Тридцатилетие исламской революции Иран отметил запуском спутника, что призвано символизировать масштаб прогресса со времени свержения шахской власти. Одновременно администрация Барака Обамы пока не отказывается от намерения изменить подход к Ирану, высказанного во время избирательной кампании. Сигналы, правда, звучат туманные, но все же отличные от тех, что посылал прежний Белый дом.

Объективно Вашингтон заинтересован в нормализации отношений с Тегераном по нескольким причинам.

Во-первых, стабилизация Ирака и постепенный уход оттуда американских войск невозможны без содействия Ирана. Тегеран, пожалуй, единственная страна, которая однозначно осталась в выигрыше от вторжения США в Ирак в 2003 году и свержения режима Саддама Хусейна. Заклятый враг Ирана казнен, а иранское влияние распространилось на большую часть Ирака.

Во-вторых, по мере превращения Афганистана в наиболее взрывоопасный из региональных районов, возникает вопрос о роли соседних стран, прежде всего Ирана, в стабилизации ситуации.

Тегеран и «Аль-Каида» откровенно враждуют между собой, а к Пакистану, ключевому игроку в этом конфликте, иранцы относятся одновременно с ревностью (как к ядерной державе) и пренебрежением. Тегерану не нужен успех талибов – суннитских радикалов, связанных с Саудовской Аравией, которую Иран считает своим главным соперником в исламском мире.

Иран потенциально способен стать влиятельной региональной державой, которая будет поддерживать баланс сил и интересов на Среднем Востоке.
В-третьих, диверсификация источников энергоснабжения Европы и снижение ее зависимости от России, на чем настаивают Соединенные Штаты, реальны, если разблокируется сотрудничество с Ираном. В частности, только иранский газ поможет обрести реальный смысл проекту Nabucco, о котором так много говорят в последнее время. 

Конечно, рассчитывать на быстрый успех возможного диалога не приходится. Даже если он начнется, то уже через полчаса станет ясно, что Иран не собирается обсуждать свое право на ядерные разработки, в то время как США с ним не смирятся. Не говоря уже о факторе безопасности Израиля, который способен угробить любые контакты с Тегераном – от него не приходится ждать отказа от радикально антиизраильской позиции.

Правда, в 2009 году в Иране предстоят президентские выборы. В отличие от арабских стран, где результаты голосования, как правило, известны заранее, иранская политика допускает заметную долю плюрализма и вариативности. Во всяком случае, неожиданными оказались победы как Мохаммада Сейеда Хатами в 1997-м, так и самого Махмуда Ахмадинежада в 2005 году. Экономическая ситуация в стране неважная, так что не исключена смена власти. А приход любого другого человека позволит несколько разрядить обстановку, хотя не изменит ничего по сути. Но все-таки отход в тень человека, ставшего символом антисемитизма и агрессивности, оздоровит атмосферу. Слухи о предполагаемом участии в выборах Хатами вызвали новые разговоры о возможностях для примирения, которые США и Запад, по версии некоторых комментаторов, упустили в годы его правления.

С Ираном – по крайней мере, формально – связана другая острая коллизия: судьба системы противоракетной обороны в Центральной и Восточной Европе, которая вызывает резкое отторжение России. Официально американские власти всегда говорили о том, что радар в Чехии и ракеты в Польше призваны защитить Европу от потенциальных баллистических ракет Ирана. В Москве этому, с одной стороны, никогда не верили, с другой – в 2007 году Владимир Путин предлагал Вашингтону совместную работу по предотвращению угроз с использованием российской инфраструктуры. Запуск спутника, кстати, новость для России плохая – уж очень настойчиво Иран пытается преувеличить свои военные возможности, играя на руку сторонникам ПРО.

Теоретически возможен комплексный подход к разрешению проблем ракетно-ядерной программы Ирана и противоракетной обороны США. Это требует очень серьезной работы со стороны России, Соединенных Штатов и Европы, а предпосылкой успеха является одно условие – что ПРО США действительно нацелена против Ирана и не имеет других целей. Последнее не очевидно. Оценивая общий климат международных отношений, трудно предположить, что такой сценарий вероятен, хотя сигналы и тут звучат осторожно обнадеживающие.

В случае потепления американского подхода при Обаме наиболее интересно не помпезное начало, а второй этап. После начала диалога и первых разочарований Белый дом может потерять терпение и качнуться в сторону жесткости. Барака Обаму и так подозревали в неготовности к решительному отстаиванию позиций Соединенных Штатов, так что это придется опровергать особенно убедительно. В то же время администрации Обамы явно будет намного проще находить общий язык с европейцами, которые заведомо настроены позитивно в отношении преемника Буша. Это означает, что Россия может оказаться в определенной изоляции в «пятерке», которая занимается иранским вопросом.

Представим себе не очень вероятный сценарий, при котором Москва, которой ядерный Иран в принципе совершенно не нужен, на каких-то условиях решает пойти навстречу Вашинтону и начинает поддерживать ужесточение санкций против Тегерана. Довольно скоро возникнет новая дилемма. Всерьез мало кто верит, что международные санкции способны удержать Иран от дальнейшего развития ядерной программы. Просто потому, что есть богатый опыт, свидетельствующий о том, что санкции в таких случаях не действуют.

И тогда спрашивается – а что делать? Либо смириться с будущим ядерным статусом Тегерана и думать о том, как с этим жить, либо на повестке дня вновь появляется вероятность применения военной силы с непредсказуемыми последствиями.

Другой интересный вопрос, действительно ли у России есть рычаги воздействия на Тегеран, которые заставят его корректировать свою позицию? Предшествующий опыт скорее свидетельствует о том, что Иран эффективнее манипулирует своими внешними партнерами, чем они им. Схожий вопрос, кстати, можно задать относительно способности Вашингтона контролировать Исламабад, который называли главным союзником США за пределами НАТО.

Можно пофантазировать, что светит Москве, если Тегеран и Вашингтон все-таки двинутся навстречу друг другу. Сближение будет означать:

— выход Ирана на европейский газовый рынок, где иранская продукция будет самым опасным конкурентом российской;

— открытие иранского рынка для западных технологий, что ставит Россию, которая давно пытается застолбить для себя сегменты этого рынка (в частности, ядерную энергетику), в намного менее выгодное положение;

— возможную активизацию Тегерана (при негласной поддержке Вашингтона) в Каспийском регионе, где существует много неурегулированных проблем, включая и раздел самого Каспийского моря.

Опыт Индии и Пакистана показывает, что нельзя полностью исключить и более терпимое отношение администрации Соединенных Штатов к «незаконно» приобретенному ядерному статусу. Хотя, конечно, между воинствующим и антиамерикански настроенным Тегераном, с одной стороны, и Дели и Исламабадом – с другой, есть серьезная разница.