У меня нет привычки вмешиваться в чужую полемику (во времена моего взросления о миротворческих операциях слыхом не слыхали, повсеместно действовала максима «двое дерутся — третий не лезет»), однако замечания Игоря Яковенко в адрес позиции, высказанной Леонидом Радзиховскимотносительно «вероятного будущего» патриарха Кирилла и возглавляемой им религиозной организации, позволяют мне вмешаться хотя бы по той простой причине, что примерно те же самые, что и у г-на Радзиховского, взгляды на помянутый вопрос были мною неоднократно высказаны и в комментариях, которые я достаточно часто публикую на страницах «ЕЖа», и в других сетевых изданиях (в частности, на webtvnews.ru сразу после интронизации нового предстоятеля РПЦ). В двух словах, г-н Яковенко полагает, что все те, кто, подобно г-ну Радзиховскому или автору данной заметки, возлагает на патриарха Кирилла какие-то надежды, выходящие за рамки решения отдельных сиюминутных вопросов (кадровых, например), глупы и наивны, а главное — не знают предмета, о котором берутся судить.

Я и в самом деле не являюсь специалистом по истории христианства, тем более — РПЦ, РКЦ или какой-то другой конкретной религиозной организации. Тем не менее, я очень хорошо понимаю (и всегда готов своё понимание защитить), что источником политических, экономических или социальных проблем, существующих в нашем обществе, является вовсе не персона «национального лидера», кто бы им ни был (Сталин, Ельцин или Путин), не состав так называемой правящей клики и даже не её идеология или разделяемые ею политические мифы. Как бы мы ко всему этому ни относились, очевидно, что и Путин (если ограничиться «ныне предержащим»), и его преемник или их команда, и уж тем более их политические проекты — только симптоматика патологии, а вовсе не её причина, первичная «информация к размышлению», а вовсе не основание для постановки диагноза. Это всё, как говорится, «жалоба, а не проблема», следствия, притом весьма отдалённые, гораздо более существенного обстоятельства — реального состояния этого нашего общества, его исторически сложившейся культуры, социальной структуры и того типа идентичности, который здесь утвердился. В том обществе, которое реально существует на просторах постсоветской России, ничего другого, кроме нынешней «суверенной демократии», быть не может, потому что не может быть никогда.

Для меня (как, склонен думать, и для прочей «заинтересованной публики», включая г-д Яковенко и Радзиховского) очевидно, что это общество (в котором мы, безусловно, хорошо ориентируемся «на оперативном уровне», но это по-прежнему не означает, что мы понимаем, где находимся или что происходит) само по себе (так сказать, в силу «естественно-исторического» процесса, «самодеятельности народа» или каких-нибудь других подобных факторов) никогда не изменится. Не случайно «наше всё» по-прежнему мыслители и государственные деятели далёкого прошлого, главным образом — периодов становления государства и нации, которое, судя по всему, всё ещё не завершено — так, по крайней мере, исторически недавно считал Георгий Федотов, и я не вижу, почему он неправ сегодня. Те изменения, о которых идёт речь, по-прежнему возможны только извне — либо вследствие какой-либо крупномасштабной (техногенной, социальной, природной) катастрофы, которая это общество разрушит «до основанья», либо в результате появления «центра власти», альтернативного государству. И если мы внимательно посмотрим на историю России последних полутора – двух столетий, то нетрудно будет заметить, что соответствующая «повестка дня» всегда выстраивалась как раз вокруг этого вопроса.

Как мы все знаем, на статус «центра власти», альтернативного государству, претендовала сначала пресловутая «интеллигенция», т.е. сообщество индивидов, обладающих необходимой для этого компетенцией, затем «партия нового типа», затем снова «интеллигенция», но уже советская, т.е. ассоциированная не с университетом, а с mass-media и аппаратом пропаганды, затем пресловутые «олигархи». Теперь вот, столетие спустя после публикации сборника «Вехи», на соответствующее «амплуа» номинируются различные религиозные организации, прежде всего РПЦ во главе с патриархом Кириллом. Сомневаться в их способности исполнить функцию «авангарда», преобразующего «ледяную пустыню, по которой бродит лихой человек» в подобие райского сада или хотя бы «цивилизованного» общества, т.е. совершить то, чего не удалось ни романовской аристократии, ни сталинской «номенклатуре», разумеется, можно, но надо же что-то предложить (или хотя бы помыслить) взамен — иначе полемику не стоит и затевать. 

Оно конечно, пессимизм г-на Яковенко выглядит куда более убедительно, нежели те достаточно осторожные упования, которые высказывает г-н Радзиховский, разделяя их, впрочем, с достаточно широким кругом отнюдь не самых глупых и не самых наивных людей. И конечно, тут есть предмет очень серьёзной публичной дискуссии — верен ли изложенный выше диагноз или это очередное проявление какого-нибудь «апокалиптического синдрома», а если да — какое именно сообщество («медийное», академическое или какое-нибудь ещё — например, пресловутые «чекисты») с большим основанием вправе претендовать на функцию источника инноваций или хотя бы субъекта их легитимации, т.е. наших общих «ума, чести и совести». Тем не менее, наиболее актуальной из проблем, вокруг которых, на мой взгляд, могла была бы строиться эта дискуссия, является вовсе не вопрос о роли церкви (уммы, сангхи) в посттоталитарных (или постколониальных, что по сути то же самое) обществах — тут, по-моему, особенно спорить не о чем. Именно церковь сыграла ключевую политическую роль в Италии и Германии после Второй мировой войны, в постколониальной Латинской Америке, в постфранкистской Испании или в посткоммунистической Польше (это, правда, была РКЦ, однако перенять, в случае необходимости, «передовой зарубежный опыт» ничто не мешает, это ещё Владимир Соловьёв предлагал). На мой взгляд, тут есть гораздо более существенный (для нашей страны, по крайней мере) вопрос: какой именно из великих религиозных лидеров недавнего прошлого — папа Иоанн Павел П или аятолла Хомейни — определит «вероятное будущее» РПЦ и её руководства. Иными словами, станет ли указанная организация той «закваской», которая обеспечит трансформацию агрессивного и до крайности аномичного «контингента»  в общество вменяемых, дееспособных и солидарных граждан, или в нашей стране опять будет установлена какая-то очередная разновидность идеократии, на этот раз клерикальной.

Пока эта самая клерикальная идеократия, т.е. превращение духовенства в привилегированный субъект господства, перспектива, которую наметили ещё Стругацкие в своём ныне «культовом» романе, — только призрак, «фантом», как говорят наиболее компетентные отечественные социологи. Однако этот призрак уже бродит по России, уже сложилась достаточно обширная публика, готовая рукоплескать его материализации. Более того, есть немало людей, имеющих почти гарантированный доступ к mass media и готовых инвестировать в такую «материализацию призрака» достаточно существенные ресурсы — финансовые, политические, интеллектуальные, любые, какие понадобятся. Нетрудно представить, что будет, если отечественное «интеллектуальное сообщество» согласится с г-ном Яковенко и окончательно и бесповоротно отметет РПЦ как возможного союзника: о модернизации страны (что бы под этим ни понималось — реорганизация армии, технологическое перевооружение экономики, так называемая культурная революция или какие-то другие преобразования, необходимые для формирования общества вменяемых, дееспособных и солидарных индивидов) придётся забыть на многие десятилетия, хорошо, если не навсегда.   

  Признаться, и я лично на «хорошее» особенно не надеюсь («уж не та простота, много знаю всего про лису, про кота») и «движущей силой» общества ни церковь, ни «чекистов», ни «медиасообщество», ни даже лично сами понимаете кого не считаю, однако полагаю, что нынешняя политическая ситуация в России предполагает заинтересованный и благожелательный диалог, в перспективе даже коалицию между «интеллектуальным сообществом» и церковью. Более того, я рассчитываю, что такая стратегия окажется успешной, и даже готов в осуществление этой стратегии «вложиться», как теперь говорят.

Если в Западной Европе формирование «гражданского общества» оказалось возможным благодаря наличию «центра власти», альтернативного государству, вокруг которого это гражданское общество складывалось, и таким альтернативным «центром власти» была и даже остаётся (в постколониальных и посттоталитарных обществах) именно церковь, то в России (как до-, так и постсоветской) альтернативный государству«центр власти» отсутствует, вследствие чего и формирование «гражданского общества» оказалось невозможно или до крайности затруднено. Как уже было сказано ранее, на это социальное «амплуа» за последние полтора-два столетия претендовали самые разные корпоративные сообщества («аристократия», «интеллигенция», «номенклатура», «олигархи» и «медиасообщество»), однако по разным причинам, которые здесь обсуждать не к месту и не хочется, у них ничего путного не получилось, государство (точнее, конечно, «бюрократия», но кто считает) по-прежнему обладает монополией на власть, а в таких условиях ни демократия, ни рынок, ни инновации с индивидуацией личности невозможны в принципе.

Между тем, в силу опять-таки разных причин (одна из них — личность и амбиции нового патриарха) нынешнее руководство РПЦ обречено претендовать на статус помянутого альтернативного «центра власти», патриарх Кирилл и его окружение либо провалятся с треском, либо превратят Данилов монастырь в альтернативу Кремлю и Дому на набережной (имеется в виду резиденция главы правительства). Единственная альтернатива, которую отечественным интеллектуалам стоит рассматривать как реальный предмет конфликта — будет ли это новый Ватикан или новый Кум, т.е. какой именно из вариантов исторического и политического развития России (включая, очевидно, эволюцию самой РПЦ) будет реализован на практике. Году так в 90-м или даже 89-м я, помнится, уже разъяснял ныне покойной Гале Старовойтовой (тогда мы были коротко знакомы) необходимость и даже неизбежность соединения «демократического» с «национальным»; она меня обсмеяла, посчитав то ли наивным идиотом, то ли вообще провокатором, а вот теперь г-н Радзиховский с опозданием лет на 20 предлагает именно это.

Как тогда, так и сегодня, 20 лет спустя, соединение «демократического» с «национальным» остаётся дорогостоящим и весьма рискованным проектом, к осуществлению которого ни РПЦ, ни отечественное «интеллектуальное сообщество» по-прежнему не готовы, той и другому ещё необходимо прийти к «историческому компромиссу», куда более радикальному, нежели предполагавшаяся когда-то в Италии коалиция между христианскими демократами и коммунистами. Тем не менее, я считаю (и потому поддерживаю г-на Радзиховского), что в России либо появится «центр власти», альтернативный Кремлю и Дому на набережной, либо сохранится чисто колониальная парадигма отношений между «правящей элитой» и населением, т.е. социально-политический контекст, в рамках которого можно надеяться только на всевластного «национального лидера», обуреваемого заботой о народе (ну чисто мать родная) и в то же время достаточно просвещённого, чтобы не наделать глупостей — такого, как … (нужное вписать, от упоминаний Иди Амина или Эвиты Перон просьба воздержаться). Как справедливо когда-то заметил Вертинский, «будет это пророк или просто обманщик и в какой новый рай нас погонят тогда», в исторической перспективе не так уж и важно: пусть в совершенно новой форме и в совсем ином контексте, но при таком раскладе в отечестве нашем по-прежнему сохранятся «две напасти — внизу власть тьмы, вверху тьма власти». А это перспектива безнадёжная, тут надо либо драпать «подальше от этой земли», как поётся в старой русской песне, либо, как тому когда-то учил Вен. Ерофеев, категорически воздерживаться от действий, несовместимых с состоянием опьянения, алкогольного, наркотического или идеологического — тоже не так уж важно.

 Автор — социолог, преподаватель РГГУ

Фотография с сайта www.patriarchia.ru