Убийство москвичей пьяным сотрудником милиции стало не только личной трагедией наших земляков, которым мы бесконечно сочувствуем. Оно всколыхнуло СМИ, рассердило президента, как всегда повлекло необъясненные отставки, как обычно оставило равнодушным подавляющее большинство граждан. Да и то: ничего нового не произошло, о чем справедливо напоминали некоторые журналисты, публиковавшие далеко не полный перечень милицейских бесчинств. А вот анамнез был сформулирован сравнительно давно, по меркам нашего быстротекущего времени. Тогда В.В. Путин, еще имитировавший исполнение президентских обязанностей, произнес во время зачтения очередного послания Федеральному Собранию такую фразу: «Когда российский гражданин видит милиционера, он переходит на другую сторону улицы». Мы привычно порадовались его словам и также привычно не заметили, что вслед за анамнезом не последовало ни диагноза, ни лечения.

Давайте попробуем хладнокровно разобраться в причинах и следствиях происшедшего. Начнем с веберовского определения государства как института, которому мы добровольно передаем «право на легитимное насилие». Милиция – именно тот орган власти, в котором справедливость этого определения воплощается в максимальной степени. Ибо армия получает право насилия над внешними врагами, ФСБ – над мерзкими шпионами, изменниками, а милиция – над нами самими. Над всеми. Поэтому насилие над нами – этот тот главный ресурс, который мы, граждане – как носители суверенной власти в стране по 3-ей статье Конституции – добровольно передаем милиции для охраны нашей повседневной безопасности, в предположении, что эта опасность для нас проистекает от нас же самих.

Так уж устроена жизнь, а она всегда устроена не столь совершенно, как нам хотелось бы, что власть, получающая от граждан ресурсы, нужные для управления, всегда стремится эти ресурсы приватизировать (значит – уворовать наше исконное) и использовать не для тех целей, которые важны нам, обществу, а для своих целей. Это есть коррупция – по определению, которое я предложил читателям «ЕЖа» в серии статей «Коррупция». Ментовской беспредел – это коррупция, и когда они крышуют наркодилеров или сутенеров, и когда они выбивают показания, упрощая себе жизнь и нарушая законы, и когда мордуют целые города или избивают дубинками «несогласных». Они могут сколько угодно прикрываться приказами сверху, но каждый из них умеет отличать законный приказ от незаконного, и каждому дано законом право не исполнять незаконный приказ. А если они не знают законов или не умеют отличать законное от беззаконного, пусть идут заниматься частным извозом на своих честно заработанных «лексусах» и «маздах».

Но не будем отвлекаться. Стрельба в пьяном виде по живым людям из конфискованного оружия – это уголовное преступление, а не коррупция, это просто одно из следствий из нее. Но факт есть факт – без коррупции не было бы этой стрельбы; не отдельно взятой стрельбы, а стрельбы как привычного, банального, повсеместного явления.

Но вот что важно. Если мы как общество в своем большинстве не понимаем, что это – коррупция, что они крадут нашу власть и предают наши интересы, то виноваты в этом мы сами. И если, вручая им нашу власть над нами, мы не контролируем их в том, как они используют эти наши ресурсы, то виноваты в этом мы сами. И вот что меня удивляет. Наше общество страдает тотальным взаимным недоверием. Мы не доверяем людям, которых мы не знаем и от которых совершенно не зависим. Но мы готовы доверять первому встречному фигляру, стоит ему напялить картонную корону, поиграть на экране желваками и назваться президентом, губернатором или еще каким начальником. И что удивительнее всего, мы доверяем этим ряженым, несмотря на то, что от их бездействия или их преступлений зависит наша жизнь, и весьма существенно. Так кто в этом виноват, кроме нас самих? Каждая власть омерзительна и преступна в той мере, в какой мы сами позволяем ей быть таковой.

Но тут я хотел бы сразу и похвалить нас. Давайте задумаемся, для чего нужна на самом деле милиция? Конечно, вопрос риторический, и мы все знаем ответ на него: «для охраны общественного порядка». Пусть так, хотя я полагаю, что эта формула не очень корректна. Но пусть так. Тогда следует задать следующий вопрос: если наша милиция настолько разложена и преступна, как сейчас все говорят, то кто же охраняет это общественный порядок? Первый ответ, который напрашивается: никто. В смысле органов власти, наверное, это отчасти справедливо. Но более точный ответ таков: мы сами. Наше общество не столь преступно, анархично, блудливо, как нас пытаются убедить. Помните их любимую песню: «каково общество, такова и милиция» (тут милиция — к примеру и по случаю). Ложь все это, и попытка оправдать свои преступления или свое бездействие. Да, мы пассивны, равнодушны, недоверчивы, недальновидны. Но не преступны. Более того, невыполнение милицией своих обязанностей – свидетельство того, что мы весьма законопослушны. И не для них, а для себя. Тут и наши отрицательные свойства работают в позитив. Например, наша пассивность ограничивает нашу агрессивность. А недоверчивость, к примеру, заставляет всех быть более осторожными.

И еще важный вывод. Прикиньте, сколько милиционеров не выполняет своих обязанностей, а сколько вместо своих обязанностей систематически нарушают закон, совершают преступления. Если всех таких одномоментно изъять? Снять погоны? Отнять у них наши ресурсы на легитимное насилие, которое они лихо превращают в нелегитимное? Ответ очевиден: как минимум, не повысится уровень преступности. А если делать это по уму, то можно достичь и масштабных положительных эффектов. Ограничусь для начала самым банальным соображением: за счет уволенных можно весомо повысить зарплату оставшимся. Но при этом сделать службу привлекательной, ужесточить отбор и требования. Разве это не даст в сочетании с другими разумными мерами позитивного эффекта?

Речь идет, конечно, о коренной реформе охраны правопорядка. Для такой реформы есть ресурсы. И прежде всего, как это не покажется парадоксальным – внутри самой милиции. Я знаю, о чем говорю, потому что нам в ИНДЕМе приходилось заниматься проектами по совершенствованию работы милиции. Мы работали с экспертами из МВД, и я горжусь сотрудничеством с этими людьми. В поездках по стране я встречался с бывшими гаишниками, следаками, участковыми, ушедшими со службы, которые не хотели быть соучастниками преступлений своих коллег. И я слышал от них немало дельных предложений. Да и осталось еще достаточно людей честных и профессиональных. Не удивляйтесь, мы судим о милиции не по их штатной работе, а по аномалиям и преступлениям. И это правильно, но ясно, что это – не вся картина. Ресурсом серьезной реформы является богатый международный опыт. Среди ресурсов – недовольство многих профессионалов тем, что творится внутри ведомства.

Без тщательной диагностики и серьезного проектирования говорить в подробностях о реформе правоохранительной системы некорректно. Но есть, как мне представляется, непреложные шаги, без которых такая реформа просто немыслима. Первое, что необходимо: Министерство внутренних дел должно соответствовать своему названию; и не могут внутренние дела ассоциироваться с пытками, насилием, убийствами. Внутренние дела – это миграционная политика, региональная политика, экология и тому подобные вещи. Поэтому МВД как институт тотального незаконного насилия над гражданами должно быть ликвидировано. Второе: охрана общественного порядка должна быть выведена из под федеральной вертикали и передана на муниципальный уровень. Россия нуждается в аналоге шерифской службы, подотчетной населению напрямую или через муниципальные власти, финансируемой из местных налогов, для чего понадобится и реформа налоговой системы. Контроль над такой службой должен осуществляться с помощью мировых судей, также выбираемых населением. Та же служба должна обеспечивать и безопасность на дорогах. Бесполезный, а скорее опасный федеральный монстр под названием ГИБДД нуждается в ликвидации в силу полной своей недееспособности. Сейчас ГИБДД контролирует, к примеру, даже размещение рекламы вдоль дорог. Именно потому реклама загораживает дорожные знаки и встречается чаще, чем деревья. Приближение охраны общественного порядка к людям необходимо еще и потому, что она должна адаптироваться к местным условиям, необыкновенно разнообразным в России. И еще: новые правоохранители должны менять мировоззрение. Их миссия – предоставление гражданам услуг по безопасности. Их забота – гражданин, а не глубокое удовлетворение начальства в Москве. Именно поэтому они должны ощущать свою зависимость не от далекого начальства, а от близких граждан. И последнее – вместе с далеким начальством надо отменить к чертовой матери все формальные показатели, по которым это начальство контролирует далеких подчиненных. Наша милиция, когда она не работает на себя, работает на показатели. Граждан нет в их системе ценностей.

А в заключение одна история. В начале этого тысячелетия мы участвовали в проведении в Нижнем Новгороде большого проекта по проблемам регистрации преступлений и, соответственно, по контактам граждан с милицией. Для контроля влияния новаций мы использовали социологические опросы. Помимо прочего, мы спрашивали респондентов, что они ждут от милиции. На первое место вышли не высокая «раскрываемость» и не наказание обидчиков, а нечто совсем иное – уважительное отношение со стороны должностных лиц. Мы тогда решили, что это такая наша специфика, российская, люди ценят прежде всего то, чего им не хватает. (Нам тогда в голову не приходило вставить в анкету вариант ответа «Чтобы нас не убивали и не пытали милиционеры».) Однако позже я вычитал в одной книге фрагмент египетского папируса, относящегося ко времени Древнего Царства (напоминаю: это период 2575 – 2134 гг. до н.э.). Папирус назывался «Словеса речей прекрасных… в поучение невежде знанию, и в правила на пользу тому, кто будет внимать (им), и во вред тому, кто преступит их», он был составлен высокопоставленным жрецом и направлен был подчиненным ему чиновникам, являя собой древнейший опыт по этике бюрократии. А вот и цитата: «…проситель более желает внимания к его словам, нежели исполнения того, ради чего он пришел». Фактически, это было афористичное изложение нашего социологического результата. В 2006 г. мы проводили более масштабное социологическое исследование по проблемам личной безопасности граждан. Результат был тот же. Мне недостает информации, чтобы дать обоснованную интерпретацию этой совокупности исторических и социологических фактов. Но следующее высказывание с очень большой вероятностью содержит истину: мы мало чем отличаемся от жителей Древнего Египта, а наша власть ни на шаг не ушла от власти фараонов и жрецов. Нас это устраивает?

Автор — Президент Фонда ИНДЕМ