С колен поднимается не Россия, с колен поднимается гражданское общество. Самые заводные, самые смелые и неугомонные, самые несогласные перестали испрашивать у власти разрешения на реализацию своих законных прав. Да и сколько можно!

— Извините, разрешите мы тут воспользуемся нашим законным правом на свободу уличных шествий и прошествуем вот по этому проспекту вот в это время?

— Нет, уважаемые, — кочевряжится власть, — не по этому проспекту, а вот по этому переулку. И не в это время, а вот в это, перед самым рассветом, когда на улицах никого нет и вы никому не помешаете.

Так и шло довольно долго: одни спрашивали и согласовывали, другие — кочевряжились и ломались. 31 января традиция была нарушена — организаторы очередного «Марша несогласных» не уведомили московские власти о месте и времени акции.

«Несогласные» прошли маршем по Большой Полянке, встречая на своем пути лишь разрозненное сопротивление кремлевского молодежного хулиганья и отдельных наиболее верных своему начальству милиционеров.  

Милиция была в панике. Она металась по тротуарам Большой Полянки, звала на помощь проходивших мимо курсантов военного училища, от отчаяния заламывала руки себе, а иногда демонстрантам. Но справиться со всеми милиционерам было не под силу. А ОМОН, их верный, всегда готовый сорваться по команде «фас» ОМОН, был неизвестно где. Его ведь не предупредили заранее, когда и где надо будет хватать врагов «вертикали».

Ситуация коренным образом переменилась. Раньше «несогласные», опровергая собственное название, просили власти согласовать маршруты движения или место и время проведения митингов, тем самым соглашаясь с незаконным притязанием властей ограничивать свободу манифестаций. Теперь «несогласные» действуют в полном согласии с Конституцией России, пренебрегая незаконными поползновениями властей ограничивать гражданскую свободу.

Эту власть давно пора игнорировать в тех случаях, когда она сознательно преступает закон и действует в нарушение гражданских прав и свобод. Как в советские времена самые «несогласные» жили свободно в несвободной стране, так и сейчас пора перестать считаться с преступными наклонностями власти, с грубой силой и постоянными угрозами.

Конечно, у власти останутся верные лизоблюды, умело фрондирующие и всегда готовые приползти на брюхе в Кремль, чтобы принять участие в каких-нибудь гражданских форумах, общественных палатках или советах по правам человека. Можно не сомневаться, что эти сервильные, все понимающие, все взвешивающие и всего боящиеся люди сделают свою игру, добьются персональных успехов и потом будут долго и нудно рассуждать о соотношении разумного риска и необходимого эффекта.

Однако реальных изменений в стране добиваются лишь те, кто действует без расчета на быстрый успех, без оглядки на грозные последствия, без желания всем понравиться и никому не перейти дорогу. Таких людей мало. Их было мало раньше, их мало сейчас. Может быть, именно поэтому так мало за последние 20 лет произошло в нашей стране политических изменений, так незначительны они и не так впечатляющи, как, например, в некоторых восточноевропейских странах. Изменения — все больше декоративные, косметические, имитационные. Того и гляди, все в одночасье вернется на советские рельсы вслед за гимном, поиском врага на границах родины и внутри страны.

Единственное что может сдержать сползание страны в пропасть советизации — гражданское общество. Не те политические партии и правозащитные организации, которые кормятся с рук местных администраций и Кремля, стоят в очереди за грантами в Общественную палату и тщательно выверяют дозу критических высказываний. Настоящее гражданское общество — это сообщество граждан, не унижающихся до подачек, не пресмыкающихся перед властью. Даже когда их немного — не миллионы, а тысячи; даже когда они не легализованы и у них нет ни круглой печати, ни офиса в центре города. Но именно они делают погоду. Они — тот камертон, по которому настраивается общественное мнение.

Кто сейчас помнит, как утвердился в новой России ее новый государственный флаг? Триколор в конце 80-х вытащил на московские улицы Демократический союз — немногочисленная политическая организация, на которую свысока и с раздражением посматривали «прорабы перестройки», еще не избавившиеся от своих партбилетов модные журналисты и демократически мыслящие прогрессивные писатели. Они считали демсоюзовцев выскочками, смутьянами и называли «демшизой». Но именно эти смутьяны упорно выходили на Пушкинскую площадь и поднимали трехцветный российский флаг, а на них за это сыпались удары милицейских дубинок и решения судов об административных арестах. И в конце концов кто-то из депутатов Верховного Совета поставил маленький российский флажок перед собой в зале заседаний, и сделался скандал. А потом идеей нового флага постепенно прониклись другие депутаты, политики и общественные деятели. И, наконец, он стал государственным флагом России.

Это забытая история, как и много других таких же. Но оттого, что она забыта, она не перестала быть правдой. По стопам смутьянов, одиночек и маргиналов идет благополучный истеблишмент, который ворует не принадлежащую ему победу. Так всегда было и, наверное, всегда будет.

История с маршем 31 января имеет еще один, немного забавный аспект. Вопрос в названии. Кто с чем не согласен? «Несогласные» действуют согласно законам и здравому смыслу. С Основным законом и международными нормами в сфере защиты прав человека и гражданских свобод не согласна действующая власть. «Несогласные» опираются на фундаментальные законы, власть — на суетливо принятые политические решения. Так кого же правильнее называть несогласными?