Острый конфликт вокруг статьи Подрабинека далеко выходит за рамки отдельно взятой «ветеранской» темы. Речь идет о ценностном, цивилизационном выборе, перед которым оказалась Россия. Какие ценности для нее окажутся профилирующими – условно западные или условно восточные. Иными словами, демократические или авторитарные. В демократическом обществе появление статьи Подрабинека – вполне естественно, в авторитарном – недопустимо. Само появление статьи и безобразная кампания против ее автора свидетельствуют о том, что страна находится на перепутье.

Восток и Запад в данном случае – понятия не только географические. Скончавшийся недавно бывший южнокорейский президент и нобелевский лауреат Ким Дэ Чжун – человек Запада. Целый ряд стран восточно-христианской цивилизации – Греция, Румыния, Болгария – сейчас являются составными частями Запада. Гражданин самой «прозападной» социалистической страны – Югославии, долгое время проживший в США Слободан Милошевич остался человеком Востока. Можно привести множество аналогичных примеров.

В России на вопрос о ценностном выборе часто отвечают словами об уникальности нашего опыта, который не является ни западным, ни восточным, о евразийском характере отечественной цивилизации. Однако подобные рассуждения не имеют отношения к практической политике. Сама евразийская теория является плодом кабинетных размышлений эмигрантских мыслителей, травмированных революционной смутой. Что же касается политики, то она предусматривает постоянное принятие решений, демонстрирующих сущность государства и общества. Это относится и к статье Подрабинека, где практически невозможно найти «среднее» решение – можно либо признать за автором право на выражение собственного мнения (при этом совершенно не обязательно быть согласным с его позицией), либо отказать ему в этом с той или иной степенью жесткости.

История со статьей Подрабинека показывает, что современный Запад часто бывает неудобен. Запад – это не только приоритет процедуры над неформальными отношениями. Не только честные выборы, реальная политическая конкуренция, свобода средств массовой информации. Не только маргинализация коррупции, защита прав собственности, поддержка частной инициативы. Запад – это защита прав человека в самом широком понимании этого слова. В том числе и человека, посягающего на ценности, которые являются для многих людей святыми. Восток всеми возможными средствами – вплоть до заключения в лагерь и даже побивания камнями в некоторых странах – защищает общепризнанные авторитеты, такие как государство (и, разумеется, государь), религия, армия. В 1907 году один из депутатов тогдашней Думы оскорбил армию, только что проигравшую русско-японскую войну, зато успешно подавлявшую революцию – и его не решились защищать даже тогдашние либералы.

Восток защищает и авторитет старшего поколения, являющегося хранителем традиции, лояльности установлениям, завещанным предками. Разумеется, те представители старшего поколения, которые не соответствуют этому критерию, не могут служить примером. Человек, выбивающийся из общего ряда – будь он даже трижды Героем Соцтруда и академиком-атомщиком – в «восточной» традиции подвергается остракизму и может в лучшем случае рассчитывать на ссылку куда-нибудь в Горький. То же самое, кстати, относилось к молодому тогда Подрабинеку, отбывавшему в брежневские времена срок за свои убеждения в далекой Якутии.

При этом многие люди восточной традиции лично являются яркими и привлекательными персонажами, способными вызывать уважение. Владимир Долгих, подписавший нелепое письмо против «антисоветской» шашлычной – один из них. Он не был сыном гулаговского генерала – его отец погиб в этом самом ГУЛАГе. Для западного человека – история, достойная Шекспира: сын зэка, ставший самостоятельным в 13 лет, после ареста отца, защищает советскую систему. Для человека восточного – ничего странного. Система – одно, искажения – другое. Отдельные злоупотребления – пусть даже массовые – не могут ее дискредитировать в глазах людей ответственных и патриотичных. Причем патриотичных без всякой иронии – воевал Долгих действительно отважно, пошел на войну добровольцем, был дважды ранен, второй раз тяжело, несколько месяцев находился между жизнью и смертью.

Отметим, что речь идет именно о современном Востоке и современном Западе. Запад столетней давности был не так уж непохож на нынешний Восток – в частности, своим традиционализмом и неприятием чужаков (с правами собственности на Западе и тогда было прилично). Однако возврата к тому Западу джентльменов и сельских священников, известному россиянам по романам Агаты Кристи, больше нет – он прекратил свое существование после Второй мировой войны. Соответственно, необходимо исходить из современных моделей, а не заниматься утопиями.

Если выбрать западную модель, то надо делать многое из того, что обществом отвергается, либо, по крайней мере, воспринимается с неприязнью или подозрением. Например, надо регистрировать сайентологов, если не удается доказать конкретных фактов их преступной деятельности (это о только что состоявшемся решении Европейского суда). Сейчас тех же сайентологов пытаются запретить во Франции, но сделают это только в том случае, если смогут представить неопровержимые улики. Надо позволить правозащитникам интересоваться судьбой людей, живущих в самых благостных обителях традиционной конфессии типа Свято-Боголюбского монастыря. Причем слово бежавшей из него послушницы в этом случае не менее авторитетно, чем слово седобородого духовника отца Петра, майора в отставке, поклонника Николая II и товарища Сталина, противника всемирного сионистско-масонского правительства. Надо согласиться с правом Подрабинека публиковать статьи, содержание которых вызывает протест у большей части общества. Другое дело, что если выбрать Восток, то надо смириться с произволом чиновников, с насилием над личностью, с дискриминацией.

В западном обществе есть два ограничителя для свободы самовыражения. Первый – невозможность распространения экстремистской идеологии, подстрекательства к насилию, ксенофобии. Этот ограничитель связан с трагическим опытом Второй мировой войны и раскаянием в связи с предвоенным примиренчеством в отношении нацизма. Второй – возможность защиты своих законных интересов в справедливом суде в рамках состязательного гражданского процесса. Последний фактор особенно интересен в нынешней ситуации. Абсолютно восточные по своему мироощущению «Наши» в разгар гонений на Подрабинека вынуждены вести себя, по крайней мере, внешне по-западному – подавая в суд. И даже префект Митволь вынужден дистанцироваться от пикетирования дома Подрабинека. Это может означать одно – восточная стилистика в современной России пусть медленно и противоречиво, но выходит из моды.

Автор — первый вице-президент Центра политических технологий