В тени истукана

21 апреля пришло известие: в Красноярске собираются "рассмотреть вопрос" о восстановлении памятника Сталину, когда-то здесь стоявшего. Дата подходящая: днем раньше скинхеды отмечали день рождения Гитлера, днем позже коммунисты помянули Ленина. Но не в числах дело — "инициативы" подобного рода рождаются одна за другой, как будто прорвало.

Хотя на прошедшем несколько ранее дискуссионном клубе Гражданского конгресса кто-то удивился теме обсуждения: "Политические последствия реабилитации Сталина" — какие последствия, мы всё ещё можем предотвратить и исправить... Ну прямо по Карелу Чапеку — "Пророк в феврале: Надо подготовиться к зиме".

До февраля 1956 года, до ХХ съезда КПСС, в СССР и странах советского блока стояли сотни тысяч памятников и бюстов: "То он в бронзе, а то он в мраморе, /То он с трубкой, а то без трубки, /А за ним, как барашки на море, /Чешут гипсовые обрубки". Стояли на центральных площадях, в скверах, на вокзалах... Исполинские статуи вождя высились у канала Москва-Волга, у Волго-Донского канала, вдоль Транссибирской магистрали. Только в Москве, и только до 1939 года, возвели четырёх больших истуканов — на Сельскохозяйственной выставке, на Заводе имени Сталина, в Лаврушинском переулке и в Измайловском парке. После ХХ съезда их демонтировали. Монумент в Будапеште разрушили во время восстания в ноябре 1956 года, в Праге — взорвали в ноябре 1962 года по постановлению ЦК местной Компартии. Из бывших советских республик больше всего "усатых" — 18 — оставалось в Грузии, а в России только три: у Кремлевской стены в Москве, и в Северной Осетии — в Беслане и в посёлке Куртат. Была также немногочисленная "диаспора": в коммунистическом Китае, в израильских киббуцах... и вплоть до Амстердама, до "квартала красных фонарей".

Правда, в конце девяностых появилось пополнение: в 1998-м бюст Сталина установили во второй гимназии Челябинска, в 1999-м — на Советском проспекте Калининграда. Но тогда это воспринималось как экзотика: мало ли у каких ископаемых монстров есть поклонники, главное то, что они навеки маргинальны.

В "нулевые" годы всё поменялось, и народные инициативы можно рассматривать как некие пробные шары. Кидали их уже давно — только вот результаты были иные.

Например, ещё четыре года назад, 1 марта 2001-го, депутат Госдумы Евгений Костерин предложил Саранскому горсовету установить подле Мордовского госуниверситета бюст Сталина. И что? "Чвак" — камешек просвистел и канул, даже круги не пошли: болото...

Три года назад, 15 января 2002-го, Владимир Путин в разговоре с польскими журналистами "без всякого сомнения" назвал Сталина диктатором, человеком, "который руководствовался в значительной степени интересами сохранения личной власти", однако призвал не игнорировать его роль в истории, поскольку-де именно под руководством Сталина страна победила во Второй мировой войне, "и эта победа в значительной степени связана с его именем", и "игнорировать это обстоятельство было бы глупо"... Но вообще-то Путин охарактеризовал вопрос о месте Сталина в истории России как "несколько провокационный".

Вот здесь нельзя не согласиться с президентом: вздыбившаяся накануне 60-летия Победы волна народной любви к Сталину — несомненная провокация. Всякий, кто общался с ветеранскими организациями — не с фронтовиками, а с профессиональными ветеранами! — согласится с этим.

20 апреля того же 2002 года глава администрации Парабельского района Томской области Николай Кобелев заказал было памятник "Молодой Сталин, сидящий на скамейке": в 1912 году Иосиф Джугашвили был отправлен в Нарым в трехлетнюю ссылку, но уже через 41 день бежал. Вообще-то бюст Сталина в районе уже имелся — в Нарымском музее политссыльных. Часть пятиметрового памятника, уцелевшая при его демонтаже после ХХ съезда, символизирует в музейной экспозиции рубеж между ссылкой дореволюционной, когда в Сибирь ссылали Сталина, и советской, когда ссылал он сам...

"Чвак" — нарымскую инициативу "зарубил" тогда томский губернатор Виктор Кресс.
Ещё год спустя провалилась махачкалинская инициатива — там тоже хотели ставить бюст Сталина, однако 30 января 2003 года выяснилось, что городские власти не дают разрешения. Но осенью того же года в Тюменской области, в Ишиме, на Октябрьской площади встал гипсовый бюст генералиссимуса — пресса какое-то время шумела.
С прошлой осени местные инициативы посыпались одна за другой: Саранск, Красноярск... 3 декабря 2004 года на заседании оргкомитета "Победа" политически грамотный Дмитрий Аяцков, тогда ещё саратовский губернатор, "поддержал" идею восстановления "памятников великим полководцам — Сталину и Жукову".

Камни теперь не плюхались в трясину, но гремели по замёрзшей ледяной корке, свидетельствуя о смене политического сезона.

Докатилось и до Москвы. 21 декабря, в день 125-летия Вождя народов, думский спикер и по совместительству главный "медведь" Борис Грызлов высказался, что-де юбиляр был неоднозначной фигурой, "перегибы, которые, как я считаю, были сделаны во внутренней политике, безусловно, его не украшают", но "исторические куски времени… многое изменяют в понимании прошлого — меняется и отношение к этому незаурядному человеку": "как лидер страны он много сделал во время Великой Отечественной войны". Вот оно: Сталин был лидером на переговорах в Ялте и в Тегеране, "мы знаем, как уважаем он был со стороны тех, кто открывал второй фронт".

19 января представитель Москвы в Совете Федерации Олег Толкачёв озвучил идею установить на Поклонной горе изваяния участников Ялтинской конференции, в том числе и Сталина: это-де "памятник не тирании, а лидерам трех держав, которые победили гитлеризм". Тут в обществе поднялось нешуточное волнение, и Толкачёва спешно дезавуировали.

Но шевеление почв продолжалось: Калининград, Красноярск, Вологда, Мирный... Мэр Мирного Анатолий Попов заметил, что "мы не могли оставить без внимания и удовлетворения просьбу участников Великой Отечественной войны, тем более в юбилейный год. Ни для кого не секрет, что наши фронтовики в бой шли "За Родину! За Сталина!".

А бронзовую "большую тройку" решили вроде бы ставить на Украине, в Крыму, в Ялте — там-де все в восторге. Первый вице-спикер Любовь Слиска заявила: "Это было бы логично, так как налицо конкретное историческое событие — Ялтинская конференция союзников 1945 года... монумент Сталин-Рузвельт-Черчиль в Ялте смог бы верно расставить акценты: Сталин воспринимался бы как представитель этой великой "тройки", а не как человек, который был палачом своего народа... Бонапарт тоже был далеко не святой, но как о нем помнят — десятки тысяч людей посещают место его захоронения".

Что ж, Ялта упомянута весьма кстати. Путин ведь успел высказаться на советско-польские темы — да так, что впору было бы ждать открытия памятника Молотову с Риббентропом. К слову сказать, ялтинская конференция — она ведь была вовсе не о Втором фронте, её-то впору ставить в один ряд с Мюнхеном 1938-го и тем же советско-германским пактом 1939-го. Двое почтенных старцев, лидеры западных демократий, они ведь не в преферанс играли с Хозяином: раздел Европы, капитуляция перед диктатором, предательство миллионов человек, оставленных на его милость либо выданных ему...

И вот тут впору вспомнить о предстоящем массовом визите президентов и премьеров в Москву. Президент России, несомненно, хотел бы видеть в этом повторение Ялты: признание статус-кво, раздел сфер влияния, одобрение партнёрами по антитеррористической коалиции всех прелестей "контртеррористической операции" и попутного закручивания гаек, гарантия невмешательства во внутренние дела... И всё это осеняется исполинскими истуканами Вождя, который, при всех ужасах своего правления, сделал тогдашнюю Советскую Россию великой державой.

Но это – злоба дня, что называется, ситуативный дизайн. Высокие гости разъедутся. Что им ренессанс великодержавия? Они уже не видят в современной России угрозу или, тем более, конкурента – а, значит, «чем бы дитя не тешилось». Ностальгия по империи – это, получается, наша внутренняя проблема. Это нам остаётся вопрос: каков же смысл реабилитации Сталина — не внешний, с речами, датами и установкой памятников, а глубинный. И что же нам всё-таки делать с её политическими последствиями?