Конец «танковой философии»
Некоторое время назад неназванный высокопоставленный источник военного ведомства сообщил о сенсации — там решено сократить количество танков в Вооруженных силах до двух тысяч единиц. В сухопутных войсках будут лишь две танковые бригады, остальные боевые машины составят танковые батальоны в мотострелковых бригадах. Если учесть, что последний выпуск авторитетного британского справочника Military balance полагает, что у России никак не меньше 23 тысяч танков, а официальное издание военного ведомства «Вооруженные силы Российской Федерации. 2006» сообщает о 24 500 танках, то сокращение более чем значительное — то ли в одиннадцать, то ли в тринадцать раз.
Записные аналитики, как водится, принялись скорбеть о безвозвратном исчезновении советской броневой мощи, от которой в ужасе дрожал Запад. И то правда, в те достопамятные времена у СССР было свыше 63 тысяч единиц этого оружия. Мы в несколько раз превосходили «вероятных противников». А теперь картина получается прямо противоположная: если у России всего две тысячи танков, то у США будет в три с лишним раза больше, у Китая — почти в семь. Есть от чего впасть в уныние. Неудивительно, что министра обороны Анатолия Сердюкова в очередной раз обвинили в небрежении безопасностью страны.
Впрочем, даже критики признают, что танковый парк страны находится в не лучшем состоянии. Российские танки (конечно же лучшие в мире) безнадежно устарели. Причем и морально, и физически. Что до физического состояния, то следует иметь в виду, что подавляющее большинство боевых машин было выпущено лет 30-40 назад. Неслучайно на марше к Цхинвали вышли из строя больше половины танков, и без всяких атак с грузинской стороны. Последние лет пятнадцать «Уралвагонзавод» (УВС), единственное танкостроительное предприятие в России, был занят в основном выполнением заказа для Индии и других азиатских государств. Что до родных Вооруженных сил, то им в лучшем случае поставляли по десятку танков Т-90 в год.
В результате Т-90, который именуется основным танком наших Вооруженных сил, присутствует в войсках в количестве 300 единиц. Но назвать этот танк современным тоже язык не поворачивается — по сути дела, это модернизированный Т-72, стоящий на вооружении вот уже лет сорок. Вот как характеризует свою продукцию генеральный директор корпорации «Уралвагонзавод» Олег Сиенко: «Если в ближайшие 5 лет новое изделие не сделаем, то можем смело писать на наших машинах «телеги УВЗ». Еще откровеннее Сиенко высказывается о смежниках: «Мы призвали всех комплектаторов к тому, чтоб они уже заканчивали выпускать электроприводы для тачанок Василия Чапаева. Эти все мнимые радиостанции… Мы с этими сундуками ходим, вытаскиваем и говорим — мы самые лучшие в мире. А по ним невозможно разговаривать. И мы сказали: вы либо приводите свою продукцию в божеский вид и снижаете цену, либо мы будем обращаться к «Мотороле». Мы продукцию продаем, в конце концов. Уже все это надоело: эти безумные комплекты, шланги… Уже в танк не зайдешь. Зайдешь на выставке в зарубежный танк, сидишь как если не в Mercedes, то в Volkswagen. В наш залезешь — ну просто артерии какие-то везде торчат…». И вот эти-то «телеги» считаются сегодня самым современным танком нашей армии. Что же говорить о Т-80 (3500 единиц), Т-62 (8000 единиц), Т-64 (4000 единиц) и Т-72(9000 единиц), давно снятых с производства.
Тот же Сиенко не без остроумия заметил в ходе пресс-конференции: для того чтобы заправить весь имеющийся танковый парк, просто не хватит горючего. Так что оплакивать нечего. Реформаторы из Минобороны вполне рационально отказываются от того, что реально уже не существует.
Но дело не только в этом. Сейчас самое время ответить на вопрос, а была ли советская танковая «мощь» необходимой для обороны страны и не делают ли реформаторы ошибку, отказавшись ее восстанавливать.
Думаю, что важнейшим следствием решения министерства станет окончательная жирная черта, которая ныне подводится под своеобразной танковой философией, оказавшей серьезнейшее влияние на советскую военную культуру. Подозреваю, что когда информация о предстоящем танковом сокращении была обнародована, один человек уж точно испытал что-то вроде удовлетворения. Это Виталий Васильевич Шлыков, выдающийся военный аналитик, ныне один из руководителей Общественного совета при Министерстве обороны (а также автор «Ежа»). В восьмидесятые годы прошлого столетия он, высокопоставленный сотрудник ГРУ, отвечавший за анализ мобилизационного развертывания «вероятного противника», вел неравную и обреченную на поражение борьбу и с собственным начальством и с руководством Генштаба. Вопреки очевидным фактам и расчетам от него требовали многократно завышать возможности перестройки американской промышленности на выпуск вооружений и прежде всего танков. С помощью довольно примитивных уловок работникам Генштаба удавалось представлять их едва ли не стократно преувеличенными (все это Шлыков описал в своей работе «Что погубило Советский Союз. Генштаб и экономика»).
Нужно это было для того, чтобы обосновать наращивание выпуска танков в СССР. Ведь руководители СССР отлично знали, что наша промышленность уступает американской. Стало быть, танков надо было наклепать заранее. При этом десятки тысяч боевых машин были созданы вовсе не для того, чтобы обеспечить многократное превосходство над НАТО. Танки являлись, с точки зрения советских стратегов, главным расходным материалом будущей войны. Именно таким расходным материалом служили они во время Великой Отечественной войны. «Советские танковые войска в Великой Отечественной войне несли непомерно большую часть общей ноши войны, ибо использовались не столько как специализированный род войск, сколько как универсальное средство вооруженной борьбы», писал двадцать лет назад в статье «Броня крепка: Танковая асимметрия и реальная безопасность» изгнанный из ГРУ Шлыков. И делал вывод: «Танки «приобрели в глазах советских военачальников значение своего рода всеобщего эквивалента военной мощи, с помощью которого, если только его иметь достаточно, можно выполнить любую боевую задачу, а иногда и просто возместить нехватку собственного воинского мастерства».
Давно уже ясно, что и внешнеполитические изменения, и развитие современной военной техники серьезно сузили сферу применения этого «всеобщего эквивалента». Танки эффективнее всего применять на равнине. Для России — на Европейском континенте. Но надо обладать уж слишком буйной фантазией, чтобы представить танковые сражения в сегодняшней Европе. К тому же нельзя не видеть, что современные противотанковые средства позволяют свести на нет всю танковую мощь. И хотя даже бывшему министру обороны Сергею Иванову еще пять лет назад было понятно, что «агрессор не приедет на танках», никто не рискнул разобраться с совершенно бесполезной танковой армадой. Случилось это только сейчас, когда произошел фактический отказ от модели массовой мобилизационной армии.
