Тронулся лед в Республике Дагестан. Точнее, хочется так считать и даже начать заметку с этой неоригинальной формулы. Ну, поскольку хочется — я и начал. Будучи покорным рабом своих желаний.

Другой вопрос: насколько это утверждение соответствует действительности? Ответ: отчасти.

В этом месяце истекает срок президентских полномочий Муху Алиева. Уже давно ни для кого, даже в самом Дагестане, не секрет, что продлевать их в Кремле не собираются. Как минимум последние пару лет шли активные  поиски кандидата на эту должность. И вот есть результат, причем в значительной степени предсказуемый.

Следующим президентом станет Магомедсалам Магомедов,  сын — правда, не нынешнего, а предыдущего президента — Магомедали Магомедова. Можно в этой связи говорить, хотя о своеобразной, не прямой, скорее, скажем, эдакой пунктирной, но властной преемственности, столь характерной для восточных, не в географическом, а в культурно-историческом смысле этого понятия, режимов. Однако не это здесь главное. Скорее в данном случае это не более чем случайность.

Муху Алиев считался слабым руководителем, и был таковым. Он гибок, осторожен, умело лавировал между многочисленными этническими и криминальными кланами и возглавлявшими их могучими баронами и многих устраивал. Но устраивал именно потому, что был слаб. 

У Муху Алиева хватало хитрости  и ловкости, чтобы уцелеть и усидеть в крайне сложных условиях. Но не хватало жесткости и мощи, чтобы даже пытаться контролировать ситуацию,

Его не боялись и, следовательно, не уважали. Только что в лицо не посылали. Впрочем, говорят, и такое случалось.

В этом плане он был полной противоположностью своему предшественнику. Магомедали Магомедов — мощный старик, как физически, так и духовно, и  никому бы в голову не пришло с ним фамильярничать. Из его кабинета кованные из железа брутальные мужики, обладатели бычьих шей, ломанных по дагестанской моде ушей и кулаков диаметром с некрупный арбуз уходили с мокрыми штанами и расстроенной нервной системой. Ибо был грозен, и не только на словах. Словами там вообще никого не проймешь. Тем паче административными взысканиями. Работают только физическое воздействие и смертельная угроза.

Вот этот человек, его опыт, его мощная группа влияния стоят за будущим президентом Дагестана, обеспечивая ему действительную, по кавказским понятиям, силу. Но хватит ли этой силы, чтобы оправдать оказанное ему высокое доверие, — в этом уверенности нет.

Есть несколько факторов, очень существенных и придающих прекрасной Республике Дагестан неповторимое политическое своеобразие.

Прежде всего Дагестан — Башня Вавилонская. Этносы, языки — сумасшедший дом.

В республике на самом деле более ста народностей. Несколько десятков основных, то есть тех, с которыми необходимо в политическом, прежде всего в кадровом, отношении считаться. Т.е. начальник должен быть аварец (как Муху Алиев и клан Магомедовых). А три его зама — даргинец (как легендарный мэр Махачкалы Саид Амиров), кумык и лезгин. И так — на всех уровнях. Иначе — гарантированный взрыв.

Но это — полбеды. Так было всегда, привыкли.

Теперь коррупция. Понятное дело, этим чудом на необъятных просторах Родины никого не удивишь. Но ведь все познается в сравнении. Так вот, по сравнению с нравами Дагестана московские нравы — ну, не Исландия, конечно, но… конкурировать, в общем, не могут. Если вернуться для наглядности к предыдущему примеру, то для того, чтобы стать третьим замом начальника, быть, скажем, лезгином — условие обязательное, но не достаточное. Надо занести. Иначе занесет другой, скажем, лезгин. И это — также на всех уровнях. Без исключения.

Дагестан на последнем месте в стране по зарплатам и на первом — по количеству иномарок на душу населения. Как такое может быть? Иншалла! Умом не понять, можно только верить.

Но и это уже давно не ново. И, на благожелательный взгляд, только прибавляет Дагестану, как и этническое многоцветие, некоей красочной самобытности.

К тому же коррупция, будем справедливы, заслуживает слова в свою защиту. Ведь именно коррупция создает иную, теневую, но реально действующую систему общественных отношений взамен не действующей легальной, и за это ей, коррупции, наше гражданское гран мерси. Если бы не она, жизнь бы в стране остановилась. И бесспорно: ни один региональный руководитель еще не получил черной метки за то, что не справился с коррупцией. Да чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

Но в Дагестане дитя плачет.

Именно фантастическая коррумпированность всех органов власти и силовых структур создают здесь крайне благоприятный фон и питательную среду для главной беды. Речь идет о страшном росте популярности ваххабизма среди молодежи и, как следствие, реальной, иногда скрытой, а чаще явной гражданской войне. Войне, в которой нет правых и виноватых, войне, в которой матери замученных ваххабитов и вдовы застреленных милиционеров не поймут и не простят друг друга. Войне, в которой религия, деньги, клановые и личные счеты, замешанные на крови, связались в один узел.

Теперь, с приходом нового, молодого (ему 46 лет, Муху Алиеву — 70), гораздо лучше политически оснащенного президента, что-то в Дагестане изменится. В первую очередь изменится расклад сил в местной элите. Всколыхнется застоявшееся болото. И это уже неплохо. Но маловероятно, что этого окажется достаточно для радикального улучшения ситуации.       

Всякий раз, когда речь идет об одном из регионов Северного Кавказа, Москва пускается на поиски сильного человека. В конце концов находит. И этот сильный человек либо оказывается недостаточно сильным, чтобы решить проблемы (Евкуров), либо, решая одни проблемы, создает новые (Кадыров).

Не владея системным инструментарием, Кремль (совокупный Кремль, включающий сегодня и Белый дом) признает только одно универсальное лекарство, средство от всех скорбей — кадровое. Не работает завод — сменить директора. Не едет паровоз — сменить машиниста.

И дать денег.

Но деньги имеют особенность заканчиваться.

 

Фотографии РИА Новости