БЕЗНАДЕГА ТОЧКА РУ
На днях два блестящих публициста, имеющих в своем активе сотни умных и точных аналитических статей, опубликовали в «ЕЖе» тексты с изрядным количеством неточных и неверных (на мой, разумеется, взгляд) утверждений и притянутых за уши выводов.
Я — о полемике Рыклина с Радзиховским по поводу диссидентов, оппозиции и судеб страны.
Радзиховский отталкивается от дискуссии Милова с Литвинович и с ходу делает свой фирменный равноудаленный вывод: ОБА ПРАВЫ.
Где и в чем Радзиховский увидел правду Литвинович? Не мотивы (дело житейское и неверифицируемое), а правду позиции. Человек, находясь в руководстве радикальной оппозиционной организации, предлагает:
а) довериться президенту (не выходя из радикальной оппозиции);
б) возглавить медведевское большинство (не раскрывая тайны, в каком месте Медведев хранит это большинство и каким демоном во главу его будет вознесен ОГФ);
в) радикально изменить формы и методы работы организации (на все вопросы, что и как изменять, неизменный ответ «не знаю»).
То есть тут редкий случай, когда в дискуссии один ее участник (Литвинович) неправ абсолютно. Как человек, утверждающий, что земля плоская. И Радзиховский в первых строках это признает. Но через пару абзацев выводит: ОБА ПРАВЫ. Зачем? А вот зачем. Это необходимо для общей конструкции, которую ЛР строит в данной (и не только) статье и в которой необходимо подчеркнуть ничтожность масштаба явления в целом и неадекватность обоих оппонентов в частности. Взгляд энтомолога: вот две букашки, обе мелкие, нелепые, абсолютно бесполезные. Но в целом безобидные, жить хотят. Пусть себе ползают…
Дальше, оттолкнувшись от энтомологии, ЛР переходит к тезису о том, что диссиденты в нашей стране никогда не имели влияния. Рыклин возражает: диссиденты создали морально-этические предпосылки для падения коммунизма. На мой взгляд, и тезис Радзиховского и возражение Рыклина невольно поддерживают миф, усиленно создаваемый последние 10 лет, что коммунизм похоронила коммунистическая номенклатура. То есть в духе «реал политик» реальные деловые люди делали дело, а диссиденты в стороне создавали моральные предпосылки. По моим наблюдениям (слава Богу, не Куликовская битва и мы все в той или иной мере соучастники и очевидцы процесса), как раз моральные предпосылки падения коммунизма создавали не только и не столько диссиденты, а номенклатура, которой к 80-м стало тесно в рамках госсобственности и партийного устава.
А вот политический слом коммунизма был сделан силами прежде всего диссидентов, объединившихся в Межрегиональную депутатскую группу под флагами классического диссидента Сахарова и диссидентов с партбилетами — Ельцина, Афанасьева, Попова. Именно их усилиями были продавлены через сопротивляющееся «агрессивно-послушное большинство» съездовской номенклатуры главные меры по демонтажу коммунизма: устранение 6-й статьи, многопартийность, свобода печати и запрет цензуры. А добивающий удар нанесла прямая наследница МДГ — «Демроссия», которую создали диссидентский «Мемориал», сахаровский клуб избирателей АН СССР, «Московская трибуна», «Апрель», «Щит». Непосредственными инициаторами были диссиденты Виктор Шейнис, Сергей Ковалев, Лев Пономарев и другие. Это к тезису ЛР о «традиционной бессмысленности хождения диссидентов в народ». Сходили и победили.
Победа «Демроссии» на выборах 1990 г. предопределила избрание Ельцина президентом России. Без этого первым нашим президентом был бы начальник кубанских коммунистов Полозков. Не знаю, был бы коммунизм в нашей стране жив по сию пору, но что похороны затянулись бы и перед смертью покойный наделал бы дел, это весьма вероятно.
Так что тут не «влияние», уважаемые Леонид Александрович и Александр Юрьевич! В данном, решающем, эпизоде отечественной истории диссиденты выполнили главную организационную, политическую и черновую работу по ликвидации коммунизма в отдельно взятой стране.
Что же касается «моральных предпосылок», то они сами по себе не работают. Во время выборов 1990 года по всей стране стояли обменные пункты, где можно было конвертировать моральный (и прочий символический) капитал в политический. В девяностые эти обменники потихоньку позакрывали. А в нулевые снесли все до единого, что стало, возможно, главной предпосылкой краха модернизации.
В своих нескончаемых попытках доказать ничтожность влияния диссидентов ЛР делает как минимум две подмены. Во-первых, резко сужает понятие «диссидент» до понятия «правозащитник». Тем самым «за бортом» оказываются и Солженицын с Зиновьевым (очевидные диссиденты, но не правозащитники), и инакомыслящие с партбилетами типа Лена Карпинского или Егора Яковлева, которых гнобили и увольняли именно за убеждения.
Вторая подмена: сведение сферы политики только к непосредственному управлению государством, занятию госдолжностей. И соответственно сужение и выхолащивание понятия ВЛИЯНИЕ.
Радзиховский пишет: «Свои 5 копеек в копилку Истории диссиденты кладут». Диссидент — это «несогласный», инакомыслящий, чьи религиозные или политические взгляды существенно отличаются от господствующих. Наиболее известные диссиденты в мировой истории: Иисус Христос, Мухаммед, Лютер, Бруно, Махатма Ганди. В Российской: Чаадаев, Толстой, Сахаров.
«Пять копеек», говорите? Ну-ну.
Проблема снижения влияния диссидентов есть, реально существует. Это не российская, а мировая проблема. Это часть проблемы снижения влияния интеллигенции, интеллектуалов, людей культуры на общество. Это глобальный процесс, одна из причин которого — смена культурной парадигмы во всем мире. На место литературоцентричной модели культуры пришла сначала кино- (которое «важнейшее из всех искусств»), а потом и телецентричная модель. На смену культуре властителей дум — писателей, поэтов, мыслителей, с которыми и цари считались, и народы им если и не внимали, то хоть прислушивались — пришли фабрично-конвейерные культуры кино- и теле-: «Фабрики грез» и «Фабрики звезд». Сегодняшний Сталин вряд ли обронил бы свое «других писателей у меня для вас нет». Другие звезды ТВ? Да за неделю наштампуем и включим! Вместо влияния Пушкина и Толстого — влияние Ксении Собчак и Тины Канделаки. Телевизор играет на понижение. Умную, сложную мысль ТВ не вмещает и отбрасывает, оставляя лозунг и прикол.
Так что это не чисто российская проблема.
Что же касается России, то в конце своей статьи Радзиховский делает свой традиционный вывод, что большинству россиян свобода не нужна, а «диссидентам нечего ловить за пределами своего круга». Статью эту автор пишет уже больше года и вывод в каждой части этого романа с продолжением один и тот же: «Россия сдулась», «пар вышел», «колесо упало». На этом основана и идеология «партии пролежней», и другие идеи автора, для обоснования которых ему порой приходится прилагать серьезные усилия по искажению реальности. Радзиховский далеко не одинок в этих настроениях. Он их отражает, поскольку работает зеркалом русской интеллигенции.
В эти же дни еще трое ярких представителей данной социальной группы во главе с профессором Ю.Н. Афанасьевым пишут аналогичное: «исторически сложившийся тип русской культуры, русскость как неэффективный способ мыслить, принимать решения и действовать, уходит с исторической сцены». И вывод: нынешнюю Россию не сохранить. Протестную призывать вперед бесполезно… Время упущено. В общем, «Россия упустила все шансы модернизации», «социальной силы… способной осуществить модернизацию в России нет, и появление ее не предвидится». Короче, «Россия не трансформируема и не реформируема» («Вперед нельзя назад» // «Новая газета», № 115, 16.10.2009 г.).
БЕЗНАДЕГА ТОЧКА РУ. Радзиховский, вид сбоку. Только жестче, брутальнее. Приговор окончательный. Обжалованию не подлежит. Аналог решения Парижской академии наук, которая в 1775 году постановила не рассматривать проекты вечного двигателя.
Интересно, когда Юрий Николаевич Афанасьев, будучи сопредседателем МДГ, стоял в авангарде модернизационного прорыва, он знал, что все бесполезно, что «Россия не реформируема и не трансформируема»? Или за 20 лет изменился «исторически сложившийся тип русской культуры, русскость как неэффективный способ мыслить, принимать решения»? Или он тогда ошибался, а сегодня понял что-то новое? Что именно историк Афанасьев понял за прошедшие 20 лет про «русскость»? Те же вопросы и к Радзиховскому, который в то время строчил как пулеметчик по 5 статей в день, разбрасывая их по редакциям как снаряды в помощь модернизационному прорыву.
Я убежден, что в 1985 году ни историк Афанасьев, ни социальный психолог Радзиховский не видели в нашем советском обществе ни социальных сил, ни шансов на ТАКУЮ модернизацию, в которую они сами втянутся через 3-4 года. Почему сегодня они отказывают стране в шансе? Что нового они узнали за 20 лет? Что в России после недоделанных реформ бывают контрреформы? Это, несомненно, сенсация для образованных людей. Новость то, что на дворе именно сейчас пик контрреформ? Это всем нам дано в ощущениях. Как и то, что до Нового года модернизационный импульс скорее всего не случится. А дальше? А вот здесь можно уже начинать ошибаться. И в сроках, и в векторе, и в факторах.
Вот Александр Рыклин, например, пишет, что чем гаже и хуже делает власть ситуацию на подведомственной ей территории, тем лучше. Чем грязнее, например, выборы, тем лучше для оппозиции. Которая должна закапывать эту систему, а потом, закопав, «попрыгать сверху и приступить к строительству другой системы». Я подозреваю, более того, я уверен, что эту статью писали два человека. Дело было так. Рыклин-публицист написал половину статьи и пошел перекурить. В это время совершенно случайно у клавиатуры оказался другой человек, Рыклин-политик, один из лидеров ОГФ, который Рыклину- публицисту, что называется, даже не однофамилец. И вот этот Рыклин-политик и дописал статью с такой концовкой, где «чем хуже, тем лучше», «закопаем-попляшем-построим».
Рыклин-публицист и аналитик не мог так написать, а если написал, то сделал грубую методологическую ошибку. Зеркальную той, которую сделала Литвинович, которая, играя черными, вдруг схватила белую пешку и начала ею ходить, пытаясь провести в ферзи. Рыклин, который политик, имеет полное право и, более того, обязан считать и действовать как будто его структура (неважно, ОГФ или «Солидарность») — это главная фигура российской политики, которая одна в состоянии «закопать-попрыгать-построить». Потому что иначе политикой нельзя заниматься вообще. Критерий в политике не истина, а победа. А для победы в успех «своей фигуры» надо как минимум верить. Рыклин-политик, считающий, что «чем хуже, тем лучше», несомненно, прав, поскольку, чем хуже и гаже ведет себя власть, тем меньше жизненного пространства она оставляет для маневра современным «диссидентам с партбилетами» и тем выше капитализация радикальной оппозиции. В том числе растет «вес», например, ОГФ, «Солидарности», «Другой России». Повышает ли это шансы на победу, описанную в терминах «закопаем-попрыгаем-построим»? Обойдется ли радикальная оппозиция своими силами, если сдохнет «троянский конь» внутри системы?
Для публициста и аналитика критерий — это все-таки истина. А тогда надо признать, что и ОГФ и «Солидарность», как и вся оппозиция (а также и вся власть вместе со всеми партиями власти и кремлевскими башнями) — это фигуры, силами которых партия не выигрывается. Здесь не бывает детского мата. Такие партии не выигрываются даже половиной фигур. Одна радикальная оппозиция «закопать-попрыгать сверху-приступить к строительству нового» не сможет. Как не смогли бы этого сделать в конце 80-х ни чистые диссиденты, ни диссиденты с партбилетами, ни уставшие от рамок устава и госсобственности номенклатурщики. У них не было какого-то единого суперштаба модернизации. Каждая из этих фигур играла в свою игру. Исходя из своей внутренней логики и интересов или идеалов.
Но за большой шахматной доской был кто-то другой. Параноики называют его мировой закулисой. Верующие — Богом. Агностики интеллигентно замечают, что их с этим игроком друг другу забыли представить. В любом случае, игра продолжается. В том числе и в России. И результат ее неизвестен, что дает надежду. В отличие от попыток изобрести вечный двигатель.
