КОММЕНТАРИИ
В обществе

В обществеРодословие русской свободы. Тень печати

11 МАЯ 2009 г. НИКИТА СОКОЛОВ

 

 

5 мая 1769 года в лавках петербургских книгопродавцов появилось новое издание. Еженедельный журнал в противность стилю того времени именовался безо всякой античной высокопарности «Трутень», каковое наименование долженствовало подчеркнуть вкусы издателя-редактора. Издатель рекомендовался патологическим лентяем, признаваясь: «Часто по целой неделе просиживаю дома для того только, что лень одеться». Лень эта, впрочем, оказывалась предметом своеобразной гордости и даже фундаментом жизнестроительной позиции. «В праздничные дни к большим боярам ездить на поклон почитается за необходимость: ибо те, которые сие исполняют, находят свое счастие гороздо скорее; но меня к тому леность не допускает», — откровенничал издатель, хотя и признавал с грустью, что «для того много у себя теряю».

Маской лежебоки, между тем, прикрывался человек отнюдь не склонный к праздности — отставной гвардии поручик Николай Новиков. В 1767-м за усердие и сметливость он был приставлен к знаменитой Уложенной комиссии — коллегии депутатов, избранных от всех свободных сословий для составления свода законов в соответствии с монаршим «Наказом» и наказами избирателей. Здесь отведена ему была ответственная и хлопотная должность протоколиста, ведущего «поденную записку» (стенографию еще не изобрели). Должность эта сводила Новикова с «сильными людьми» и открывала блестящие перспективы (товарищ его по должности в Комиссии, гвардии сержант Гаврила Державин, весьма быстро потом двигался по чиновной лестнице). Но Новиков после роспуска Комиссии, безрезультатно прозаседавшей два года, оставил государственную службу. И принялся издавать журнал. Журнал доселе небывалого в России типа.

Все журналы, издававшиеся в России прежде новиковского — начиная с академических «Ежемесячных сочинений, к пользе и увеселению служащих», искали все-таки не пользы, а увеселения читателя или вовсе были личными рекламными буклетами состоятельных графоманов. Такого рода «журналисты» «заискивали перед публикой, молили ее о внимании и тщетно ждали от нее благосклонности».

Совершенно иначе ставил себя новиковский «Трутень». Эта был первый в отечественной истории опыт собственно журналистики в современном смысле слова, журналистики, делающей ее «четвертой властью». «Трутень» был трибуной частного человека, отстаивающего «общую пользу» по своему разумению.

Только независимость от государства, понял Новиков, дает возможность честно постоять за человечество. О чем недвусмысленно и иронично писал в «предисловии к первому выпуску: «…Всякая служба не сходна с моей склонностью. Военная кажется мне очень беспокойною и угнетающею человечество… Приказная хлопотна… Надлежит знать все пронырства, в делах употребляемые, чтобы не быть кем обмануту».

Предприятие имело успех. Журнал пришлось переиздать даже вторым изданием. Новиков был бодр и остроумен. Борьбу против «поврежденных нравов», а по понятиям того просвещенного века именно несовершенство нравов служило причиной общественного неустройства, вел он весьма изобретательно. Даже в форме частных объявлений: «Недавно пожалованный воевода отъезжает в порученное ему место и для облегчения в пути продает свою совесть; желающие купить, могут его сыскать в здешнем городе… Недавно пожалованный прокурор отъезжает во свое место и по приезде желает он развесть редкое в том городе растение, именуемое цветущее правосудие, хотя воевода того города до оного растения и не охотник, чего ради потребен г. прокурору искусный садовник… Молодого российского поросенка, который ездил по чужим землям до просвещения своего разума и который, объездив с пользою, возвратился уже совершенно свиньею, желающие смотреть, могут его видеть безденежно по многим улицам сего города».

 

 

По вопросу о методах совершенствования нравов «Трутень» вступил в полемику с августейшим журналом «Всякая всячина», который наполняла своими сочинениями Екатерина II, выступая под литературной маской «прабабки».

Полемика вскоре приобрела острый характер. Екатерина держалась сатиры «в улыбательном роде», настаивая, что «похвальнее снисходить порокам, нежели исправлять оные». Новиков решительно возражал: «Многие, слабой совести люди, никогда не упоминают имя порока, не прибавив к оному человеколюбия. Они говорят, что слабости человекам обыкновенны и что должно оные прикрывать человеколюбием; следовательно, они порокам сшили из человеколюбия кафтан, но таких людей человеколюбие приличнее называть пороколюбием». Это был натуральный скандал. Российский подданный публично и на равных оспаривал суждения императрицы.

Терпения просвещенной государыни хватило ненадолго, и она от полемики перешла к мерам административным. Журнал Новикова  был подвергнут усиленной цензуре. В публичной полемике Екатерина потерпела поражение и вполне подчинить себе общественное мнение не смогла. «Дурные шмели, нажужжавшие мне уши своими разговорами о мнимом неправосудии», злилась государыня, оказались сильнее. Тиражи «Всякой всячины» падали, вскоре она закрылась. Перестал выходить под давлением свыше и «Трутень», однако «почин половина дела», первый опыт независимой журналистики в России был удачен и не прошел без последствий. На новиковскую модель ориентировались русские журналисты XIX столетия, начиная с Пушкина. А иные новиковские суждения, пожалуй, и сегодня актуальны. «Суевер златой век, в коем позволено всем мыслить, называет железным веком и утверждает, что сие означает скорое преставление света», — защищал Новиков «оттепель» начала екатерининского царствования. Как не вспомнить нынешних обличителей «лихих 90-х».

Шаг, сделанный Новиковым к освобождению русского общества, ныне уже трудно оценить по достоинству. Тем не менее, свободной российской прессе следовало бы вести свое родословие не от казенных «Ведомостей» Петра Великого и не от большевистской «Правды» — «пропагандиста и агитатора», а пожалуй, все-таки от Новиковского «Трутня».

Версия для печати
 



Материалы по теме

Сталин с нами // АЛЕКСЕЙ МАКАРКИН
Клептократия и война // МИХАИЛ ДЕЛЯГИН
Некоторые особенности современного либерального сознания в России // МИХАИЛ ДЕЛЯГИН
Мандарин, привитый к дубу // МАКСИМ БЛАНТ
Вызов и ответ // ЛЕОНИД РАДЗИХОВСКИЙ
Неудачные времена // НАТЕЛЛА БОЛТЯНСКАЯ
Нравственность и налоги // АЛЕКСЕЙ МАКАРКИН
Не получается! // ЛЕОНИД РАДЗИХОВСКИЙ
А мы все надеемся на «папу» // ВЛАДИМИР МИЛОВ