Когда русская армия на юге была уже близка к победе, вмешался Запад. На рассвете 27 августа началось наступление, превосходящие силы неприятеля выбили наши войска с господствующей высоты.

Контратаку возглавил генерал Хрулёв. Высоту отбили, но сам генерал был ранен. Лишившись командира, наши отряды не смогли закрепиться и были вновь сброшены вниз.

Три последующие контратаки, стоившие жизни ещё трем генералам, были самоубийственны: солдаты бросались под картечь вверх по склону в узком "горлышке" прохода. К вечеру бой затих.

Победители похоронили убитых в братской могиле, с общим деревянным крестом и общей надгробной надписью: "Единые в воле к победе, объединённые смертью, выбравшей храбрых, — для солдат это слава."

Когда Россия вернула себе эти предгорья, на месте креста был поставлен памятник. На мраморе значилось: "Памяти воинов русских и французских, павших на Малаховом кургане при защите и нападении 27 августа 1855 года. Воздвигнуто на месте деревянного креста, поставленного французами с надписью:

8 septembre 1855

Unis pour la victoire,

Reunis par la mort.

Du soldat c`est la gloire,

Des braves c`est le sort".

Это было до Женевских конвенций и Красного креста. В Крымскую войну сестра милосердия Флоренс Найтингейл и военный корреспондент "Таймс" Уильям Гордон Рассел лишь готовили для этого почву.

Но было, оказывается, что-то помимо писаных человеческих законов. В тех, для кого умирать за Отечество было делом жизни, присутствовало уважение к поверженному противнику.

...В Цхинвали и окрестных сёлах тяжело дышать. На жаре под палящим солнцем лежат тела убитых грузинских солдат.

Своих осетины собрали и теперь хоронят — раньше было нельзя, кладбище обстреливали.

А грузинские убитые никому не нужны.

Кажется, не нужны они и властям своей собственной страны,

— журналисты передают из Грузии, что официальные цифры военных потерь не растут уже несколько дней. Число убитых не увеличивается. Формально власти правы: ведь этих, лежащих в Цхинвали и окрестностях, не посчитали. Они могут пока числиться безвестно отсутствующими, и не портят статистику.

Такое было и у нас — тринадцать лет назад. Вошедшая в Грозный в ночь на новый 1995 год группа генерала Пудиковского — 131-я майкопская бригада и 81-й самарский полк — были разбиты, но убитые бойцы долго ещё не значились в списках погибших. Разгром наших войск надлежало скрывать. И генералы отказывались даже от краткого перемирия — чтобы убрать с улиц Грозного тела погибших. Тела убитых пожирали собаки.

Тогда была зима.

 

 

Сейчас, в августе, в Южной Осетии стоит тридцатиградусная жара. Тела убитых разлагаются, и тяжёлый запах заполняет стоящий в котловине город.

Российская прокуратура заявляет, что её сотрудникам ещё надлежит "работать" с телами. Непонятно, каковы могут быть основания для этой "работы". Но и "работают" пока только в центре Цхинвали — на окраинах и в сёлах они лежали, никому не нужные.

Казалось бы, именно российские государственные структуры заинтересованы в том, чтобы тела погибших грузин были переданы семьям, — ведь винить в их гибели будут Саакашвили.

В эти жаркие дни определяется наше будущее.

Что запомнят грузинские семьи, чьи мужчины — сыновья, мужья, братья, отцы — не вернутся домой даже в гробах?

А что подумают те, которые смогут хоронить родного человека только в закрытом гробу?

Какая память ляжет между русским, грузинским, осетинским народами?

Кому это нужно?

Не зря ведь поговорка объединяет "огонь, воду и медные трубы": победа — тоже испытание.

Победителю, в руках которого находится жизнь, смерть и посмертная судьба другого человека, трудно устоять перед этим искушением.

Ведь пройдёт время, и судить о нём будут не по ратным подвигам и победам, а по его отношению к побежденным.

...Тяжелораненного генерала Хрулёва врачи спасли.

Он изображён на панораме "Оборона Севастополя", написанной к пятидесятилетию сражения русским художником Рубо, урождённым французом.

Крымская война, закончившаяся поражением России, запомнилась как торжество русского духа.

Чем обернется победа в летней кампании 2008 года?

Пока воздух победы смешивается в Цхинвали с тяжёлым сладковатым запахом разлагающейся человеческой плоти...