо нечто иное, нежели посконный советский официоз.

Иное — не значит, что будут ослаблены гайки. На это не пойдут: и дискомфортно, и рискованно, да и просто отвыкли уже. И не значит также, что на место имперской пропаганде придет проповедь классических либеральных идей. Она не придет. Что бы ни говорил Путин в Давосе. Он говорил — там и для них. А тут и для нас имперский дискурс надежно проверен временем. Он использовался властью начиная с Петра Первого на протяжении трех веков с двумя крошечными перерывами — на раннебольшевистский, ленинский период, и на период поздней горбачевской перестройки и раннего Ельцина. И всегда с неизменным успехом, не давая осечек. Нелепо ожидать, что в нынешней ситуации нынешняя власть от этого дискурса откажется. Речь может идти не о смене общего направления, а о качественной перезагрузке.

И для этой перезагрузки у власти есть только один свежий ресурс — РПЦ. Точнее, ее новый предстоятель. Именно теперь его энергия и выдающийся ораторский талант могут быть востребованы в полной мере на предмет стабилизации общественного настроения. По мере усложнения социальной ситуации нас ждет клерикализация государственной пропаганды.