Наш постоянный читатель помнит предшествующую публикацию странной оперативной записи беседы В.В.Путина с одним из своих сановников в бане. Речь шла не о каком-то компромате. Редакция этим брезгует. Это было интересно, поскольку проясняло некоторые движущие пружины нашей наисовременнейшей истории. Недавно по тем же анонимным каналам нам снова была доставлена новая запись — не менее интересная. Может быть, сведения несколько запоздали. Но представьте себе, как долго анониму пришлось отрываться от хвостов, подстраховываться, прежде чем, не выдавая себя, опустить в наш почтовый ящик маленький диск. Мы решили опубликовать и эту запись. Нас вдохновило, что прежняя публикация не была опровергнута. (Против правды не попрешь!) Кроме того, голоса легко распознавались: в беседе участвовали президент Путин (ниже – П.), министр финансов и вице-премьер Кудрин (ниже – К.), глава РАО ЕЭС Чубайс (ниже – Ч.). В конце записи в телефонном разговоре участвовал на другом конце провода, судя по контексту, Грызлов (мог бы обозначаться – Г., этакий ГКЧП). Но самое главное — речь шла о событиях, которые, по-видимому, определят на ближайшие годы историю нашей страны. Часть записи, не имеющая исторического значения, не публикуется.
Ну читайте.

 

«П.: … ть! Ну что вы все ходите! И ходят, и ходят! И канючат! Вот вы где у меня! Ладно, скоро сбегу от вас. (Пауза. Молчание)

Теперь вот сюда пришли. Отдохнуть не дают. Вы хоть разденьтесь! Жарко ведь. Погоди! Передай бутылку. Да нет, открытую!

(Пауза)

Ладно, садитесь. Ну что у вас там?

Ч.: Ситуация стала совсем критической, Владимир Владимирович. Все предельно серьезно.

П.: Напугал. Я уже давно пуганный. Если я тебе начну перечислять, чего мне надо бояться, тебе надоест завтра к утру.

Ч.: Нет повода для шуток. Мы сейчас просто так не пришли бы. Время-то горячее.

П.: Так. И кто вас теперь достал?

Ч.: Не нас, а нас.

П.: Это — в каком смысле?

К.: Это значит, что всех нас. А тебя в первую очередь, Володь. И не притворяйся, что не понимаешь, о чем и о ком речь.

П.: Толик, а что ты ко мне-то причапал? Ты ведь бог-громовержец. Ты их молнией, молнией!

Ч.: Пойдем, Леш. О своей безопасности мы позаботимся сами. А у него, похоже, все в порядке. Он уже в раю.

П.: Ладно, стойте! Пошутить уж нельзя.

Ч.: Хороши шуточки.

П.: Все, проехали. Можешь коротко изложить?

Ч.: Напомню: семь лет назад мы достигли общего понимания. Мы помогаем Вам проводить либеральные реформы. Вы выдвинули встречное условие: Ваша братва…

П.: Коллеги!

Ч.: … коллеги, конечно, берут под контроль всю систему управления. Так?

П.: Так, конечно. А, правда, ведь здорово было придумано?!

Ч.: Куда там! Подобьем итог. Реформы к чертям, от государственной машины – одни руины, а Ваша братва…

П.: Толя, коллеги. Я ведь ясно сказал?

Ч.: Простите, Владимир Владимирович, коллеги, это ведь всем ясно, что коллеги.

П.: Не выпендривайся, продолжай.

Ч.: Так вот, а коллеги наворовали столько, сколько никому в этой стране…

П.: В нашей стране, Толя, в нашей стране! Что за англицизмы! Либералы хреновы! Агенты влияния!

Ч.: Конечно, в нашей стране… в нашей стране такой грабеж, огромный и массовый, никому никогда не снился.

П.: Ты не преувеличиваешь?

Ч.: А насколько, по-Вашему, я преувеличиваю?

П.: Ладно, несущественно, продолжай.

Ч.: Владимир Владимирович, масштаб их активов и их нелегальность существенны. Их надо охранять, им себя надо охранять. И есть профессиональная деформация: они не знают ограничений в средствах. Вы ведь знаете об этом?

П.: Ты на что намекаешь?

Ч.: Простите, оговорился. Я хотел сказать: Вы ведь понимаете, что я имею в виду?

П.: Предположим. Дальше.

Ч.: До сих пор мы помогали Вам помогать нам соблюдать баланс…

П.: Ну ты завернул! А я понял!

Ч.: Я рассчитывал на это. Теперь баланс нарушен. Вы знаете об этом лучше других. И они вышли из-под Вашего контроля.

К.: Володь, а ведь они меня еще не пустили к Сторчаку. Ты ведь знаешь: нам всем нужно, чтобы я с ним поговорил. А что они говорят?

П.: Ну что завербован, что оперативные соображения, что надо подождать.

К.: И ты веришь?

П.: А почему нет? Ведь кругом враги!

Ч.: Владимир Владимирович, Вы сами поощряете всю эту истерию. Теперь они морочат Вам голову. А про меня они говорили, что я агент влияния?

П.: Ну, Толик…

Ч.: А про Лешу?

П.: Если бы я им всегда верил, то мы бы сейчас не говорили. Верно?

Ч.: А как Вы определяете, когда они врут, а когда нет?

К.: Они всегда врут.

Ч.: Владимир Владимирович, с Вашими главными врагами Вы встречаетесь по несколько раз в день. И Вы в опасности. И мы в опасности. Они сорвали тормоза.

(Пауза)

Ч.: Вы им нужны, только пока Вы популярны, но после марта все это начнет таять. Они выкинут Вас, как тряпку. А сейчас положение усугубляется каждый день, если не каждый час. Мы тут разговариваем, а опасность растет. Они наглеют с каждой минутой. Полный беспредел.

(Пауза)

П.: Да. Я и сам об этом думаю, все время. Они берегов не видят, точно. Так вы про это пришли?

К.: Не только. Неопределенность затянулась. Наши люди в панике. Надо решаться. Это ж ясно – сейчас момент тревожный, переход власти. И полный туман. Плохо. Нужно вернуть ощущение стабильности, хоть чуть-чуть.

(Пауза)

П.: Ведь вы пришли с решением. Так?

К.: Так. Толь, давай.

Ч.: Надо срочно указать преемника. Немедля. И он должен быть из наших, собчаковских. Нужен сигнал: кто будет у руля, что он из наших. Это тут же восстановит равновесие. Мы увидим это сразу: они запаникуют, снова выстраиваться начнут. Вот, Лешу к Сторчаку мигом пустят, даже напоминать не придется.

П.: Ты уверен?

Ч.: Практически, да.

П.: А как быстро мне надо колоться?

К.: Еще вчера надо было, Володь, но завтра еще не поздно. Я надеюсь.

П.: И как вы себе это представляете? Ведь есть план, съезд этих, едренцев, и так далее. У них каналы, шарики, доярки любвеобильные, бурные аплодисменты. Как нам со всем этим-то?

К.: Володя, найди завтра минут двадцать. Грызлов ждет на проводе. Если соглашаешься, он придет, приведет с собой пару-тройку пристяжных — как бы всенародное выдвижение. Мы пригоним кандидата. Они предложат — вроде смотрины, ты кивнешь под камеры. Ну тебя учить, что ли?

П.: А кто кандидат-то?

Ч.: Владимир Владимирович, нужен наш, который прибежит сразу, без колебаний. Времени-то нету.

П.: Стой-стой! Я кажется въехал! Это Плюшевый, что ли?! Толик, так ведь ты его разлюбил, вроде!? Ты ж говорил, что он без шансов.

Ч.: Это не из сферы чувств. Время нет. И он, как глина. Удобно. А рейтинг… Твои напишут, что надо в бюллетенях, как ни крути. Нужен сигнал, срочно.

(Пауза)

К.: Ну что, Володь?

(Пауза затягивается)

П.: Я позвоню, скажу время про завтра.

Ч.: Отлично! Мы снова на марше! И еще…

П.: Ну что вам еще!

Ч.: Надо народец успокоить. Плюшевый на следующий день после Вашей исторической встречи произведет фурор: публично обратится к Вам с предложением возглавить правительство после выборов.

П.: Что-о-о-о!? Я же говорил…!

К.: Володь, не кипятись. Это ж понарошку, никто тебя не неволит. Ты только кивни многозначительно: мол, интересное предложение, буду думать. Или скажи – это, мол, моя давнишняя мечта, возглавить правительство. Это ляжет на душу, люди ждут. А после выборов скажешь, кого ставить. Вместе подумаем. Добро?

П.: Добро. Понял. Договорились. Идите. А что, привезли… (неразборчиво)?

К.: Да вроде…

П.: Все, идите, и я пошел.

К.: Володь, а можно я Толика провожу и вернусь?

П.: Валяй.

(Пауза, дальше диалог, видимо, после ухода президента)

К.: Ну что ты думаешь?

Ч.: Вроде проняло.

К.: Звоним?

Ч.: Набирай.

(Пауза)

К.: Привет, это я. … Да, согласился. … Завтра. Тебе позвонят, скажут время. Ты собери там, кого сможешь из главных партийцев. … Ну кто будет. Проигравших тоже можно. … Да, он. Мы ему сами скажем. Он тоже будет. … Нет. … Да, как хочешь. … Ну, конечно! Все, инструктаж закончен. … И тебе того же.

Ч.: Ну что он?

К.: Вроде рад.

Ч.: Еще бы! Он же дрожал, как желе!

К.: А наш боится?

Ч.: Конечно, мы же боимся. Он тоже нормальный человек.

К.: Надо было бы посильнее.

Ч.: Нельзя пережимать. Но я кое-что подготовил, по своим каналам.

К.: Ну?

Ч.: Скоро хохма будет, из-за океана. Обсмеешься.

К.: Ну?

Ч.: Не скажу. Пусть будет сюрприз. Ты остаешься?

К.: Угу. А ты?

Ч.: Некогда. Я пошел.

К.: Толь, а он нас не кинет?

Ч.: Кинет, но попозже.

К.: И что?

Ч.: Я подумаю.»

(Конец записи)