Без идиотской волокиты
Стыдно вспомнить, как некоторые радовались, что новым президентом России стал юрист, а не чекист. Интеллектуальная часть российского общества потонула в прекраснодушии и неосмысленных надеждах. Иные просто захлебывались от восторга — вот-вот начнется оттепель, уже подул теплый ветер перемен, только не надо давить на президента.
Но тут хоть дави, хоть не дави, а советский юрист — это все равно что чекист. И Дмитрий Медведев доказывает это с неизменным успехом. Выступая в среду в Ставрополе на совещании с участием членов Совета безопасности по вопросу «о стабилизации социально-политической обстановки и мерах по нейтрализации террористических и экстремистских угроз в Северокавказском регионе», он предложил две кардинальные меры и дал один пламенный совет.
Меры такие. Изменить территориальную подсудность по делам об экстремизме и терроризме. То есть судить не там, где совершено преступление, а там, где наиболее управляемый суд. Вторая мера — вывести дела о терроризме из-под юрисдикции суда присяжных. «Суды присяжных не справляются по ряду причин. Нужно подумать, чтобы эти составы рассматривали коллегии из профессиональных судей», — объяснил президент.
Свои предложения по борьбе с терроризмом он подкрепил одним очень знакомым советом: «С ними надо продолжать бороться, не церемонясь, ликвидируя их без эмоций и колебаний, иначе успеха не добьемся». Знакомая тональность, не правда ли? Именно такую рекомендацию по борьбе с врагами большевизма в свое время давал Ленин — «Без идиотской волокиты и не спрашивая ничьего разрешения, расстреливайте, расстреливайте, расстреливайте».
В этой фразе был весь Ленин, как в сегодняшней — весь Медведев. Ленин покровительствовал Горькому, встречался с Уэльсом, любил Бетховена. Медведев дает интервью «Новой», встречается с правозащитниками, любит поговорить о свободе. Вся эта мишура не имела и не имеет отношения к их главному делу — укреплению корпоративной власти за счет гражданских свобод и интересов общества.
Легко заметить, что большинство благих дел Медведева носят частный, даже личный характер, а большая часть его антиобщественных начинаний — характер системный, нормативный. В лучших традициях отечественной пропаганды (которую теперь не вполне справедливо именуют пиаром) он может сделать «точечное» доброе дело, о чем раструбит на весь мир сервильная пресса. Но как только дело доходит до системных изменений, например, изменения законодательства или взаимоотношений с другими странами, от его прекраснодушия не остается и следа. Здесь Медведев предстает в образе жесткого прагматика, верного путинского сокола, надежного ставленника выпестовавшего его клана.
Во всем этом нет ничего нового. Удивительно лишь то, что все еще огромное количество вовсе не глупых людей по странному российскому обычаю продолжают уповать на Медведева как на возможного реформатора. Наперекор очевидному они продолжают надеяться на перемены к лучшему, которые произойдут по велению президента или сами по себе. Надежда хорошая вещь, но во всем надо знать меру. Как говорил поэт-сатирик Дон-Аминадо, «надеяться надо до последней минуты. Но в последнюю минуту можно и перестать».
