Итоги первого года правления патриарха Кирилла. Комментарии экспертов
Андрей Игнатьев, социолог:
На мой взгляд, пока (именно «пока», это очень важно) патриарх Кирилл более или менее оправдывает те ожидания, которые так или иначе связывались с его избранием в качестве предстоятеля РПЦ. «Он академик, он герой, он мореплаватель и плотник»; он уже много сделал для того, чтобы, продолжая усилия своего предшественника, патриарха Алексия II, превратить РПЦ из маргинальной и достаточно одиозной общественной организации в один из наиболее влиятельных национальных институтов, в частности — осторожно, но уверенно и целенаправленно преобразуя «священство» в хорошо управляемую корпорацию (без этого нельзя).
Он добился широкого признания в качестве влиятельного «общественного деятеля», тем самым радикально меняя привычный, сложившийся на протяжении многих десятилетий «имидж» как самой этой организации, так и ее «заинтересованной публики»: сегодня мало кто рассматривает РПЦ как некий замшелый «пережиток прошлого», хотя, конечно, при этом возрастает и число тех, кто рассматривает её как «источник повышенной опасности».
Он уверенно, целенаправленно и, на мой взгляд, вполне успешно продолжает усилия одного из своих былых наставников, владыки Никодима (Ротова), разворачивая «православную общественность» по направлению к «выходу за церковную ограду» и тем самым возвращая этому достаточно консервативному, отчасти даже «аутическому» сообществу потенцию, необходимую для эффективного влияния на общество (сколько я понимаю, именно это и называется «миссия»). Реальное «но…» и вполне себе актуальная проблема состоит в том, что у Церкви Христовой другой, нежели у «мира», счёт времени, по этой шкале год — время ничтожное, поживём — увидим.
Роман Лункин, Институт Европы РАН:
Весь прошедший год патриарх Кирилл много говорил об изменениях и реформах церкви, о необходимости ее большей открытости, о нужде в социальном служении. Однако на многих направлениях прорыв патриарха Кирилла следует назвать информационным: глава Московской патриархии скорее «застолбил место» для будущей церковной работы (с молодежью, с интеллигенцией, с женщинами, в социальной сфере, по изменению образа православия и православных в глазах общества, по превращению священника из хозяйственника в миссионера), нежели реально эту работу начал.
Одно из главных достижений Кирилла — сдвинулось с мертвой точки то, чего долгие годы добивалась церковь: «Основы религиозных культур и светской этики» введены в школы, а в армию — институт военного духовенства.
Патриарх Кирилл отвечает на прямые и косвенные призывы кремлевской власти и требует от государства отдачи. Визит главы РПЦ МП в Украину поддержал кремлевскую линию на раскол страны и построение отношений с Киевом как с сателлитом в рамках восточнославянской православной «русской цивилизации». В русле официальной политики и другие действия патриархии, в частности реакция на споры о равенстве сталинизма и гитлеризма, необходимости для России модернизационных процессов. Более того, вместе с «Единой Россией» патриархия редактирует и дополняет «Программу 2020». При патриархе Кирилле радикально изменилась степень зависимости РПЦ МП от государства, несмотря на то, что в глазах общественной массы все предстает ровно наоборот — ведь к власти в церкви пришел яркий, независимый и талантливый деятель.
Парадокс объясняется тем, что успех церковной деятельности в самых разных сферах, все эти инициативы в образовании, имущественном возрастании и пр., зависит исключительно от государства. Масштаб образовавшейся за прошедший год зависимости патриархии от чиновничества и власти поражает. Церковь договаривается с депутатами от «Единой России» о «законодательном закреплении социального партнерства РПЦ и государства» (социальное служение православных должны организовывать и финансировать чиновники на местах), о принятии законопроекта о передаче религиозного имущества в собственность церкви, которое еще и содержаться будет за счет казны.
Активная политика патриарха Кирилла пробудила не только созидательные силы в церкви, но и аппетиты светских и церковных чиновников, которые считают себя сторонниками православного корпоративного государства авторитарного типа.
Помимо прочего с патриархом Кириллом в российской общественной жизни появился феномен, характерный для американского общества, — появился проповедник общенационального значения, который выступает как психотерапевт: не устает говорить о семейных ценностях, о том, что «все будет хорошо», что кризис мы преодолеем, что надо относиться друг к другу с уважением, а главное, что мы великая нация и великий народ, даже если и живем пока бедно и неустроенно.
Борис Кнорре, доцент кафедры истории философии ГУ — ВШЭ
Важным итогом первого года патриаршества Кирилла является презентация нового социально-активного подхода к жизни, оправдание социальной адекватности как вполне приемлемого и даже необходимого принципа церковной жизни.
Собственно год Кирилла был направлен на внесение в церковное сообщество несколько иной, можно сказать, «креативной» парадигмы взамен «реактивной», более свойственной РПЦ во время патриаршества Алексия II.
Патриарх поставил задачу сделать из РПЦ вполне самостоятельный субъект социума, способный поддерживать себя в том числе и экономически. В этой связи патриарх начал принципиально менять принципы работы церковного аппарата, переводя его с полублаготворительной общественной на профессиональную основу, предлагая более светские принципы деловой этики с прицелом на то, что они будут восприняты церковным социумом в целом.
Можно говорить о том, что за этот год сделана серьезная заявка на изменение психологии церковного сознания, отношения церковного человека к своей жизни и миру. Конечно, церковная традиция, как и любая религиозная система, меняется очень не быстро, но сам вопрос об изменении парадигмы сознания поставлен вполне определенно.
Важным итогом политики Кирилла является также осознание того, что Церковь не должна ограничиваться теми или иными субкультурными традициями, сколь бы аутентичными и естественными они ни казались церковному народу. Речь идет о необходимости изменения таких стереотипов поведения православных верующих, как неадекватное самопринижение, идеология всегреховности и несостоятельности, а также о таком феномене, как эстетизация страдания (когда любая убогость, слабость, болезненность выставляется предметом гордости, потому что воспринимается как некая эстетически воодушевляющая реальность).
Весь прошедший год патриарх демонстрировал необоснованность этих стереотипов. Разумеется, это нравится далеко не всем членам церкви, но процесс идет.
Кроме того, при Кирилле в церкви робко, но, тем не менее, пробуждается способность критической оценки собственных деяний, что раньше почти полностью исключалось.
Никита Кривошеин, писатель и публицист:
Одним из главных направлений работы нового патриарха была обозначена миссия.
Благая Весть на стадионах, на дискотеках, но и на приходах. Православные в Западной Европе тоже оказались не обделёнными миссионерством: осенью мы присутствовали на торжественном открытии русской семинарии в пригороде Парижа, когда совместно служили представители Русской православной церкви, Экзархата русских церквей в Западной Европе и Константинопольского патриархата. Отношения между МП и КП совсем недавно ещё были такими, что служители и сторонники каждой из двух структур старались в темноте не попадаться друг другу... К концу первого года патриаршества Кирилла МП и КП стали вместе служить, узнавать друг друга на приёмах и разговаривать. Есть надежда, что православные русской традиции в Западной Европе сблизятся. Вот и архиепископ Марк Берлинский стал председателем одной из синодальных комиссий.
Но что Западная Европа! Паломничество Святейшего к Днепровской купели и реальная надежда на уврачевание раздора в православной Украине — тоже осуществление патриаршей миссии.
Из Парижа трудно вникнуть в суть сопротивления секулярно-агностической русской интеллигенции внедрению основ религиозной культуры в школы. Здесь Церковь совершила настоящий прорыв: основы религиозных культур взамен десятилетий разговоров о сожжённом Галилее — чем не Курская дуга?
Есть успехи и в отношениях с российскими католиками — стороны делают усилия, чтобы лучше узнать друг друга, шаги, предпринимаемые владыкой Иларионом в Риме, — тоже миссия, и важнейшая. Вместо объяснений «какой еретик хуже » появляются совместные попытки разговора с секулярным миром, которому иногда неотложно требуется духовный ликбез.
Злобствование российских интегристов а-ля Диомид и «православных сталинистов» — а их много, и сила у них есть — встретило умный отпор и единству Церкви не помешало. Были расставлены необходимые акценты.
Появилась надежда на строительство большого русского собора в трёх километрах от нашего дома в Париже — это тоже знак миссии.
Ускорившееся возвращение отнятых Тучковым со Свердловым зданий и церковных ценностей — свидетельство пробуждения того покаяния, к которому нас призывал Александр Исаевич Солженицын.
Закончу близким мне и очень личным.
Неоднократно сформулированные за этот год устами представителей Московского патриархата утверждения о том, что Дахау = Тайшет, были той первичной правдой, которую я, со столь многими, так долго ждал от Церкви.
В интервью по поводу первого года предстоятельства Святейший Кирилл высказал ещё одну важную истину: победа 1945 года — не плод мудрого руководства ВКП/б и лично т. Сталина, а проявление Божьего чуда и Божьей милости к России.
Дабы оценка не звучала с моей стороны лестью, назову и участок, может быть, некоей тени: не переходит ли соработничество с государством и его руководителями в конкордатность? Не возникает ли соблазн новой синодальности?
Многая лета Его Святейшеству!
Анастасия Митрофанова, доктор политических наук,
руководитель Центра евроатлантических исследований
Дипломатической академии МИД России,
профессор РГГУ:
Главный итог прошедшего года патриаршества — начало процесса воцерковления массы российского населения, которая ранее стояла на позиции «я православный, но в Бога не верю». Уже много сделано (еще больше запланировано) для активизации миссионерской деятельности среди «православных по культуре». Открываются миссионерские курсы, создаются экскурсионно-паломнические программы для новоначальных христиан. Людям стало легче первый раз исповедаться, начать церковную жизнь. Полагаю, количество воцерковленных и теологически грамотных людей, которое, по данным Института социологии РАН, сейчас составляет 3,2%, будет расти.
Патриарх Кирилл, как и следовало ожидать, ведет успешную дипломатическую деятельность. Его визит на Украину продемонстрировал твердость позиции РПЦ по вопросу автокефалии. Удалось договориться о нейтральном отношении Константинопольского патриархата к украинской проблеме: очевидно, что признания автокефалии со стороны Константинополя не будет. С Грузинской церковью сохранились хорошие отношения, несмотря на конфликт между нашими государствами. Скорее всего, каноническая территория РПЦ сохранится, хотя недавно казалось, что она обречена на распад вслед за СССР. Необходимо отметить и миссионерскую деятельность РПЦ в Азии, на традиционном поле протестантов. Если кратко подвести итог первого года патриаршества Кирилла, можно сказать: период восстановления церкви закончился, начался период развития.
Алексей Муравьев, специалист по истории христианства:
Несмотря на многолетние заверения, что церковь независима от государства, что она остается в стороне от политики, сегодня она все больше и больше становится политической силой, и патриарх Кирилл, насколько можно понять, считает это правильным. На РПЦ возлагаются определенные политические задачи, и церковь берется их выполнять. Считается при этом, что при помощи административного ресурса достигаются некие чисто религиозные цели. Патриарх оценил достижения этого года таким образом: «Народ исторической Руси сегодня преображается и идет навстречу своему Спасителю». Этот процесс можно назвать синодализацией — РПЦ стремится превратиться в то, чем была синодальная церковь в эпоху от Петра до Собора 1917-1918 годов. То есть первый итог — это возрастание синодализации, церковь утрачивает свой статус независимого образования и приобретает все большее значение некой политической скрепы, одной из политических опор властной конструкции.
Имеют место несколько процессов. Во-первых, ликвидация тех остатков церковной демократии, которые были наследием постсоветской перестроечной либерализации в церкви: соборных процессов, самостоятельности приходов и т.д. Патриархат превращается в часть вертикали власти, поэтому перед ним объективно стоит задача ликвидации церковной демократии, и она в этом году решалась: новый приходской устав, устройство церковных судов и т.д. Вторая тенденция — усиление материально-финансовой составляющей. Никакая конфессия не производит самостоятельно материальные ценности, поэтому сейчас тот, кто нашел финансовый поток, тот и развивается. Если раньше речь шла о неком паритетном участии в финансировании разных православных бизнесменов, государства, то сейчас РПЦ фактически подключилась к нефтяной трубе и соответственно возросла роль финансовой составляющей вообще в жизни РПЦ. Об этом постоянно думают, говорят, заботятся.
Много говорят о миссии. Но здесь тоже проявляется тенденция к синодализации. Когда в середине XIX века российское общество столкнулось с проявлениями свободы в области религии — например, появилась старообрядческая иерархия, началось баптистское движение, возникла проповедь нетитульных религий, — вот тогда и возникло синодальное миссионерство. То есть внедрение церковно-государственной идеологии, с той только разницей, что тогда не было задачи возвращать людей в храмы. На самом деле такая задача не стоит и сейчас. Те 2-3% прихожан, которые есть у церкви, у нее и будут. А миссионерство среди байкеров и рокеров, попытки привлечения к себе нонконформных групп довольно, на мой взгляд, бессмысленны. На самом деле эти группы никогда ни в какую церковь не придут, потому что те формы социальной активности, которые у них есть, их вполне устраивают и менять их они вряд ли собираются. Поэтому вся эта «миссионерщина» происходит в режиме имитации деятельности, а ее сверхзадача — не дать развиваться проповеди нетитульных конфессий. Конечно, есть отдельные люди, которые озабочены чем-то хорошим, но мы сейчас говорим о системе, а не об отдельных людях. А как система вот такое экзотическое миссионерство доказало свою неэффективность. Не говоря о том, что для многих людей такое миссионерство дискредитировало саму идею христианской проповеди.
С другой стороны, наблюдается попытка создать православный комсомол — Якеменко и К. Но это скорее властная инициатива, власть пытается таким образом решить вопрос идейной мобилизации молодежи. В советское время были коммунистические субботники, а теперь вот православные дружины. Но все эти «идущие вместе» исчезают, как будто их и не было. «Наши» — такой же маргинальный проект.
Все происходящие процессы говорят о возникновении в России «казенного православия», о котором скорбели русские писатели. Идет канализация всех процессов, все структурируется и становится управляемым. Думаю, что и миссионерство в том виде, в каком оно распространено у нас, больше нужно не самой церкви, а государству для канализации каких-то общественных движений. На первый взгляд кажется, что РПЦ захватывает все новые и новые общественные сферы, но на самом деле, думаю, она захватывает ровно те сферы, которые ей позволяют. Под видом экспансии РПЦ происходит экспансия государства, которое пытается контролировать все новые и новые общественные сферы, используя механизм церкви. Плохо еще и то, что разбухание государства в религиозную сферу идет на фоне атрофии или очень хилых проявлений прочих форм социальной активности.
Александр Буров, ст. науч. сотр.
Государственного музея истории религий:
В XX веке Православная церковь была вытеснена из активной общественной и международной жизни. Из христианских центров реально влияли на мировые процессы два — Ватикан (католики) и Всемирный совет церквей (основанный и контролируемый протестантами). Для православных это было время борьбы за выживание. Патриаршество Алексия II завершало XX век истории церкви. Русская православная церковь сосредотачивалась. Самым заметным событием на этом пути стало объединение с РПЦЗ.
Патриарх Кирилл открывает XXI век для Русской церкви и церковь для XXI века. Он активно старается сделать присутствие церкви в жизни мира как минимум заметным, а как максимум влиятельным и весомым.
С этой целью патриарх:
- во время своих ярких, запоминающихся, подробно освещаемых СМИ визитов активно позиционирует церковь как духовную силу единения народов стран СНГ, прежде всего, России, Украины, Белоруссии и Казахстана;
- занимается вопросами религиозного просвещения и образования;
- активно миссионерствует, в первую очередь среди молодежи.
На каждом из этих направлений за истекший год можно назвать конкретные достижения. О визитах уже сказано. Касательно образовании и просвещения — это, конечно, растиражированный СМИ эксперимент с введением «Основ религиозных культур и светской этики» в школы 19 регионов России и создание института военных капелланов. Но есть детали, ускользнувшие от внимания журналистов — во многих храмах, сужу по Петербургу, появились скромные объявления об открытии Огласительных училищ для всех желающих. Пять открытых миссионерских встреч патриарха с молодежью в разных регионах России тоже у многих в памяти. Его Святейшество прекрасный проповедник. Это безусловное преимущество, которым он, естественно, пользуется, и пользуется очень эффективно.
Особо следует сказать о создании такой структуры, как Межсоборное присутствие, призванное готовить соборные решения по наиболее актуальным проблемам жизни церкви: организация приходов, образование, отношения с обществом, наукой и т.п. Пока идет неизбежный процесс его устройства и оформления. Может быть, медленнее, чем хотелось бы. Но уже сейчас очевидно, что для работы в присутствие привлекаются дееспособные церковные интеллектуалы. В случае успеха этот проект определит будущее не только церкви на ближайшие десятилетия. Так уж сложилось исторически, что на Руси система политических партий не работает. Наша политическая культура тяготеет к монизму. Поэтому представляется, что именно Межсоборное присутствие может послужить реальному формированию гражданского общества — в том числе и выработке эффективного, а не фиктивного механизма конструктивных общественных дискуссий.
Конечно, каждый из приведенных фактов может оцениваться по-разному. Но что ощущается явно, так это изменение самой атмосферы внутри и вокруг церкви. Проявляется это, среди прочего, в том, что главный оппонент нынешнего патриарха в период его избрания — митрополит Климент — не был передвинут на дальнюю кафедру.
Итак, Русская православная церковь входит в жизнь общества. С этим можно не соглашаться, но не считаться с этим уже нельзя.
Фотографии РИА Новости
